Бисмарк - Николай Анатольевич Власов

своим контролем территорию на севере Германии, Бисмарк не считал нужным рассчитывать. Не рассчитывали на это и в Вене, где предпочли говорить не о раздельном владении, а о раздельном управлении герцогствами. Это давало отсрочку, но не решало проблему окончательно.

Гаштейнская конвенция была подписана 14 августа. В соответствии с ее условиями Шлезвиг переходил под управление Пруссии, а Гольштейн — Австрии. Пруссакам разрешалось держать свою военно-морскую базу в Киле; кроме того, оба герцогства включались в Немецкий таможенный союз. Это соглашение было выгодно Пруссии: австрийцы фактически бросали на произвол судьбы Фридриха Аугустенбургского и лишались поддержки малых и средних государств. Бисмарк иронично заявлял, что даже не мечтал найти австрийского политика, который подписал бы этот документ. Причина покладистости австрийцев была проста: в Вене сочли, что нужно сосредоточиться на решении внутренних проблем и избегать лишних внешнеполитических конфликтов.

Согласно Гаштейнской конвенции, прусскому королю в качестве отступного доставалось крошечное герцогство Лауэнбург, которое было приобретено державами в 1864 году вместе со Шлезвигом и Гольштейном. Вильгельму I это понравилось; он потихоньку начинал входить во вкус территориальных приобретений, вспомнив о том, что практически каждый из его предшественников расширял границы Пруссии. За этот успех 16 сентября 1865 года Бисмарку был пожалован графский титул; с этого момента он именовался граф Бисмарк-Шёнхаузен. «Пруссия за четыре года, прошедших с тех пор, как я поставил Вас во главе правительства, — писал король, безбожно путая даты, — заняла положение, достойное ее истории и обещающее ей счастливое и славное будущее»[398].

Попутно глава правительства решил еще одну задачу. Одним из его ключевых соперников при дворе являлся глава Военного кабинета Его Величества генерал барон Эдвин фон Мантейфель, пользовавшийся особым доверием Вильгельма I. Генерал возглавлял при дворе ультраконсервативную группировку, мечтавшую о государственном перевороте и ликвидации парламентской системы как таковой, он ждал падения Бисмарка, чтобы занять его место и реализовать свою программу. После подписания Гаштейнской конвенции Мантейфель был назначен генерал-губернатором Шлезвига и тем самым удален от центра принятия решений в Берлине. Позиции Бисмарка постепенно становились все прочнее.

Гаштейнская конвенция стала последним крупным компромиссом между Австрией и Пруссией. Надежды на сотрудничество двух немецких держав стали стремительно таять уже в ближайшие месяцы после ее заключения. В Берлине и в Вене постепенно началась подготовка к столкновению.

Среди политических бурь Бисмарку лишь изредка удавалось выкраивать время для отдыха. Осенью 1864 года глава правительства отправился в Биарриц. Ему, как и два года назад, удалось встретиться там с семейством Орловых. «Я как во сне; передо мной море, надо мной Катя трудится над Бетховеном, а погода такая, какой у нас не было все лето», — писал он жене[399]. Казалось, волшебство позапрошлого лета вернулось. Бисмарк снова был счастлив и мог отдохнуть от своих тревог. Почти три недели пролетели незаметно. В следующем октябре глава прусского правительства снова приехал на тот же курорт, на сей раз с женой (здоровье которой требовало поправки) и дочерью. Однако Орловы, напуганные новостями об эпидемии холеры, не появились. После этого Бисмарк и Екатерина Орлова встречались и переписывались гораздо реже. Умерла она намного раньше своего «дяди» — в 1875 году, в возрасте всего лишь 35 лет.

Глава 9

РЕШАЮЩАЯ СХВАТКА

Австро-прусская война 1866 года — в самой Германии ее, на наш взгляд, более правильно называют Немецкой войной (Deutscher Krieg), или «Войной братьев» (Bruderkrieg) — относится, несмотря на свою скоротечность, к числу важнейших в европейской истории. Она стала решающим шагом на пути к германскому единству, кардинальным образом изменила баланс сил в Европе и в конечном счете привела к трансформации всей существовавшей системы международных отношений. К числу ее отдаленных последствий можно без особой натяжки отнести две мировые войны XX века. Результатом Немецкой войны стала, пожалуй, самая блистательная внешне- и внутриполитическая победа Бисмарка. О ней написано очень много; гораздо реже упоминается тот факт, что в процессе подготовки конфликта глава прусского правительства потерпел несколько весьма чувствительных неудач. Однако прежде, чем обратиться к этой истории, необходимо сделать одно важное замечание.

После объединения Германии роль Бисмарка в этом процессе стали всячески подчеркивать. Иногда до такой степени, что глава прусского правительства представал единственным активным игроком, окруженным статистами. Сам Бисмарк внес в эту легенду немалый вклад. Однако у нее была и оборотная сторона: «железный канцлер» представал главным виновником войн с Данией, Австрией и Францией. Противники Пруссии в этих конфликтах, соответственно, начинали выглядеть его невинными и пассивными жертвами. Бисмарк при таком раскладе оказывался либо гениальным стратегом, сумевшим загнать противников в ловушку, либо воинственным злодеем, раз за разом нарушавшим мир и спокойствие в Европе. Именно вторая точка зрения приобрела особую популярность в XX веке, когда две мировые войны стали отбрасывать свою зловещую тень на немецкое прошлое.

На самом деле ситуация была сложнее. И в Копенгагене, и в Вене, и в Париже политическая элита, каждая в свой черед, также взяла курс на конфронтацию и внесла, как минимум, равноценный с Берлином вклад в развязывание вооруженного конфликта. И не вина Бисмарка, что они в конечном счете потерпели поражение. При венском дворе в середине 1860-х годов тоже существовала влиятельная партия «ястребов», считавших, что война с Пруссией позволит избавиться от опасного конкурента и восстановить пошатнувшийся престиж Австрии на европейской арене. Целый ряд крупных фигур, включая и самого императора Франца Иосифа, не испытывали никакого энтузиазма при мысли о предстоящем столкновении, но постепенно уверились в его неизбежности.

Бисмарк изначально рассматривал Гаштейнскую конвенцию в качестве временной меры. «Разногласия не устранены, и остается открытым вопрос о том, можно ли добиться этого мирным путем […]. Решение главного вопроса лишь отсрочено», — писал он фон дер Гольцу в Париж[400]. Глава правительства по-прежнему не исключал возможности договориться с Веной, однако считал необходимым готовиться к войне. Для этого следовало дипломатически изолировать Австрию и привлечь на свою сторону как можно больше союзников. Задача на первый взгляд кажется несложной: после Крымской войны монархия Габсбургов и так находилась практически в полной изоляции. Однако, для того чтобы игра стоила свеч, требовалось не просто оставить австрийцев в одиночестве, а быть точно уверенным, что в решающий момент нейтральные державы не вмешаются и не продиктуют выгодные им условия мира. Иначе говоря, Бисмарку нужно было добиться не просто нейтралитета, а нейтралитета дружественного. Кроме того, следовало заручиться поддержкой всех возможных союзников внутри Германии — малых и средних государств, а также национального движения. И уж совсем хорошо было бы, если бы удалось спровоцировать Вену на начало