Мастейн. Автобиография иконы хеви-метала - Дэйв Мастейн

Она сказала, что зовут ее Пэм, и мы договорились встретиться. Одно дневное свидание, еще одно, и довольно быстро я начал в нее влюбляться. Пэм была из тех восхитительных калифорнийских девушек – высокая, стройная, с идеальной кожей без необходимости использования пудры, – которые при дневном свете выглядят еще красивее. Она была простой девушкой из пригорода Апленда, штат Калифорния, и не с такой уж сложной предысторией, но довольно тяжелой. Ее отец умер от рака, когда Пэм была еще подростком, и она взяла на себя роль супруга для матери и отца для маленького брата. В какой-то степени Пэм стала кормильцем семьи (или, по крайней мере, одним из кормильцев), что привело к искаженному самоощущению. Ее мама, в конце концов, снова вышла замуж, за парня, который поначалу виделся ей сказочным принцем, но оказался далеко не таким. Короче говоря, прежде чем появился я, на долю Пэм выпало немало страданий, и пока мы довольно быстро влюблялись друг в друга, я не был уверен, что она знает, во что ввязывается.

Разумеется, она знала про Megadeth, и кто я такой. Но не была сумасшедшей фанаткой, готовой на все. Пэм даже хеви-метал не любит (в том числе Megadeth). И никогда не любила. Сейчас, когда я сажусь в машину и включаю радио, видно, что Пэм слушала кантри. Поначалу меня это отталкивало, потому что я считал, что кантри – полное дерьмо. Но большинство кантри музыкантов сейчас играют весьма гимновый поп, и некоторые из их песен вовсе не так ужасны. То есть они находятся под таким сильным влиянием Матта Ланга[40], что по звучанию напоминают Def Leppard. Тяжелые баллады, голоса, доведенные автоматической настройкой до совершенства. Технология достигла такого уровня, что сегодня каждый может спеть как Мэрайя Кэри.

Как бы там ни было, Пэм слишком мне понравилась, чтобы обращать внимание на ее музыкальные вкусы. В то же время, я не посвятил себя полностью этим новым отношениям. Однажды вечером, пообедав в местечке под названием Chin Chin, мы вернулись ко мне в квартиру. Я поил Пэм, кормил и водил в самые дорогие рестораны, которые только мог найти.

Пэм почувствовала себя не очень хорошо, извинилась и ушла в туалет, затем вышла, бледная и изможденная. Сказала, что ей немного нужно отдохнуть. Я тогда не знал, что она страдала от грыжи пищевода. Вдруг раздался стук в дверь. Ключ повернул замок.

Твою мать…

Мгновение спустя вошла Лесли, у которой, разумеется, были ключи от моей квартиры.

Лесли мне не особо нравилась. Нас познакомил мой охранник, и она была милой и доступной и втрескалась в меня не на шутку. Но за пределами постели мы с ней были друг другу чужими. Да и не сказал бы, что в сексе все было прекрасно. Я бы ни разу не расстроился, если бы она ушла. Но не так.

Лесли сделала два шага, увидела Пэм на диване, развернулась и вышла, громко захлопнув за собой дверь.

Не спрашивай почему, но я побежал за ней. Собирался ей, как обычно, соврать, умаслить и попытаться очаровать. И в этом я был весьма хорош. Вдруг ко мне вернулся здравый ум, и я перестал бежать за Лесли и подумал о Пэм.

Чертов идиот! У тебя наверху девушка, которая тебе небезразлична. А ты зачем-то бежишь за этой мадам.

Также я понял, что женщина, сидевшая наверху, возможно, уже переворачивает мою квартиру вверх дном, рвет мою одежду, выбрасывает вещи из окна. С этим я не раз сталкивался, когда девушки узнавали, что я им изменяю. Поэтому я помчался обратно в дом, побежал по ступенькам, а Пэм уже не было. Буквально за считанные минуты я умудрился потерять двух девушек. Не сказать, что я долго горевал. В моей адресной книге было еще несколько номеров, бесконечный запас девушек на одну ночь, которых можно было поиметь в дороге. Или дома, раз уж на то пошло. Но это ведь тоже болезнь, верно? Как бы там ни было, боль причинять я умел.

Однако случилось нечто странное. Я скучал по Пэм. Уехав на гастроли с Megadeth, я позвонил ей и извинился.

– Давай попробуем еще раз, – предложил я. – Только не будем спешить.

Ничего не вышло – я имею в виду, не спешить не получилось. Мы снова начали встречаться, и через несколько месяцев я решил, что хочу на ней жениться. Предложение я не озвучивал, но чувствовал, что готов. Дело в том, что мне нравилась Пэм. Я почувствовал с ней связь, которую ни с одной девушкой еще не испытывал. Также сыграло роль одобрение моей мамы. Я знал, что они здорово ладят, но только когда мамы не стало, в 1990 году, узнал, как сильно она любила Пэм. С мамой в последние годы ее жизни мы сумели найти общий язык и общались как взрослые. Она всегда очень меня поддерживала, несмотря на все, что пережила из-за меня, но, став трезвым, я захотел облегчить ее жизнь. Мама же, в свою очередь, свыклась с тем, что я стал успешным. Как бы ее религия ни твердила ей избегать меня, она не смогла этого сделать – гордилась сыном. Покупки оплачивала чеками, чтобы все видели ее фамилию и спрашивали: «А это твой мальчик?», и она вся светилась от счастья и кивала.

Во время свадебной церемонии, возле моря. Пэм была ослепительна. Я написал для нее песню «Расставаясь, тяжелее всего сказать “Прощай!”». Ей не понравилось

Альбом Rust in Peace вышел в октябре 1990-го, и я сразу же взял маму с собой в Европу, чтобы она смогла побывать на своей родине: в Эссене, Германия. Это была замечательная поездка, и она всегда хотела там побывать, и я рад, что мы успели это сделать. Похороны прошли немного странно, отчасти из-за трений между мной и девушкой Дэвида Эллефсона (и его будущей женой), Джули. Я по-прежнему негодовал, что она поссорила меня с Дагом Талером, а положение усугубилось тем, что Джули, оказывается, встречалась с Роном Лаффиттом до того, как он стал нашим менеджером.

Но погребальная служба была памятной из-за менее тревожных событий. Моя сестра Мишель, к примеру, выбрала этот момент, чтобы отвести меня в сторону и поделиться со мной тем, что сказала мама.

– Знаешь, Дэвид… Маме очень нравилась Пэм.

Это было немало, поскольку маме не нравился почти никто, с кем я встречался, в том числе Диана. «Живете как кошка с собакой, – говорила она. – Оно тебе