Золотой характер - Виктор Ефимович Ардов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Короче говоря, воскресник не состоялся, а вместо этого начали перестраивать график работ. И опять Дудиков цел и невредим и репутация его при нем!
Мастер с инженером вскоре перевелись на другой объект. А замначцеха сказал:
— Каюсь, буду прислушиваться к критике, принимать меры и делать выводы! Против Дудикова пойдешь — голову свернешь! И кто только тебя заколдовал, паря?!
— Советская власть, — ответил Дудиков. — Я — за нее, а она — за меня. Вот и все.
2. Одним пальцем
Говорят, что овладение техникой — одно из основных условий прогресса. Это, конечно, верно. Но в данном случае именно недостаточное овладение техникой оказалось явлением прогрессивным и повлекло за собой большие перемены в нашем заводоуправлении.
Случилось все в один прекрасный понедельник. Директор явился в свой кабинет, как обычно, ровно в девять ноль-ноль и первым делом за папку, где у него хранятся особо важные бумаги:
— Отпечатан ли мой приказ от позавчерашнего дня за № 879—2Б?
А вместо заболевшего секретаря сидит в приемной курьер — тетя Паша, без пяти минут пенсионер, и временно исполняет секретарские обязанности.
— Нету, — говорит, — приказу за таким номером. И за последующими номерами их тоже не будет. Потому все пять машинисток единогласно на работу не вышли.
— Массовое отравление копиркой? — усмехнулся директор.
— Нет, начхали друг на друга, — охотно поясняет тетя Паша. — Я им в субботу чай приношу, а они дружка на дружку чихают. Только и слышно: «будьте здоровы» — «извините», «будьте здоровы» — «извините». Это, значит, чих идет по разным системам. Вот вы, товарищ директор, как чихаете? Желаете другим доброго здоровья или, наоборот, сами извиняетесь? Даже в таком деле и то мода есть!
— Нужно немедленно мобилизовать внутренние резервы, — мрачно сказал директор. — Изыскать машинистку. И чтобы приказ был готов через десять минут.
— Какие десять минут! — рассмеялась тетя Паша. — Какие внутренние резервы! Никто у нас больше на машинках не печатает. Это ведь тоже квалификации требует и знания всяких там учебников.
— Как же быть? — спрашивает директор. — А у меня несколько очень важных приказов задумано…
— А помните, у вас четыре года назад в секретарях Светлана ходила? — вспомнила тетя Паша. — Она от нас на производство ушла, в штамповочный цех. Позвоните туда — пусть ее командируют сюда временно. Она печатать умеет.
— Спасибо за рацпредложение, — сказал директор и бросился к телефону.
Прислали из штамповочного Светлану, но она сразу же заявила:
— Я от машинки отвыкла, без практики писать разучилась. Только одним пальцем и могу.
— Что ж, — говорит директор, — будем печатать лишь самое необходимое.
И вот сидит Светлана одна в пустом машбюро и одним пальцем выстукивает приказ за номером 879—2Б.
Она не добралась еще до середины первой страницы, а от директора тетя Паша еще два приказа несет и на каждом резолюция: «Срочно. Важно».
Светлана продолжает в том же темпе — одним пальцем, стук да стук.
Директор лично в машинописное, бюро прибегал два раза.
— Как освоение техники? Наращиваем темпы?
Светлана только плечами пожимает: мол, делаем, что можем.
— Светочка, — сказал директор, — пишите скорее! Ведь рабочий день кончается, а вы еще только субботний приказ еле-еле до середины допечатали! Так и завод может остановиться без получения руководящих указаний!
Но завод, конечно, не остановился, хотя Светлана допечатала к концу дня всего-навсего один злополучный приказ № 879—2Б. Более того, все начальники цехов Светлане ручки жали:
— Работали сегодня — как никогда. Спокойно, без канцелярщины!
На следующий день — та же картина. Директор волнуется, а приказы в цеха поступают только очень-очень коротенькие, самые необходимые, самые важные. Все остальные десятки страниц лежат мертвым грузом на столике перед Светланой.
А на заводе ликование: кончилась приказная метель, разгрузились отделы и цеха от «срочных» докладных, от бесчисленных ответов на опросные листы, от ненужных сводок.
И все оттого, что машинистки бюллетенят, а Светлана одним пальцем постукивает!
Когда неделя кончилась, то на директорской летучке поставили вопрос о машинном бюро, о его штатах. Выяснилось, что из пяти штатных единиц две хотят уходить на пенсию, одна вышла замуж и бросает работу в связи с переездом в другой город, а четвертая уходит на учебу. Решили сократить эти четыре единицы и оставить только одну-единственную машинистку.
Кто-то высказал предложение, что даже и это много — ведь она не одним пальцем, а десятью работает, но тут уж директор проявил твердость и отстоял все десять пальцев.
Теперь на, нашем заводе все, как у передовых предприятий — даже директор излечился от своей приказомании. А почему так получилось, если разобраться? Потому, что Светлана недостаточно овладела техникой. По крайней мере она сама так утверждает. Я говорю «по крайней мере», потому что мне кое-что кажется очень подозрительным: незадолго до болезни машинисток проходил я вечером мимо штамповочного цеха, слышу — машинка трещит. Да бойко так, пальцев на восемь. Сторож объясняет, что это Светлана иногда задерживается в цехкоме, чтобы перепечатать свои конспекты: она ведь в заочном институте обучается.
3. Букет
Эту историю рассказал мне инженер-ленинградец, который недавно побывал в одной западноевропейской стране.
В местном обществе дружбы с СССР, куда он был приглашен на прием, его познакомили с симпатичной девушкой, отлично владеющей русским языком.
— Выучила его на наших курсах! — с гордостью заявил председатель общества. — Это наша лучшая ученица. К счастью, она ближайшие четыре-пять дней свободна и может сопровождать вас как гид и переводчик.
Такое предложение как нельзя больше устраивало инженера: постоянного переводчика у него не имелось, а без знания местного наречия нечего было и думать о знакомстве с городом и его жителями.
Инженер и гид быстро подружились.
Девушка рассказала, что служит продавщицей, живет с родителями, отец работает на заводе, что у нее есть еще три сестры.
— Все мои сестренки учатся русскому языку! — с гордостью заявила она.
— Вы, как и другие ваши соотечественники, очень часто задаете один и тот же вопрос: «А теперь здесь что?» — после первой же прогулки сказала переводчица. — Стоит вам только указать на какой-нибудь роскошный особняк или виллу богатого человека, как вы спрашиваете: «А теперь здесь что?» Я отвечаю: то же самое, что и прежде, — здесь живет такой-то или такая-то. И тогда все смеются.
Инженер объяснил, что вопрос «А теперь здесь что?» — это своего рода рефлекс. За последние сорок лет у граждан СССР выработалась привычка смотреть на дворцы и особняки как на народное достояние.
— Но многие ваши туристы, — сказал ленинградец, — когда приезжают в нашу страну, тоже задают «смешные» вопросы. Они спрашивают: «Сколько стоит это?» — все
