Хрупкая связь - Ольга Джокер

и переступая порог. — В аптеках посоветовали аналог, но нужно, наверное, уточнить у врача…

Его взгляд молниеносно устремляется к окну, где расположился свёкор, скрестив руки на груди. Своим грозным видом он даёт понять, что не рад этой встрече, но, похоже, именно ради неё и приехал.

— Здравствуйте, — коротко кивает Тахаев.

Руку при этом не протягивает. Её жмут тому, кому явно спешат выразить расположение, и это особенно показательно.

Я чувствую, как в груди нарастает давление, когда между мужчинами так и не возникает контакта. В сложившихся обстоятельствах его в принципе не может быть, но хотелось бы иначе. Хотя бы на нейтральной ноте.

В воздухе висит молчаливое противостояние, в котором никто не собирается уступать. Слова не спасут, жесты не смягчат. Мужчины просто стоят, удерживая тонкую грань между наигранным безразличием и открытой враждебностью.

— Кстати, Аля, что вы делаете на следующей неделе? — Николай Иванович меняет тему и ищет меня глазами. — Вы давно не приезжали в мой отель, а мне есть что показать.

Аслан делает несколько шагов по палате, бросает куртку на диван, шурша бахилами по полу. Помогая закидывать в дорожную сумку оставшиеся вещи — ту самую, куда позавчера ночью летело всё подряд. Сцепив зубы так крепко, что на скулах проступают жёсткие тени.

Оторваться от него не получается, как и угадать его настроение и мысли. Боюсь, они меня напугают.

— Амелия болеет, — выдержанно отвечаю.

— На свежем воздухе быстрее выздоровеет, — парирует Гончаров.

— Не думаю.

— Марина будет рада.

Хлестнув по мне взглядом, Аслан опускается на корточки, доставая из-под дивана зимние ботинки Амелии. Отголоски злости раскачивают атмосферу вокруг него, придавая его жестам грубую отточенность. Есть ощущение, что любой исход этого вечера не закончится… ничем хорошим.

— Она же сказала: нет, — произносит Аслан, выпрямляясь во весь свой двухметровый рост и упирая руки в бока. — У нас другие планы на будущую неделю.

— Планы у нас одни на всех. В конце концов, мы семья, — подмигивает Гончаров Амелии. — Хотя кто-то, кажется, так не считает.

Аслан шумно выдыхает и указывает на дверь:

— Выйдем?

— Да, давай. Тоже хотел предложить.

Хотя я хватаю Тахаева за локоть, он мягко освобождает руку, несмотря на то, что агрессия буквально сочится из него. Но направлена она вовсе не на меня.

Шаги. Хлопок двери.

Пространство палаты в считанные секунды становится более просторным. Чистым от эмоций. Звенящим тишиной в барабанных перепонках.

Я прошу Амелию слезть с подоконника и начать одеваться, а сама подхожу к окну, прищуриваясь и пытаясь разглядеть в густой темноте, освещённой единственным фонарём, знакомые силуэты.

Нарастающая угроза натягивает меня, как тугую струну, когда я замечаю на тропинке свёкра и Аслана, быстро шагающего за угол больницы. Не нужно видеть его лица, чтобы понять по позе, сжатым кулакам и напряженным плечам, что не стоит надеяться ни на предупреждение, ни на понимание, ни на компромисс.

Тем более что из автомобиля на стоянке выходит Влад вместе со своим другом Серёжей. Они пресекают проезжую часть и сворачивают за тот же угол, заставляя меня вцепиться пальцами в подоконник, чтобы удержать грёбаное равновесие.

44

В салоне автомобиля резко пахнет кровью — металлической и сладковатой, и этот запах вызывает у меня тошноту. Возможно, ещё и потому, что я нахожусь слишком близко к Аслану на переднем сиденье, злясь и нервничая.

Я предлагала сесть за руль, но он отказался, уверяя, что в состоянии довезти меня и дочь домой. Я не стала спорить, чтобы не привлекать внимания Ами. Двое самых важных мужчин в её жизни зашли слишком далеко в своих эмоциях…

Переступили черту.

Глупо было надеяться, что взрослые лбы, давно оставившие позади пубертатный период, смогут решить конфликт мирно. Тем более, я видела, в каком состоянии был Аслан. Влад, к слову, выглядел не лучше.

Когда я нашла их за углом детской больницы, предварительно попросив медсестру посидеть с Амелией в палате, разговор уже шёл на повышенных тонах. Очень и очень повышенных тонах вперемешку с грубым матом!

Стоило мне приблизиться, как муж бросился на Аслана с кулаками. Остальные мужчины расступились. Я пыталась остановить драку и просила Гончарова-старшего оттащить сына, но он только отмахнулся: мол, им нужно выпустить пар. Даже Серёжа, наш общий друг, с которым мы отмечали столько праздников за одним столом, не реагировал на мои слова. Зато реагировал на кое-что другое.

Как только Аслан начинал бить сильнее, он включался и… не давал ему добивать Влада. Орал:

— Э-э, блядь, харэ, мужик! Хватит!

Раз за разом останавливал, хватал за руки и предотвращал попадание удара по цели…

Я стираю со щёк непрошеные слёзы, в деталях вспоминая всё, что произошло всего десять минут назад. Эта поездка напоминает последствия бури — всё самое страшное уже случилось, но осознание приходит с явным опозданием.

Руль в руках Аслана кажется неподвижным, но я вижу, как напряжены его пальцы и кровоточат костяшки. Думаю, сдерживаться в скорости ему мешает только присутствие ребёнка в салоне. Он молчит, глядя на дорогу, но я чувствую, как внутри него ещё пульсирует глухая, необузданная ярость. Её не дали ему выплеснуть полностью.

Когда я не успеваю сдержать всхлип, Аслан раздражённо выдыхает, вдавливает затылок в подголовник и правой рукой находит мою, сплетая наши пальцы.

Это неожиданное, почти машинальное движение заземляет меня, не давая утонуть в тревоге. Оно не требует ответа, но отозваться на него хочется слишком сильно.

Я отстёгиваю ремень безопасности сразу, как только машина тормозит у знакомого дома. В некоторых комнатах горит свет, чтобы Луне не было страшно одной без хозяина. Полдня она провела в томительном ожидании.

— Проходите, я сейчас.

Аслан первым снимает обувь и куртку в прихожей, быстрым жестом поглаживает собаку и устремляется в ванную. Его одежда испачкана кровью и пылью с асфальта, а ткань местами разорвана. Особенно на груди и спине.

— Мой руки — будем ужинать, — тихо говорю Ами.

Дочь, как ни странно, слушается с первого раза, несмотря на то, что дико рада видеть ретривера. Сейчас бы устроить с ним гонки по комнатам, поиграть с мячом или игрушкой, но вместо этого она съедает всё, что я насыпаю в тарелку. Без капризов и без попыток увильнуть.

Аслан заранее позаботился о том, чтобы к нашему приезду холодильник был полным. Но мне даже кусок не лезет в горло — я не могу отвести взгляд от Тахаева, когда он заходит на кухню в чистой одежде и невозмутимо садится за стол, рассказывая Амелии смешную историю о том,