Корфу - Владимир Виленович Шигин

доставили договор на капитуляцию, подписанную Сенявиным и полковником Миоле. Документ содержал условия, продиктованные Ушаковым. На следующий день французы покинули крепость, сложив, по принятому обычаю, перед воротами оружие. Комендант передал Сенявину два знамени, флаг и все ключи. Над крепостью Святой Мавры взвились флаги союзников.

В своем донесении в Петербург Ушаков писал: «…от двенадцатидневной непрерывной канонады состоящие в крепости дома, казармы, магазейны и прочие строения весьма повреждены и разбиты, то ж и стены крепости имеют во многих местах немалые повреждения. В крепости состоит артиллерии: мортир медных семипудовых две, пушек медных малых разного калибра 18, чугунных больших и малых разного калибра 37, ружей 617, пистолетов 13, пороху 159 пуд, бомб 524, ядер разного калибра 10 109, провианту на число гарнизона на двадцать семь дней… Гарнизону состояло в крепости 546 и с того числа убитых 34, раненых 43, в плен взято обще с ранеными 512, в том числе 46 офицеров…»

Остров Святой Мавры праздновал свое освобождение. Торжественную литургию вел местный архирей. Престол в соборе был оббит красным бархатом с вышитым золотом российским гербом. Улицы, по которым шли российские офицеры, были засыпаны цветами, усеяны народом. Женщины были в традиционных красных шапочках и с косами вокруг голов, украшенными жемчугом. Местные девушки всегда считались первыми красавицами Ионии.

С кораблей палили холостыми залпами, звонили колокола. Потом был обед с тостами за здоровье российского императора и турецкого султана, за адмирала Ушакова и освободителя острова капитана Сенявина. Матросов тем временем потчевали в домах вином и знаменитыми местными угрями. Очевидец пишет: «При конце угощения Сенявин вышел на террасу к народу с рюмкою водки в руке и, кланяясь на все стороны, пил здоровье жителей островских. Множество выстрелов и беспрестанно повторяемое “ура” оглашали воздух. Восхищенный и тронутый, народ произносил с восторгом имя Сенявина».

А на следующий день пришло известие, от которого вздрогнули все…

* * *

В ту пору западными областями Балкан Яниной и Эпиром, примыкавших к северной Адриатике, единолично правил Али-паша Янинский, личность неординарная и противоречивая. Али был сыном разбойника Вели, дослужившегося до аги городка Тепеленпи. После смерти отца он перерезал всех своих братьев и занял место отца. Вся дальнейшая жизнь Али-паши – это сплошная череда подкупов, интриг и убийств соседних правителей. Не считаясь ни с чем, он прибирал к рукам все новые и новые земли, пока не стал одним из самых могучих властелинов на западных Балканах. Формально Али-паша числился в вассалах султана, но на самом деле всеми силами старался проводить собственную политику. Официально паша имел бунчук с двумя кобыльими хвостами, то есть пользовался правами двухбунчужного паши и имел титул топарха-правителя Фессалии.

Нравы при дворе Али-паши были еще те. Тон в них задавал сам властитель. Время от времени паша собирал при себе огромные гаремы одалисок и пажей-икогланов, но, несмотя на это, все время высматривал красивых девочек и мальчиков, которых для него тут же похищали. Не отставали от отца и его сыновья. Старший Мухтар был полным алкоголиком, выпивавшим за присест мех вина. Второй сын Вели был и того хуже. Этот слыл настоящим садистом и обожал мучить своих женщин. На улицах Янины были не ред-костью женщины с отрезанными носами и ушами, так расплачивался с ними сын властителя за ночи любви.

Начавшуюся большую европейскую распрю Али-паша пытался использовать себе на пользу. Сразу же после захвата Францией Ионических островов он установил связь с комиссаром Дюбуа, стараясь заручиться его поддержкой для своих дальнейших планов. В свою очередь и французы старались наладить отношение с Али-пашой, чтобы при случае разыграть эпирскую карту. Помимо этого, французы получали от Янинского паши хороший корабельный лес и продовольствие. Сам же Али-паша всеми силами старался прибрать к рукам Фессалию, Албанию и западную Македонию.

Обратимся к трудам академика Е. Тарле. Относительно Али-паши он писал: «В какой зависимости находился Али-паша от султана Селима III? С чисто юридической стороны никаких сомнений быть не может: он числился верноподданным рабом повелителя правоверных, калифа константинопольского. Но ведь и египетский хедив, и властители Туниса и Алжира тоже числились в таком сане, – от этого константинопольскому султану было не легче. Али-паша иногда посылал дань султану или бакшиши сановникам дивана (в особенности, если перед этим удавалось удачно ограбить турецких купцов), порой же ровно ничего не посылал и, напротив, обирал до нитки владения султана. Али-паша держал в страхе в особенности подчиненные туркам балканские народы западного побережья полуострова – греков, сербов. Только черногорцы мало боялись отрядов Али-паши и иногда внезапным налетом облегчали возвращавшихся из лихой экспедиции янинцев от обременявшей их добычи. Неимоверная жестокость Али-паши Янинского особенно близко роднила его с персидским Ага-Магомет-ханом. Али-паша часто предавал пленников перед казнью самым утонченным жестоким пыткам, он гордился сложенными в горы отрубленными головами, украшавшими его сады и дворец».

Отрубить голову Али-паше мечтал и султан. Но сделать это было не так-то легко. От всяких поездок за пределы своих владений хитрый паша отказывался, когда же султан посылал в Янину своих палачей, то Али-паша сам казнил их на границах пашалыка.

Наконец, султан Селим, как-то, примирился со своевольным феодалом. Современник пишет: «Порта, видя все покушения свои противу его жизни тщетными и опасаясь сильного перевеса на всем восточном берегу Адриатического моря, ежели Али-паша объявит себя явно независимым, прибегала… к разным робким и бессильным мерам, страхом ей внушаемым. Видя твердость, решимость и силу Али, султан принужденным нашелся, наконец, не оспаривать у него обладания отторгнутых у него лучших европейских его провинций».

Впервые об Али-паше с Ушаковым говорил еще в Константинополе Томара, призывая к осторожности и неверию во все его обещания. Вскоре в правоте слов российского посла Ушаков убедился и сам. Уже первые контакты показали, что в лице Янинского владыки Ушаков имеет затаившегося перед прыжком хищника. Вскоре вице-адмирал уже писал Томаре: «Оной господин Али-паша весьма сумнителен в верности Порте Оттоманской, да опасается только бытности моей здесь с российской эскадрою и сил наших соединенных. Под ласковым видом старается мне льстить и обманывать».

В свою очередь Али-паша также готовился к встрече с русской эскадрой, которая его очень тревожила. Прежде всего, он начал переговоры с французами. Послав на Корфу своих эмиссаров, он предложил генералу Шабо союз и дружбу против русских. Тот был только «за», хотя и не очень верил в надежность нового союзника.

Но ждать у моря погоды вероломный Али-паша был не намерен. Едва он узнал о разгроме французского флота при Абукире и появлении в Адриатике русской эскадры, то решил времени