Дарт Вейдер. Ученик Дарта Сидиуса - Jamique

Вторым свойством гиперпространства именно для одарённых является то, что для них в нём возможны коммуникативные связи. Как известно, в самом гиперпространстве не работает связь как с объектами, находящимися в стандартном пространстве, так и с объектами, которые находятся в самом гиперпространстве. Физические приборы, созданные по законам стандартного пространства, не могут контактировать друг с другом.

Однако для одарённых таких препятствий нет. Нужен только навык и сила. Навык теперь почти восстановлен, первые контакты в учебных целях производились уже давно, и сейчас, к сожалению, весьма привычны. Ситхи усиливают этот навык тем, что они также используют индивидуальную, отработанную настройку друг на друга. Это может заменить половину умения… Да, Гэл?

— А что касается первого свойства гиперпространства. В современной состоянии их умений при каких условиях возможен контакт с ними из других пространств?

— Хороший вопрос. При наличии целого ряда жёстких условий. Посыл оттуда сюда или отсюда туда должен быть личностен и конкретен. Направлен на знакомую личность. Эта личность, соответственно, должна находится в гиперпространстве. Бодрствующая. Не отвлечённая на иную работу. Но самое главное, она должна ожидать связи. Вот это условие пока невыполнимо. Современные ситхи убеждены, что мир Великой Силы поглощает всех подобно смерти. В этом уверен даже император.

Теория случайностей

Ситхи болтали в гиперпространстве. Между собой. Первый выпуск сейчас был достаточно силён и натренирован, чтобы сложность общения для них осталась глубоко в прошлом. Последние четыре года особенно. Последние четыре с половиной года особенно они были вынуждены ради повышенных мер безопасности выбирать такой способ. И то, над чем на практических учебных занятиях у них раскалывалась голова, что давалось им поначалу только при большой концентрации с последующей необходимостью глубокого сна или обезболивающих, где-то на второй год такой вынужденной тренировки вдруг стало выходить всё легче и легче. А потом — оказалось самым удобным, лёгким, приносящим неизмеримое удовольствие общением.

Как с иностранным языком. Сначала он тебе не понятен, совершенно. Криптограмма, шифр. Потом ты начинаешь его изучать. Новые слова не помещаются в голову, кажется почти невозможным выразить свои мысли чужим кодом. И открываешь книжку — и по-прежнему видишь там криптограмму. Твой запас слов, на котором ты не умеешь говорить, который ты учишь вот уже полгода, никак не помогает тебе ни в чём. Бессмысленно. Невозможно. Никогда не расшифровать. Полная безъязыкость.

А потом приходится говорить на нём. Когда это совершенно необходимо. Язык не склеивает слова, а голова болит от незнакомых фраз, которые произносит собеседник. Но приходится, хотя так хочется на своём. И ты ищешь слова в словаре, и читаешь до зауми иностранные книги, за каждым словом снова лезя в словарь, и засыпаешь с головной болью, и ненавидишь всех иностранцев в мире.

А потом что-то происходит. Не так заметно, нет. С тебя спадает немота и глухота. Чуть больше пятидесяти процентов — и всё. Ты говоришь, и ты слышишь. И то, что непонятно формально — фактически уже смыслом ложится в канву фраз, и понимается прежде перевода.

Так и болтовня в гиперпространстве. Она сначала была вынужденной вещью. И она натренировала их так, что теперь не было ничего лучше. Упоение — прямой контакт. Он был в гиперпространстве иной, чем в обычном мире. Здесь сознания будто соприкасались одно в одном. Рядом. Не пространство — тонкая бумажная стенка, которая прорывается лёгким нажатием ладони.

Те, кто был не занят, болтал друг с другом.

А к Маре так просто постучались. Доложить о Доме-два и Борске. Ей даже пришлось извиниться и уйти от Пиетта в разгар разговора. И перепоручить его охрану другим людям, которым она доверяла. Но по той же причине, по которой молодые ситхи не постучались сразу к императору, Мара сначала прощупала атмосферу, исходящую от её мастера. Мастер был очень занят. Всерьёз. Время потерпит, решила Мара и оставила разве что ментальную отметку-передачу о том, что есть новости.

Это было первой случайностью.

Второй — то, что Рина и Рик оказались в одном гиперпространстве. Рик состоял в команде Тиейна на борту Дома-два. Он сообщал ей о гипердрайве и о том, как они все вместе ловят вирусов. Поинтересовался, не может ли та помочь. Она отказалась, мотивировав это тем, что они находятся всё-таки в иной точке. А сознание неодарённых принадлежат реальному пространству.

Но разговор о вирусах и диверсии переключил её мысли на события последнего времени. Когда два мастера были в затяжной тяжёлой ссоре, и мир оттого казался картонной коробкой. С этого мысли перебежали конкретно на двух учителей. Как всегда в последнее время, когда ум неизбежно окунался в перебор их жизни, мысль о них стала комплексом мыслей об их жизни в целом. Комплекс-ощущение.

Она не сразу поняла, что в этот комплекс вплелось ощущение извне. Оно не было ярким. Скорей — как голоса из-под набитого ватой картона. Порой так кричишь во сне, когда рот будто чем-то залеплен…

Палпатин и Вейдер не успели заняться психоанализом. Император неожиданно поднял руку в предупреждающем жесте и прислушался.

Вейдер прислушался тоже.

— Наша молодёжь перекликается… — сказал он.

— Нет. Не только.

Вейдер подобрался. Тон настраивал однозначно. А способности его…

Далее у них не было времени пользоваться словами.

Что-то похожее…

На…

Запах старых времён…

Искажённый диапазон людей…

Ритмическое поле мне напоминает…

Набу…

Мальчик на крыше дворца…

Куай-Гон…

Кэмер…

Прошлое?

Они образовали замкнутую систему, отработанно, мгновенно. Запах старых времён, искажённый диапазон звуков, нечто трудно проходимое и передаваемое, зудящее, искажённое, которое никак не могло прорваться. Они развернулись, нащупали источник звука…

Как будто кто-то рассеивает…

Необходимо поймать…

Мастера мастерами, но эрудиция отличается от ума. Живость разума — не его глубина. Отследить то ускользающий, то вновь возникающий нитевидный бугорок пульса. Где-то… там…

Два человека в одной точке пространства, пусть нереального. Им приходилось искать и локализовать источник сигнала, находясь в одном месте. Вейдер обладал штормовой силой. Палпатин структурным умом и умением точечного острого проникновения. Они искали оба. Они находили бугорок пульса то здесь, то там. Бьющийся, ускользающий, неинформативный. Даже осмыслить времени не было. Зафиксировать. Быстрее. Но не зафиксируешь прежде чем не ухватишь.

Нужна была ещё одна точка.

И она возникла. Их вечная линза. Как всегда, посыл от неё был хрустально ясен. И он указывал примерную локализацию ощущений с её стороны.

Вейдер, работай с Риной.

Так было можно обозначить в словах.

Палпатину нужно было на время отстраниться, вынырнуть из механических ощущений, из контакта и непосредственного воздействия. Ему не хватало перспективы. А пока они были вдвоём с Вейдером, он не мог оставить ученика одного. Это грозило потерей сигнала. Теперь в систему поиска сложились двое других. С гораздо более выгодной позицией. Каждый из своей точки. И хотя в гиперпространстве пространство сжато гораздо сильнее, всё равно их сознания достаточно отстояли друг от друга, чтобы не мешать. Всё равно оставалась перспектива.

…Он видел серую дугу от двух сознаний, перекрещенную связь. Он видел редкие пульсары посыла, которые улавливали две составляющие этой дуги.

Локализировать в мире сознания значит — получить прямой контакт с сознанием другого. В пространственных терминах об этом говорилось по стародавней привычке.

Он знал, что времени немного. Но тем не менее, он как будто стоял поодаль и наблюдал своими сейчас совершенно не старческими глазами за перекрестьем огней. Пульс в совершенно пустом и глухом мире. Как будто отовсюду. И ниоткуда…

Он глубоко вздохнул и погрузился в него. Он позволил течь сквозь себя всему, что хотело течь и могло это делать. Он запретил себе контролировать образы. Он ударился о непроницаемую стенку, твёрдую, но за которой, как будто сквозь вату…

А потом он поверил, что стенки нет. В его мире нет этой стенки. Его сознание стрелой пролетело сквозь ощущение крика и яростных взглядов. Он не позволил ему изумиться при виде стандартно-обыденных пейзажей леса и гор. Он держался за нить пульса и воспринял бы сейчас спокойно и органично даже образ корускантского Дома моды. Не анализировать, не отбирать. Все образы есть образы, имеющие под собой реальную основу. Если они отображаются в таком виде, в этом есть свой смысл. Потом он его найдёт…