Мастейн. Автобиография иконы хеви-метала - Дэйв Мастейн

с 10 утра до 6 вечера. Это хорошо для семьи, особенно когда в доме новорожденный малыш и жена, которая испытывала огромный стресс и страдала от послеродовой депрессии; не очень продуктивное время для работы над пластинкой, когда почти круглосуточно приходится торчать в студии.

Тем не менее пластинка была готова вовремя, и мы еще до ее выхода знали, что сделали нечто особенное. Знали, что песни классные и игра на высоте. Мы были сыгранными, быстрыми, громкими, может быть, даже местами мелодичными. И трезвыми. Впервые за долгое время мы стали настоящей группой, и каждый из музыкантов привносил что-то свое. Ник Менза предложил название альбома и бóльшую часть текста для заглавной песни, представляющей некое обвинение от мерзкого типа «охотников», которые наслаждаются подготовленной охотой. На пластинке было много политических заявлений, начиная с «Architecture of Aggression» (о войне в Персидском заливе) и заканчивая «Foreclosure of a Dream», песней об экономическом перевороте, в которой присутствует известный аудиофрагмент («читайте по губам») от президента Джорджа Буша-младшего. Это была песня, которая появилась из-за недовольства Дэвида Эллефсона экономикой Рейгана, когда его семейную ферму в Миннесоте лишили права на собственность[42]. Кроме того, были песни о моей борьбе с наркоманией («Skin o’ My Teeth»), жестокости тюрьмы («Captive Honour») и последствиях войны («Ashes in Your Mouth», «Symphony of Destruction»).

В канун выхода пластинки, в июле 1992-го, я как никогда был взволнован. Знал, что у нас на руках альбом, который способен изменить облик хеви-метала.

И что произошло? Ну, Countdown to Extinction был монструозным альбомом, в июле 1992-го дебютировал на второй строчке в хит-параде поп-музыки. Помню, мне позвонили, и я сделал глубокий вдох, думая про себя: «Да, черт возьми!».

А затем, секунд через пять, задался вопросом:

– Кто же на первом месте?

– Билли Рэй Сайрус.

– Что?! Ты че, блядь, прикалываешься? Парень с песней «Achy Breaky»?

– Да… извини, старик.

Клянусь Богом, лето 1992-го запомнилось мне именно этим: величайшее достижение Megadeth стало тенью. «Achy Breaky Heart» звучала повсюду (я знаю об этом не понаслышке – помнишь, я же говорил, что жена любит кантри), и альбом, породивший жалкий сингл, был почти таким же повсеместным. Пластинка Some Gave All дебютировала на первом месте в хит-параде поп-альбомов и удерживалась на нем, когда полтора месяца спустя вышел Countdown to Extinction. Мне казалось, Билли Рэю Сайрус было достаточно довольствоваться хит-парадом кантри, но этот парень, очевидно, решил покорить весь мир.

Настолько одурманивающим был его взлет, что я даже на некоторое время перестал следить за Metallica и задаваться вопросом, как переплюнуть Ларса и Джеймса, и просто пытался понять ужас системы, которая феерично превозносила до небес дерьмо вроде «Achy Breaky Heart». Megadeth продали хуеву тучу пластинок тем летом, но это ничто по сравнению с Билли Рэйем. Я никак не мог в это въехать. Однажды меня кто-то спросил, а если бы наши пути когда-нибудь пересеклись, и мы бы одновременно оказались на вершине хит-парадов, я отшутился: «Да, я сказал ему, что у меня есть идея о создании ситкома про парня, чья дочь-подросток ведет двойную жизнь и становится знаменитой поп-звездой. А этот мудак взял да и украл мою задумку».

Правда в том, что мы никогда не встречались, и уверен, я не особо был бы рад этой встрече. Я не испытывал к его музыке ни малейшего уважения. И до сих пор не испытываю. Но сейчас я бы не стал воспринимать это так близко к сердцу. В конце концов, о вкусах не спорят.

Как и не существует возможности дать рациональное объяснение моей одержимости успехом, признанием, уважением. Было так, как было, и по-прежнему в определенной степени все именно так, хотя я считаю, что сейчас справляюсь с этим лучше. Выпустив альбом Countdown to Extinction, Megadeth превратились из группы месяца в настоящую супергруппу. Альбом был очень быстро распродан тиражом в полмиллиона копий («золото»), затем миллиона («платина»), и цифры… продолжали… расти. Внезапно мы стали оказывать влияние на таком уровне, который прежде нам был неведом. Планировались масштабные гастроли. Рок-пресса стояла перед нами на коленях. Деньги вот-вот польются рекой. У меня была карьера, о которой я всегда мечтал, и замечательная семья. Я должен был стать одним из самых счастливых людей на планете. Но, конечно же, не стал. Вместо этого я на бешеной скорости мчался… в объятья смерти.

К осени мы снова оказались на гастролях, и опять я стал одержим идеей утереть нос парням из Metallica. Каким бы грандиозным хитом ни был альбом Countdown to Extinction, он затерялся на фоне последнего релиза Metallica, одноименного альбома Metallica (также известного как «Черный альбом»), который попал на первую строчку годом ранее, летом 1991-го, и ребята продолжали выпускать хитовые синглы. Среди них была «Enter Sandman», песня, от которой у меня едва не случился сердечный приступ, когда я ее услышал.

Небольшая предыстория…

Приблизительно в то время, когда Metallica записывали «Черный альбом», группе Megadeth предложили записать песню для саундтрека к сиквелу «Невероятные приключения Билла и Теда». Нам предложили сделать заглавный трек, и мы с радостью воспользовались этой возможностью.

– А как называется фильм? – спросил я.

– «Билл и Тед отправляются в ад».

Я решил, это прикольно, и принялся сочинять песню «Go to Hell». Когда я закончил, Том Уолли, руководитель лейбла Interscope Records, выпускавшего саундтрек, отделался лишь прохладным одобрением.

– Недостаточно мрачно, – сказал он.

Ладно… и я изменил кое-какие строчки в песне, сделал ее мрачнее, записал вокальный трек и показал ему. Всем понравилось. Но вскоре я узнал, что название фильма изменили на «Путешествие Билла и Теда Богуса», «креативное» (то есть маркетинговое) решение, которое не только стоило нам заглавного трека, но еще и заставило оказаться в неприятном положении, и пришлось объяснять, почему я написал песню, которая называется так же, как песня Элиса Купера – моего крестного отца, черт возьми. Это было ужасно. Очевидно, я не хотел, чтобы кто-нибудь отправлялся в ад. И уж точно не выказывал неуважения к Элису, содрав у него название. Просто следовал голливудскому направлению. К сожалению, меня за это чуть не распяли.

Песня начиналась со строчки, которую озвучивал ребенок:

СЕЙЧАС Я ЛОЖУСЬ СПАТЬ

И ПРОШУ ГОСПОДА ОБЕРЕГАТЬ МОЮ ДУШУ

И ЕСЛИ Я УМРУ ВО СНЕ

ПРОШУ ГОСПОДА ЗАБРАТЬ ЕЕ СЕБЕ

В конце песни ворчащий видоизмененный куплет, читаемый голосом вашего покорного слуги, вещает:

СЕЙЧАС Я ЛОЖУСЬ СПАТЬ

БЛА-БЛА-БЛА, ОБЕРЕГАТЬ МОЮ ДУШУ

ЕСЛИ