Полночь (СИ) - Кин Михаил

— Симби. кто? Карлотта все переводила взгляд с меня на Полночь.

— Симбиоз. Взаимовыгодное сообщество абсолютно разных живых организмов. О ней кстати больше никто не знает и я очень хочу, чтобы так и оставалось. Договорились?

— Ну не знаю…А, что еще она умеет?

— Она питается страхом, моим страхом. Не так чтобы я потерял голову, но достаточно, чтобы в решающие моменты перестать сомневаться. И благодаря ей, я отлично вижу в темноте. Ну и еще ее можно попросить попасть куда тебе нужно, если хочешь подслушать или посмотреть не прячется ли кто. На тень, особенно в темной комнате, никто не обращает внимания. Вот в принципе и все.

— В принципе и все. Фыркнула Карлотта. — Теперь я тоже хочу такую тень.

— Ну, тебе всего лишь нужно найти полубезумного колдуна, чтобы он тебя похитил и провел запрещенный ритуал с жертвоприношением, хрен пойми где, на развалинах древнего замка. Если ты чудом выживешь, то у тебя будет такой же склад сарказма.

— …Неправда, такого больше ни у кого не будет, я одна единственная и неповторимая…

Я лишь молча улыбаясь и смотря на Карлотту указал руками на Полночь. “Мол теперь ты видишь”

— Теперь я уже не хочу такую тень. Карлотта улыбнулась в ответ, но все еще настороженно посматривала на Полночь.

— Но я предупреждаю. Если ты расскажешь кому-нибудь, я буду все отрицать. И я буду с тобой сражаться. Я встал в боксерскую стойку, поднял оба кулака и сделал несколько выпадов в ее голову. Карлотта легко отмахнулась от них и пнула меня под зад в сторону выхода.

— Иди давай, боец. Там твой чемодан притащили.

— Злые вы, уйду я от вас. Проворчал я в шутку, потирая незаслуженно пострадавшую пятую точку.

Малыш Шур действительно притащил мой чемодан, со всеми инструментами и лекарствами которые были у меня когда я его оставил в последний раз, как я и говорил, никто даже не притронулся к нему. Все-таки хорошие люди живут в общине в трущобах. Такое даже представить невозможно в том месте и обществе в котором я вынужденно оказался сейчас, все растащили в первый же день, стоило бы мне пропасть. Я заботливо перебирал все инструменты, выкладывая их на стол и вспоминая добрым словом старейшину и Николаса. Все баночки с лекарствами и мазями были не тронуты, хотя я уверен, что в трущобах многим они были очень нужны. Но никто не тронул чужие вещи, они оставили все как есть, в надежде, что я в порядке и скоро появлюсь.

Сделав зарубку на память что нужно будет сходить в трущобы прикупив им что-нибудь вкусного, поблагодарить старейшину и Ника. Я разложил на стол и снова перебрал инструменты, которые со стороны для человека никогда не сталкивавшегося с ними до этого, выглядели как набор для пыток. В первую очередь протерев себя влажной тряпкой я обработал свои прижжённые наспех раны мазью, аккуратно втерев ее. И придирчиво оглядев себя в зеркало, большой и глубокий порез тянулся наискось через всю грудную клетку, и даже на вид был ужасным, точно останется большой и уродливый шрам на память о той схватке во мраке складского помещения. Просто чудо, что я не остался среди кучи трупов лежащих там. Ему не хватило буквально дюйма, чтобы отправить меня на ту сторону, еще чуть-чуть и он точно бы разрубил мне все ребра.

Взяв в коморке у Большого Бена где хранились все лекарства и тряпки для перевязки и несколько свечей, а так же попросив кипятка у Пича, чтобы стерилизовать иглы и нитки, я стал по одному приглашать раненых, обрабатывая и зашивая им раны полученные в ходе разборок. Они заходили и настороженно косились на стол с разложенными инструментами, некоторые уверяли, подключив всю свою убедительность, что ничего совершенно не болит и так нормально заживет. Я лишь усмехался глядя на то, как здоровые и суровые мужики, прожжённые бандиты, для которых было абсолютно нормально получить рану в бок заточкой в разборке, начинают невнятно мямлить при виде иголки, представляя, как я буду их ей протыкать. Но стоящий неподалеку Бен пару раз рыкнул, и раздав пару пинков быстро навел порядок, он с интересом наблюдал как я штопаю порезы и ножевые ранения, а после накладывая пропитанные лекарствами и мазями повязки и чистые бинты. Честно, я очень соскучился и получал удовольствие от своей работы. Так я работал несколько часов обработав всем раны и порезы, если честно то специально затянул, ибо я знал, что в ином случае я отправлюсь в тренировочный зал избивать манекен, Броган уже несколько раз мелькал в проходе внимательно наблюдая за мной. Я был не то что против, но не после выматывающей схватки и ранения из-за которого мне и двигаться было больно. Так что я старательно делал вид, что занят чрезвычайно важным и неотложным делом, но дражайший и горячо любимый наставник меня сдал с потрохами, так и сказав, что я специально отлыниваю.

Так что получив мотивирующую затрещину, я быстренько собрал инструменты и побежал на тренировочную площадку, обливаться потом и избивать грубо сколоченный манекен до кровавых мозолей, и мне разрешили пойти отдыхать когда я уже буквально с ног валился от изнеможения. И подняв меня с раннего утра этот маньяк меча снова отправил в зал до самой ночи, прерываясь лишь на то, чтобы в спешке закинуть в рот обед. И так было на следующий день и следом за ним еще один и еще и еще, я проводил все время в тренировочном зале, слушая новости в редкие моменты отдыха.

Нижний город буквально закипел, донна Леона близко к сердцу восприняла нападения на здание начальника порта, и показала зубы, огромную оскаленную пасть. Она задействовала целую армию осведомителей и доносчиков. Подняла всех людей разыскивая Толстого Го. Она без жалости и раздумий сжигала притоны, таверны или бордели, где он хотя бы раз появлялся. Все дома и лежки, где он теоретически мог быть, она была зубастым драком в мутном пруду, и укусы большой, но все же щуки для нее были оскорбительны. Она последовательно и дотошно перетряхивала весь нижний город, давая наводки Карлотте, которая без жалости вырезала всех, кого находила. Для Карлотты это было личным делом, она мстила за Удавку. А донна Леона показывала всем, кто мог хотя бы на миг подумать, что она слаба и больше не в состоянии управлять этим оскаленным и постоянно брыкающимся стадом, решив не дожидаться очередного передела, она вырезала всех конкурентов.

Но толстяк просто чудом ускользал в последний момент, он все же решился и несколько раз устраивал схватки, наводя своих людей. Но силы были несопоставимы, на донну Леону работало слишком много людей, и ресурсы которые были у нее были слишком впечатляющие. Она притащила несколько сотен наемников, из-за которых случился переполох, как только об этом узнал черный барон. Притащила даже магов. Но ее не интересовали бунты, она устраивала чистки, вырезая расплодившиеся банды. Все торговцы, все владельцы трактиров, борделей и ночлежек, тряслись за свое дело и жизнь. Если хоть немного падала тень сомнения, что ты помогаешь другим бандам, тебя или убивали, или сжигали твое дело. Но так или иначе, поймать его не смогли, он сбежал из города, решив, что дело слишком хлопотное и опасное. Все это я узнал слушая разговоры в комнатушке перед сном.

Глава 25

Так, совершенно незаметно для меня и пролетели два года, я просто не успел замечать как пролетает время, сутками пропадая на тренировочной площадке или на заказах.

Броган был маниакально исполнителен, подозреваю что именно из-за этого он и оказался тут среди убийц и воров. Его все это жутко бесило и напрягало. Для него это было его личное заключение. И это заключение ему отбывать еще три года. Но он продолжал добросовестно и честно исполнять свою часть уговора, обучая песням стали молодых головорезов. Он никогда не ходил ни на одну разборку или дело. По условиям уговора, его задача была обучать и он ей заслуженно гордился. Отдаваясь своей задаче полностью без остатка, но так же требуя этого от других.

Так что я попал. Я десять раз уже пожалел, что заключил с ним это соглашение. Он дотошно и последовательно начал вдалбливать и впаивать в меня все что знал, по двенадцать — четырнадцать часов в сутки. Что я хочу или не хочу никого не интересовало, меня поставили перед фактом, что ученик не имеет право голоса. Начал он именно с Монтойи, так как это была моя база. Мне эти куплеты уже снились и я неоднократно сражался во сне, как мне потом говорили. Сначала изучение и повторение, а потом была практика. Мы звенели мечами по восемь часов, практикуясь и оттачивая мастерство. Сначала с Броганом, потом с Клето, и вся шутка была в том что они то отдыхали, а я нет. И первый месяц я был как выжатый лимон. Но человеческое тело странная штука, она довольно быстро ко всему привыкает, к противоестественным нагрузкам, в том числе. Вбив в меня Монтойион начал мне объяснять все остальные многочисленные стойки и школы меча, я уже по паре движений, мог различить ту или иную школу меча, и понять, что из себя представляет противник. Я разбирался во всем этом многочисленном зоопарке вроде; “Цапля охотиться в стоячей воде” и “Куницы играют в высокой траве”, “Аист парит высоко в небе” а так же “железных и стальных балках и крепостях”, выучив на зубок весь этот высокопарный бред. Те кто это сочинял, им надо было писать стихи и поэмы, а не изучать “высокое искусство благородного меча”, хотя все может быть, может и что-нибудь они писали.