Неизбежное зло - Абир Мукерджи

Наверное, думает, я раскаюсь и паду к его ногам, умоляя о прощении и освобождении. Но чего будет стоить такая свобода? Не следует недооценивать его, капитан Уиндем. Он, может, и строит из себя милого добродушного дурачка, но на самом деле он очень умный человек.

– Достаточно умный, чтобы спланировать убийство собственного брата?

– Довольно, Уиндем, – злобно рявкнул майор.

Он открыл дверь и вызвал охрану. Когда нас уже выталкивали из камеры, сзади донесся голос Бидики:

– Помните, капитан Уиндем, он очень умен. Я не думаю, что он способен на такое, но что меня арестуют за убийство, я тоже не думала.

* * *

Полковник Арора ждал нас около Розового павильона.

– Где вы пропадали? – нервно глянул он на часы. – Нужно спешить, иначе мы не доберемся вовремя до Ушакотхи.

– Ушакотхи? – переспросил Несокрушим.

– Лес, где состоится тигриная шикар. Двадцать пять миль отсюда – два часа езды.

– Надо послать кого-нибудь за мисс Грант, – сказал я. – Она собиралась ехать с нами.

– Нет нужды, – ответил он. – Она полчаса назад уехала с Его Высочеством принцем Пунитом.

Несокрушим все понял по моему лицу.

– Кажется, нам нельзя терять ни минуты, – резко бросил он.

– Точно, – согласился я. – Отлично.

Тридцать три

Ушакотхи находился в медвежьем углу беспросветной глухомани – в чащобе, добираться до которой нам предстояло два часа через царство чахлого кустарника и почерневших деревьев, покрытых коркой пыли.

Крыша «кадиллака 55» была опущена, мы с Несокрушимом сидели на заднем сиденье, жадно впитывая благословенный прохладный воздух. Арора и шофер, сидевшие впереди, отрешенно молчали. Монотонное движение убаюкивало.

Я вспоминал войну. Когда янки в конце концов появились на фронтах Европы, в таких машинах разъезжали большие шишки – даже на улицах Парижа в 1917 году их довольно редко можно было встретить. А уж в жидкой грязи прифронтовых дорог их и вовсе не видели. Да и наши штабные появлялись там не чаще.

Полковник прервал мои грезы.

– Лучшее время для охоты – раннее утро, – сказал он. – До жары. Но Его Высочество предпочитает послеобеденные часы. Не так прохладно, конечно, но к этому времени он обычно просыпается.

Автомобиль свернул на грунтовку, проехал через старые железные ворота в глинобитной стене и вырулил на дорогу, петлявшую по иссохшему лесу и через несколько миль внезапно обрывавшуюся на большой прогалине. Шофер подъехал к двум белым шатрам, размером со свадебные, и заглушил мотор. Нас окутала тишина леса, нарушаемая лишь пощелкиванием остывающих двигателей. Серое небо нависало над головой тягостно низко, как будто боги накрыли покрывалом эту поляну.

Мы выбрались из автомобиля, потянулись, разминая затекшие спины, и вслед за Аророй направились к одному из шатров. Для охотничьего бивуака совсем недурно – мне доводилось бывать в кирпичных домах, которые выглядели не так внушительно. Пока вы укрывались за матерчатыми стенами шатра, лес вокруг казался чем-то эфемерным, надежно отгороженным персидскими коврами, французской мебелью и дюжиной корзин для пикника от «Хэрродз и Фортнам»[80].

Энни в брюках галифе и охотничьей куртке расположилась в плетеном кресле с бокалом розового шампанского и листала «Татлер». Рядом сидела Эмили Кармайкл в небрежно повязанном вокруг шеи нежно-зеленом шелковом платке. Устроившийся напротив них принц в своих брюках гольф и твидовом пиджаке уместнее смотрелся бы в Оркни, чем в Ориссе.

Фитцморис с сигарой в руке стоял в сторонке и о чем-то тихо совещался с Кармайклом и Даве. Последний был одет не для охоты – он выбрал деловой костюм в полоску и туфли «оксфорды», которые были бы совсем не лишними в гардеробе Кармайкла.

– Вы все же добрались! – воскликнул принц, определенно обрадовавшийся, что можно начинать охоту. – Шампанского бравому капитану и сержанту, – воззвал он, вставая с кресла.

Я взял два бокала с тут же появившегося подноса, протянул один Несокрушиму. Сделав глоток, я почувствовал, что за мной наблюдают. И обернулся как раз вовремя, чтобы успеть заметить, как Фитцморис поспешно отводит глаза и выпускает облачко сигарного дыма изо рта. Он был похож на человека, который пытается скрыть волнение. Я решил, что пора поговорить с ним. Но не успел я прикинуть, как проделать это наедине, как он сам, оставив собеседников, двинулся в мою сторону.

Фитцморис весь как-то съежился, его природное чувство превосходства словно бы присмирело, уступив место чему-то иному. Несокрушим тоже это заметил.

– Кажется, у сэра Эрнеста что-то на уме, – прошептал он и махнул рукой в сторону корзин для пикника: – Если не возражаете, сэр, я бы сделал себе сэндвич.

Общеизвестно, что англичанин по природе своей терпеть не может делиться сокровенными мыслями. Вот почему мы с такой готовностью приняли Реформацию: нам трудно исповедоваться, даже священнику. И если уж мы не готовы излить душу перед служителем Божьим, нет ни малейшего шанса, что мы откроемся туземцу – это было бы проявлением слабости.

– Отличная мысль, – сказал я. – Только приглядывай за нами.

Сержант кивнул и удалился ровно в тот момент, как подошел Фитцморис.

– Капитан Уиндем.

Шея сзади у него вспотела. А спереди была почти багровой.

– Могу я обменяться с вами парой слов?

– Не лучше ли выйти наружу? – предложил я. – Здесь слишком душно.

Я приподнял парусину, закрывавшую вход, и придержал, дожидаясь, пока он выйдет. Мы медленно направились к опушке. Под ногами сухо похрустывала лесная подстилка. Фитцморис шумно сопел.

– О чем вы думаете, сэр Эрнест? – спросил я.

– Я думаю… – Он замолчал, словно собираясь с духом, чтобы продолжить. – Я думаю, что моя жизнь в опасности.

Я постарался не выдать своего изумления.

– Что заставляет вас так думать? – глядя прямо перед собой, поинтересовался я.

Коммерсант дрожащей рукой поднес ко рту сигару и затянулся.

– Здесь, в Самбалпуре, есть один человек, англичанин, по имени Голдинг…

Он запнулся, вынуждая меня заполнить паузу. Но я не собирался ему помогать.

– Он, кажется, пропал.

За спиной послышался шорох. Я обернулся, думая, что Несокрушим, выбравшись из шатра, следит за нами. Но вот кого я точно не ожидал увидеть, так это дивана, Даве, пристально глядевшего нам вслед.

Я предпочел не обращать на него внимания и продолжил как ни в чем не бывало дружески болтать с Фитцморисом.

– Не понимаю, – сказал я. – Разве вы дружны с Голдингом?

– Вроде того. – Фитцморис остановился на краю поляны, погасил сигару о чахлый ствол дерева и бросил окурок на землю. – Он раньше работал в Англо-Индийской алмазной. Вчера мы должны были встретиться, но он не появился. Я пытался его разыскать, но никто не знает, где он может быть.

Я вспомнил о дневнике Голдинга. Там не было пометок о встрече с Фитцморисом. Значит, либо Голдинг забыл записать, в чем я сомневался, либо