Если свекровь - ведьма - Лилия Касмасова

— Миша не виноват, — сказала я. — Его околдовала эта Крыса!

— Это мы еще проверим, — сказал Бондин.

— Хочешь сказать, что он в нее сам… сам влюбился?! — Да я сейчас придушу этого рыжего негодяя! Вон какая у него шея костлявая, пожалуй, и одной рукой получится.

— Кто знает, — пожал он плечами. — По крайней мере, любовное зелье не действует так сильно на… — Он замолк и быстро зашагал вперед.

Я догнала его:

— На кого не действует сильно?

— Кто? — спросил он.

— Зелье! — рявкнула я. — Не притворяйся дурачком! Ты сейчас только сказал…

— Я ничего не говорил, — ответил он.

Вот и попробуй выбить из него признание. Такой и под пытками не заговорит. Осел. Упрямый осел и негодяй. Что он там хотел сказать? Что любовное зелье не действует на того, кто морально устойчив? А у самого-то оно как мозги вышибло утром?

— А сам-то ты с утра вообще вел себя с Орхидеей по-идиотски! — высказалась я.

— Ну и что, — сказал он. — Я не был тогда влюблен.

Он сказал это «тогда» с какой-то странной интонацией. Что значит — «тогда»? То есть после этого он что, влюбиться успел? В кого это, интересно?

Я покосилась на него. Идет себе, тащит саквояж и плащ и сосредоточенно смотрит куда-то вдаль.

Да нет, тогда — значит просто «в тот момент». Да он вообще любил когда-нибудь в своей жизни? Ах да, он же жениться собирался. И что там произошло, интересно? Почему не женился? Спросить, что ли. Он же вот считает, что имеет право обсуждать моего жениха и наши с ним отношения, так почему же я не могу? М-да. Почему-то не могу. Неудобно. Да ладно, какое мне, в конце концов, дело до его невест и до его женитьб? Да абсолютно никакого. Мне абсолютно наплевать на этого служаку магического закона.

Я снова на него покосилась. А профиль у него забавный. То есть не забавный. А тонкий, симпатичный в общем-то профиль. Нос такой э-э… правильный. И подбородок красиво очерчен. И у зануд бывает внешность ничего себе.

Интересно, какая была у него невеста? Тоже, наверное, зануда. Может, коллега по работе. Этакая Жасмин. Ему бы подошла такая вот командирша. С его-то упрямством и вредностью.

— Может, хватит меня разглядывать? — раздраженно сказал вдруг Бондин.

Ой, кажется, все это время я на него пялилась, воображая, как бы он рядом с Жасмин смотрелся. Она, пожалуй, выше него будет.

— Я просто… задумалась, — сказала я.

— Неужели обо мне? — ехидно спросил он.

— Ага. Пыталась представить, какая у вас могла быть невеста.

Он нахмурился еще больше:

— И зачем вам моя невеста?

— Ни за чем. Просто любопытно.

— Это вас не касается.

— Мой жених вас тоже не касается.

— О, еще как касается! Это из-за него мы должны были пролететь тысячи километров, а еще будем добираться до виллы, находящейся непонятно в какой глуши! Потратить целый день неизвестно на что! И все только из-за того, что он не объяснил этой девице Весловской, что она его больше не интересует!

— Как будто это бы ее остановило!

— Да если б она знала, что нет ни капли надежды вернуть его любовь, она бы не стала его увозить! Но он не обозначил, что между ними все кончено раз и навсегда!

— Нет, обозначил!

Но ведь он пошел с ней танцевать тогда, вечером, когда она еще не опоила его! И он так на нее пялился! Но ведь все мужчины пялятся на красивых женщин! У них это как бы инстинкт!

— Нет, не обозначил. Ты и сама знаешь, что не обозначил, — сказал Бондин.

— Знаешь, если мужчина даже женат, он всегда… поглядывает на красивых женщин! Но это ничего не значит! Ты бы тоже на его месте любовался ею!

— На его месте я бы любовался тобой, — бросил инспектор.

— Что? Ты… — Я слегка растерялась, до того эмоционально он это сказал.

Но он уже насмешливо глядел на меня:

— Хотя, может, ты и права, ею любоваться приятнее.

— Приятнее? Чем мной?! — Нет, он взбесил меня окончательно.

— Ага.

Да кто он такой! Чертов бюрократ! Чертов полицай!

Я вздернула нос и припустила чуть ли не бегом, чтобы уйти от этого придурка. Догнала Орхидею и Николая, сказала:

— Мы успеем на паром?

— Разумеется! — сказал Николай. — Он отходит минут через двадцать. А я вас домчу в момент.

Момент — это сколько? Судя по голосу дядьки, гораздо быстрее, чем двадцать минут. Я успокоилась. Ну почти.

Мы вышли с летного поля через небольшую калитку рядом с большими сетчатыми воротами. С поля вела широкая асфальтированная дорога.

— И никаких тебе проверок документов, ничего такого, — довольно пробормотала я.

— Это же только для своих, — сказала Орхидея, — для ведьм и… э-э… прочей нечисти.

— Ага, — сказал Николай, — вроде меня.

— А вы кто? — поинтересовалась я. Я-то думала, он просто из семьи ведьмы.

— Дед Мороз, — сказал Николай.

Шутит?

— Это по-вашему, по-русски, — пояснил он. — А в других странах Санта. Или Рождественский Дед. Или еще как.

Какое дурацкое чувство юмора у этого дядьки. Я не знала даже, что на эту шутку ответить, и промолчала.

Мы пошли по обочине дороги. И где же его хваленый загадочный транспорт?

А Николай с Орхидеей продолжили свой разговор о путешествиях. Николай говорил:

— Отпуск я люблю проводить в теплых странах. У меня-то, сами понимаете, снег да снег. Мне даже северные платят. Самые высокие. Ведь севернее-то некуда.

А! Он просто живет где-нибудь в тундре или во льдах. Вот и шутит, что он Дед Мороз.

— А на Канарах вы уже бывали? — спросила Орхидея Николая.

— Я ездил сюда отдыхать, когда испанцев на островах еще и в помине не было.

— А давно здесь испанцы? — спросила я.

— Лет четыреста, — сказал Николай. — Я и Ганса здесь встречал, когда он еще во плоти был.

Этот Николай — бессмертный, что ли? Я покосилась на него. А почему тогда старый? Разве бессмертные не должны быть вечно молодыми?

Нет, я понимаю, призрак. В них я уже, типа, поверила. Как и в ведьм перед этим. И это всего лишь за два дня! Какая я все же легковерная особа, наверное! Но бессмертный. Это было почему-то выше моего понимания. Хотя я и фильм «Горец» смотрела, и вообще фантастику поглядываю. Но одно дело фантастика, а другое — жизнь.

— Не смешно, — прямо сказала я Николаю.

— Что — не смешно?

— Все эти ваши шутки, про Деда Мороза, про путешествия и про бессмертие.

— Это же не шутки, Вика, — сказала Орхидея. — Он настоящий.

— Да-да, — сказала я. — Видела я рекламу шоколадных конфет. Он настоящий, они настоящие. Вы сговорились, что ли? — гневно поглядела я на Орхидею и Николая.

Тут к моему уху склонился Бондин и сказал: