Сосед - Татьяна Александровна Шумкова

совсем немного. В самой кладовке под самым потолком была ниша, которая выходила за пределы кладовки. И вот это было самое трудное – забраться туда без потерь. Но Алена была настроена решительно. Она принесла стремянку с балкона и стала доставать оттуда какие-то старые коробки. Благо, что их там было не так уж и много. Видно, захламлять эту нишу, ввиду ее не очень удобного расположения, оказалось не очень-то легко.

Алена действовала по прежнему плану. Сначала все вытащила, потом протерла, где достала, а затем, усевшись на полу, стала перебирать вещи в коробках. Как оказалось, многое можно было спокойно выкинуть, ничего ценного там не было. В основном, старые вещи. Правда, на одну коробочку она засмотрелась. Это была явно старинная вещь, что-то на вроде жестяной коробки из-под монпансье, расписанную красивыми узорами. Алена с трудом, но все же открыла ее. И очень удивилась, обнаружив в ней всего лишь одну вещь и вовсе не старинную. Судя по внешнему виду, это был маленький, почти шпионский диктофон, хотя, она в этом не очень-то разбиралась.

Конечно любопытство было очень сильным. Диктофон ее очень заинтересовал. Она стала нажимать кнопки, пока не услышала голос. Алена слушала, затаив дыхание. А уже через несколько минут в ее глазах появилось понимание. Явно узнаваемый голос Никиты звучал редко, а вот другой голос звучал постоянно, и она его узнала, хотя и с трудом. Но он точно принадлежал Шубину младшему.

Алена не шевелилась, вслушиваясь в этот, знакомый и в тоже время не совсем, голос брата Шубина. Говоривший, явно находился не в лучшем состоянии, говорить ему было трудно и делал он это с небольшими перерывами. А через некоторое время, пришло еще и осознание, о чем собственно идет речь.

Алене давно не было так горько. Она сразу поняла, что очередная беда приключилась в ее жизни. Но особенно ей было страшно от того, что в этот раз не Шубин был причиной этой самой беды. А человек, которому она тАк доверяла. Она поднялась и, пройдя в гостиную, села за стол, положив при этом диктофон перед собой. Слезы потекли по ее щекам, но Алена этого не замечала. Она полностью превратилась в слух и в тоже время, какая то невероятная гамма чувств бушевала у нее в душе. Казалось, иногда она даже отключалась, уже не разбираясь о чем идет речь, но потом снова сосредоточенно слушала. Ее трясло будто в лихорадке.

Через некоторое время Алена уже не сомневалась в том, что ее в очередной раз предали и она могла с уверенностью сказать, когда это произошло. Сейчас она ясно вспомнила тот день. Никита приезжает из командировки, она обращает внимание на его странное, какое-то поникшее состояние. И даже помнит, что он ей тогда ответил. Теперь-то она понимает, что дело было вовсе не в усталости.

Он прекрасно знал, хоть она и научилась уже это скрывать, что ее переживания никуда не ушли. Знал, как она чувствовала себя, когда приходил Шубин за Максимом, как тяжело это все было для нее. И он мог избавить ее от этого кошмара, но при этом только успокаивал, делал вид, что беспокоиться и предавал, предавал…

Алена перемотала кассету и, вытерев слезы, снова стала слушать запись. Но теперь уже более спокойно. Фразы не полностью, а какими-то обрывками будто врезались в сознание.

«Я ненавидел брата…», «отец ему оставил все, а мне практически ничего», «я был никто, для всей семьи…», «приехал попросить денег на новый проект, но брат только посмеялся надо мной», «я увидел, как он любит свою жену, почти боготворит, вот тогда-то и возник тот план. Раздавить своего брата, растоптать его жизнь», «мне удалось выйти на нужных людей», «Алену конечно жалко было, но она была частью плана»…

Алена закрыла лицо ладонями, но плакать уже не могла. Что-то как будто надорвалось в ней, надломилось. Никита с ней сделал то, что Шубин при всей своей жестокости не смог сделать. Он разрушил в ней уже до конца, до основания ту веру в людей, которая еще пусть совсем чуть-чуть, но жила еще в ней.

Она с трудом поднялась и отправилась в спальню. Действовала вроде и на автомате, но в тоже время довольно решительно. Собрала все вещи, свои и Максима, а потом написала записку. Ее слова и содержание не давали ни малейшего повода сомневаться в решительности ее действий и в том, что сюда, в этот дом, она уже больше никогда не вернется. Алена твердо намеревалась полностью измениться самой и изменить свою жизнь. Она никогда и никому больше не позволит собой манипулировать и сама будет устанавливать правила.

Когда приехало такси, она подхватила сумки и подошла к двери, но потом вернулась и, взяв со стола диктофон, положила его в карман пальто. Алена не сомневалась, она имела на это право…

Вопреки ожиданиям Алены Никита так и не позвонил, и оба понимали, почему. Между ними вообще была какая-то незримая связь, будто они уже давно стали родными людьми, многое понимали без слов. И у них было время прийти в себя и обо всем подумать. Явно уже остыв и по-другому, более спокойно, взглянув на ситуацию, Алена неожиданно сама решила через несколько дней позвонить Никите. И они договорились встретиться на следующий день в небольшом кафе. Можно было конечно увидеться в ресторане, где сейчас работала Алена, но решила, что нейтральная территория лучше подойдет.

Это было небольшое кафе. За окном сыро, дождливо и довольно тоскливо, а здесь, напротив, очень уютно. Играла тихая музыка и даже горел камин, отчего, казалось, что ты где-то за городом. Усевшись за столик, они какое-то время молча разглядывали друг друга. Им и в голову не приходило отводить друг от друга взгляд. И не было в их глазах ни обвинений, ни упреков, и уж тем более, ненависти. Была лишь одна теплота и грусть, будто по тому, что могло бы быть, но так и не случилось, не сбылось. И смысла выяснять отношения совсем не было.

- Ты похудел, - все-таки очень тихо и как бы даже осторожно нарушила она молчание и озвучила свою тревогу. Алена действительно тревожилась. Ее беспокоило его осунувшееся лицо и круги под глазами.

- Ничего, это полезно. - Он вымученно улыбнулся, отчего она чуть не заплакала. – А ты стала еще красивее, - произнес Никита, с трудом сглотнув и вероятно забыв о том, что прошло всего несколько дней. Разве можно успеть измениться за это время. Хотя…