Если свекровь - ведьма - Лилия Касмасова

— Нормальная, — сказала я.

— Вам надо протрезветь, — ласково сказала стюардесса.

— Нет, — помотала я головой. — Мне надо опьянеть еще больше. Чтобы не думать.

— Вы уже не думаете, — сказал Ганс.

— Я провожу вас к вашему месту, — предложила стюардесса.

— Я сама уйду, — махнула я рукой. И что я, в самом деле, к летчику прицепилась. Пойду лучше наколдую себе еще водки или ликера. Эх, у меня ведь колдовство умыкнули. И что за жизнь?

Я вернулась в салон. Двое голубков по-прежнему дрыхли. Бондин поднял на меня глаза:

— Поговорили?

— Угу. — Я уселась в кресло рядом с ним.

— Что говорят?

— Кофе пейте, говорят.

Он засмеялся. Потом сказал:

— А я никогда не видел Ганса лично.

— И не увидите, без очков, — сказала я.

— А вы о том, что он призрак.

— А вы знали?

— Разумеется. Это есть на всех их плакатах и в рекламных буклетах. — Он достал журнальчик из бокового кармашка кресла и подал мне.

На обложке красовалось крыло самолета, а под ним было написано: «Незаметный капитан Ганс гарантирует, что ты и не заметишь, как очутишься на месте!»

— Перстень поверни, — посоветовал мне Бондин.

Ах, вот оно что. Главного на картинке я и не заметила: на крыле самолета сидел человечек в треуголке и с черной повязкой на глазу.

— Это так странно, — я положила брошюру на стол, — что призрак управляет самолетом.

— Это редкость, но не странность, — сказал Бондин.

Красивая и изящная в своей черной форме, подошла стюардесса Фиалка, соблазнительно улыбнулась инспектору, продемонстрировав отсутствие зуба, и протянула черную изогнутую э-э… палочку? Сказала:

— Вас к телефону, инспектор.

Бондин приложил трубку-палку к уху, сказал «алло». Кто бы мог звонить ему прямо в самолет?

Бондин произнес:

— Да. Взял… Да. Толстый блокнот.

И потом слушал молча, а кто-то тараторил в трубку, будто шмель гудел. Инспектор улыбнулся насмешливо и даже прикрыл глаза. Но продолжал молча слушать.

Так прошло чуть ли не полчаса! Меня разбирало любопытство. Может, это радио, которое на местном самолетном жаргоне называют телефоном?

Бондин сказал:

— Да. Я все записал. Отлично. Пока, — и нажал на невидимую кнопку сбоку трубки.

Записал, значит?

— Куда записал? — поинтересовалась я нагло.

Он усмехнулся:

— Подслушивать чужие телефонные разговоры нехорошо.

— Если это такой секрет, шли бы и разговаривали в туалете.

— В следующий раз так сделаю, — сказал он.

Совершенно невыносимый тип.

Подошла Фиалка, снова улыбнулась Бондину, и только хотела забрать у него трубку, как вдруг самолет снова качнуло, и стюардесса, не удержавшись на своих высочайших каблуках, взвизгнула и полетела прямо на инспектора. Бондин ловко поймал ее. Треуголка упала на пол около меня. Стюардесса выпрямилась, ее черные длинные волосы, освобожденные от головного убора, рассыпались по плечам. Сидя у Бондина на коленях, она сказала томно:

— Извините, инспектор.

Инспектор слегка смутился:

— Да ничего. Вы как?

— Очень хорошо, — сказала она, не сводя с него глаз и хлопая ресницами.

Я подала ей треуголку.

— Спасибо, — сказала она не обернувшись. Потом, будто нехотя, поднялась, собрала в узел волосы и надела шляпу.

Бондин протянул ей телефон. Она взяла его, подмигнула Бондину и скрылась за шторками.

Ну и нахалка эта стюардесса.

— Она нарочно на вас упала, — сказала я Бондину.

— Это качка, — сказал он.

— Ну да, как же.

— Вот. Опять…

— Да совсем чуть-чуть. Не сваливаться же прямо на людей!

Он посмотрел на меня странно и сказал насмешливо:

— Мне приятно, что вы так за меня переживаете.

— И вовсе я не… — Я что, черт возьми, его приревновала? — Просто это…

Он сказал:

— Это Жасмин звонила.

— Да? — Слава богу, он ушел от неловкой ситуации.

— Она все это время проводила беседы с Реймсами и теперь подробно доложила мне о нарушениях.

— И просила, чтобы вы их записали? — догадалась я.

— Ага, — улыбнулся он.

— Но вы не…

— Я не люблю бумажной работы, — сказал он беззаботно.

— А новостей о Мише нет? — заволновалась я.

— Я бы сразу сказал, — сухо ответил он. Потом сообщил: — Есть кое-что другое интересное. Жасмин поняла по обмолвкам гостей и прислуги, что где-то в поместье есть повар. Но найти его ей не удалось. А вот что более любопытно. Когда кто-то, — он поднял одну бровь, будто знал, кто, — нажал кнопку вызова инспекции, система не посчитала повара. Шестьдесят пять человек, из которых тринадцать — прислуга, и трое — хозяева.

— И пять привидений, — подсказала я.

— Привидений система не учитывает… Итак, два человека сбежало, Весловских я отпустил домой, двое поехали со мной. Осталось пятьдесят девять. Жасмин переписала всех. И повара среди них нет, — он посмотрел на меня.

— Надо же, — равнодушно сказала я. Откуда мне знать, почему их дурацкая система не посчитала этого чокнутого повара. Может, она считает только нормальных?

— Он точно был вчера на территории, когда нажали кнопку? — спросил меня Бондин.

Еще как был. Когда я нажимала кнопку, он гнался за мной чуть ли не с топором.

Инспектор выжидательно смотрел на меня.

— Не помню, — сказала я.

— Вот и все так ответили, — улыбнулся он углом рта.

Я пожала плечами. А он продолжал:

— Жасмин считает, что повар, возможно, был массовой галлюцинацией. И в каком-нибудь блюде были галлюциногенные грибы или даже овощи. — Тон его был серьезен, но глаза смеялись.

Я невольно улыбнулась. Он улыбнулся в ответ.

А самолет вдруг взял и завалился на бок. Я упала бы на иллюминатор, но инспектор сгреб меня в охапку. Сам он был до сих пор пристегнут ремнем.

— Опять турбулентность? — пробормотала я ему в лицо.

— Не думаю, — ответил он, страшно бледнея. — Найди ремни и застегни их. Я не смогу тебя так долго удерживать, — он улыбнулся, — как бы это ни было приятно.

Вот наглец. Я стала искать ремни, Бондин помог мне их вытащить и застегнуть и сказал, когда наклонялся надо мной:

— Ты ведь нарочно упала, чтобы я тебя подхватил?

Ах, он еще дразниться будет. Но я вовсе и не просила меня хватать! Он сам распустил свои ужасно длинные руки!

Но было не до пререканий — самолет не выравнивался, мы сползали с кресел вбок. Орхидея и Николай все дрыхли, и голова Николая упала на плечо его соседки.

Я посмотрела в иллюминатор.

— Мне кажется, — сказала я, — что тот двигатель не крутится.