Нефритовый Грааль - Аманда Хемингуэй

— Почему? — осведомился Бартелми. Казалось, что время для убийства и впрямь выбрано чрезвычайно неудачно.

Эрик трагично повел плечами и сделал неопределенный жест рукой. То была судьба — рок, мрачная неизбежность. Возможно, заклинание содержалось в некоем документе, а тот утерян, или нашептано кому-то — и с тех пор передается из века в век от избранного к избранному, пока не настанет момент произнести его слова вслух. Момент настал, но никто не произнес заклинания. Почему чаша хранится в чужом мире теми, кто не знает ее истинной ценности? Меч и венец тоже где-то здесь — или разбросаны по бессчетным вселенным? Их нужно разыскать и вернуть на Эос, и тогда, быть может, заклинание обретет завершенную форму.

— Вдруг именно поэтому Натан перенес меня сюда, сам того не зная? Провидение, судьба. Чаша здесь в опасности. Ее нужно охранять, держать под присмотром.

Бартелми вспомнил о звезде, горящей над Иде, которую заметил Натан.

— Кто-то и так за ней присматривает, — заверил он Эрика.

— Ты… ты уже в норме? — раздался голос Эдмунда Гейбла, одноклассника и соседа Натана по комнате. Оба играли в крикетной команде и подружились едва ли не с первого дня в школе.

— Разумеется, — отозвался Натан. Нэд выглядел встревоженным и неуверенным, что было для него весьма не обычно. — А что случилось?

— Похоже, в последнее время ты совсем не думаешь о школе: по химии всего лишь «четверка», и к тому же…

Натан улыбнулся.

— Ты говоришь прямо как брат Булкин, — так они прозвали мистера Беньяна, учителя химии. — Химия — не моя страсть. Ты же знаешь, всем наукам я предпочитаю физику и биологию.

— Раньше ты отлично успевал по всем предметам. Что-то не так, с тобой творится что-то странное. Ночью я проснулся и взглянул на тебя: ты выглядел каким-то сумрачным.

— Вот спасибо! А что, во сне я должен сиять от счастья?

— Нет, я имел в виду сумрачным — как бы расплывчатым. Словно ты не совсем здесь.

Сердце Натана совершило такой прыжок в груди, что прошла целая минута, прежде чем мальчик смог заговорить.

— Наверняка тебе почудилось. Да и как ты вообще мог что-то разглядеть? Ведь было темно.

— Уже начало светать, — возразил Нэд. — Света было вполне достаточно, чтобы все видеть. Честное слово. Ты был почти… прозрачным. Как привидение.

— Ну, теперь-то я здесь, — отозвался Натан. — Плотнее плотного. Потрогай! — Он вытянул руку. — Будь я призраком, я был бы мертв, верно? И не потрепал бы тебя сегодня днем на тренировке по крикету.

Натан старался поскорее забыть об этом случае, а Нэд, хотя больше не возвращался к разговору о нем, все же был страшно напуган.

Если бы не беседа с Нэдом, Натан никогда бы не вспомнил о том, что ночью видел сон. Сколько же других снов он вот так позабыл? Содержалась ли в них важная информация, теперь безвозвратно утерянная в подсознании? И что он мог натворить во время всех этих путешествий? А вдруг ему каждую ночь что-то снится? Натан попытался контролировать поток мыслей и сдержать панику с помощью здравого смысла. В конце концов он вспомнил сон. И что бы ни представляла собой сила, насылающая сны, она не запутает его, стирая их из памяти.

Еще больше Натана беспокоила очевидность дематериализации. Предположительно, чем более реальным становился мальчик во сне, тем менее реальным — его тело в этом мире. Если с каждым разом он обретает все более плотную оболочку и не умеет управлять этим процессом, размышлял Натан, то что произойдет, когда он вовсе исчезнет из кровати? Сможет ли он вообще когда-нибудь вернуться? Инстинкт подсказывал мальчику, что его тело служит неким якорем, притягивающим дух назад: даже сквозь вселенные их связь никогда полностью не разрывалась. Но если физическое воплощение исчезнет из этого мира, то и дух может не найти дорогу назад. Натан решил, что стоит обсудить все с дядей Барти. Отчего-то он не сомневался: старик знает, что делать. Даже если Натан был не совершенно в этом уверен, то, во всяком случае, очень надеялся. При мысли о том, что есть взрослый, к которому можно обратиться за помощью, Натана накрыла теплая волна облегчения. На следующий урок — французский язык — он отправился в приподнятом настроении.

И все же Натан по-прежнему никак не мог сосредоточиться на предмете, то и дело возвращаясь мыслями в увиденный сон. Он снова был в комнате наверху башни, где медленно вращались бледные сферы, подвешенные в воздухе и испускающие свет, который не достигал стен. Почти бесшумно Грандир перемещался по комнате от одного шара к другому, внимательно их разглядывая. В тусклом свете правитель становился виден, лишь когда подходил к сфере вплотную: словно из ниоткуда белая маска возникала, тоже как бы подвешенная в воздухе, тогда как тело, задрапированное в темные одежды, оставалось почти невидимым. Натан тоже без труда нашел для себя укрытие: всего-то нужно было держаться подальше от шаров. Как их назвал Бартелми? Шары межизмеренческого разрыва, оплетенные магией…

Грандир приблизился к одной из сфер, что вращались по внешней орбите, и произнес уже знакомое Натану слово: «Фиа!»; оно не принадлежало к обычному языку Эоса. Последовавшая вспышка, видимо, ослепила и Грандира; иначе, взгляни он в нужном направлении, наверняка заметил бы мальчика. Теперь внимание правителя целиком поглощала картина, развернувшаяся под потолком. Появилось вогнутое округлое изображение: море, догадался Натан. Взгляду открылся сплошной темно-синий простор с тоненькой полоской неба внизу, слегка искаженный изгибом сферы. Не этот ли океан видел Натан в прошлом сне?

Пробормотав другое слово, Грандир стер изображение и перешел к следующему шару, где его ждала иная картина. Нагромождение красноватого камня, напоминающее вход в пещеру: великолепно оснащенную пещеру с раздвижными дверями, украшенными бронзовым символом солнца. Натану сразу вспомнился фильм «Предвестники бури». Но вот двери разъехались в стороны, в них возникла человеческая фигура — гораздо меньше, чем он ожидал; и вся сцена приобрела некое величие и масштабность, хотя вниз головой оценить размах изображения оказалось не так легко. Силуэт был облачен в футуристическое одеяние с тусклым радужным блеском. Несмотря на бритую (так показалось Натану) голову, вероятнее всего, это была женщина. Она спустилась по вырубленным в скале ступенькам и исчезла из виду. Грандир вглядывался в изображение еще несколько минут, хотя пока больше ничего не происходило. Наконец в желтом небе показалась голая, без перьев, птица: она спикировала на змею; та угрожающе разинула пасть, ощетинившись воротником шипов. Грандир не стал дожидаться развязки схватки: изображение со щелчком погасло.