Роковой свидетель - Роберт Брындза

моря. Пустой и чистый пляж выглядел почти идиллически. Обе женщины засмотрелись на ряд викторианских домов.

– Вот он, номер тридцать четыре, – Мосс указала на зеленую дверь. Именно за этой дверью Эрика столкнулась с убийцей, а Мосс и Питерсон в двух домах от нее понятия не имели о том, что происходит.

– Будем надеяться, что в Уортинге вновь совершится чудо, – вздохнула Эрика.

– Чудо? Какое еще чудо? – Мосс ухмыльнулась. – Ты тогда чуть не погибла!

– Да, но я нашла убийцу.

– Надеюсь, в этот раз все будет не так драматично, – пробормотала Мосс. Они проехали мимо набережной и театра Уортинг, который возвышался на краю пирса, как огромная детская коляска с высокими пружинами.

Церковь находилась в стороне от набережной и представляла собой небольшое кирпичное масляно-желтое здание, медная крыша и шпиль которого давно выцвели до нежно-бирюзового цвета. Припарковавшись в трех улицах от нее, они прошли остаток пути пешком. Воздух был свежим и чистым, и Эрика чувствовала соленый запах моря. Город казался очень сонным для утра вторника, пока они не приблизились к церкви, где обнаружили большую группу элегантно одетых молодых мужчин и женщин. Всем было примерно двадцать пять – тридцать лет. Среди них был и Шон в черном костюме и начищенных туфлях. Длинные волосы он зачесал назад и стянул в конский хвост.

Эрика и Мосс немного замедлили шаг, чтобы пропустить молодежь в церковь, после чего вошли. Скамьи были забиты битком – пришло, наверное, человек сто. Шон и еще один парень у прохода раздавали брошюры с распорядком церемонии. Когда вошли Эрика и Мосс, Шон натянуто с ними поздоровался. Они взяли у него брошюру и нашли два места в последнем ряду.

В передней части церкви, справа от алтаря, был установлен полированный дубовый гроб с латунными ручками. На крышке стоял небольшой букет красных роз, и Эрика отметила, что семья выбрала похороны в американском стиле. На подставке позади гроба стояла большая фотография Вики в рамке. «Неужели прошло всего три недели с тех пор, как мы с Вики говорили в столовой участка Льюишем-Роу? – подумала Эрика. – Неужели я могла что-то сделать, чтобы ее спасти?» Она должна была поставить у дома Тесс полицейскую машину. Эрика постаралась отогнать назойливую мысль. Тот, кто пришел в дом, не вломился, его впустила Вики, и Эрику мучила мысль, что за три недели она так и не приблизилась к разгадке того, кто мог это сделать. Ее беспокоило и то, что у нее не было фотографии ни Бекки Черч-Вэйланд, ни Кэтлин Барбер. Она оглядела скорбящих, но среди них было так много женщин около тридцати лет.

Тесс в большой черной шляпе сидела впереди, с левой стороны. Она выглядела ужасно: худая и изможденная, будто не спала несколько дней. Силла Стоун заняла место на противоположной стороне, в первом ряду, и ее наряд резко выделялся из моря черноты: ярко-зеленый брючный костюм, желтый шарф и зеленая шляпа-таблетка.

– Во что она вырядилась? – шепнула Эрике Мосс. – Какой-то плод любви Вилли Вонки и умпа-лумпы[6].

Справа от Силлы сидел Колин, слева – еще один джентльмен, оба в элегантных черных костюмах.

– Что за тип с ней и Колином? – спросила Мосс, будто читая ее мысли.

– Не знаю, может, Рэй, – шепнула в ответ Эрика.

Мужчина выглядел примерно ровесником Колина, был худым и неровно загорелым. Его голова была выбрита, в ухе блестела серебряная серьга-гвоздик. Все трое были погружены в разговор, склонив головы друг к другу. Силла кивала им и казалась завороженной всем, что они говорили. Она положила руку на ладонь Колина и, пока Эрика за ними наблюдала, просунула другую руку под манжету его пиджака. Другой мужчина обнимал Силлу за плечи. Язык их тела не оставлял сомнений, что все трое очень близки.

– Они выглядят как шведская семья, – добавила Эрика.

В двух рядах от них сидели Чарльз Уэйкфилд и Генриетта Болдерстоун. Чарльз надел костюм, явно дорогой, но плохо сидевший и мешковатый. На Генриетте была черная фетровая шляпа с полосой и длинное пальто, свисавшее с плеч, как накидка. Чарльз, видимо, почувствовал на себе взгляды Эрики и Мосс, потому что повернулся и посмотрел на них обеих, а вслед за ним повернулась и Генриетта. Она смерила женщин суровым взглядом, но тут ее отвлекла маленькая и сморщенная пожилая дама, которая торопливо вошла в церковь. Она взяла у Шона брошюру и, запыхаясь, извинилась. Женщина была в черном брючном костюме и лакированных туфлях-лодочках, сдавливавших отекшие ноги. Вслед за ней вошел высокий худой старик с обветренным лицом и в очень хорошем костюме. Его щеки были впалыми, а глаза черными, как угольки. Эрика заметила, что старик чуть покачивается и что у него остекленели глаза, как у пьяных, которые стараются не показать, что пьяны.

– Прости, Джаспер, – громким театральным шепотом произнесла женщина. – Твой отец все никак не мог найти место для парковки. – Она чмокнула Тесс, наклонилась к Джасперу, взяла его голову в руки и поцеловала его в щеку, прижавшись лицом к его лицу чуть дольше, чем было необходимо. Джаспер отодвинулся в сторону, она пригладила лацканы его пиджака. – Ты так хорошо выглядишь. Вы все хорошо выглядите, – сказала она. – Конрад, Конрад! Мы тут! – громко зашептала она старику, который стоял у гроба, опустив голову и положив руку на полированную деревянную поверхность.

– Они как будто в паб пришли, – пробормотала Мосс, глядя, как Конрад спотыкается, направляясь к первому ряду.

– Конрад, ты тут, рядом со мной, – прошептала женщина, как будто они пришли посмотреть представление и занавес вот-вот должен был подняться. Даже сквозь ее сценический шепот слышен был сильный акцент кокни, придававший этой мрачной атмосфере оттенок комизма.

Эрика увидела, что Генриетта смотрит на женщину с отвращением; она наклонилась, чтобы что-то сказать Чарльзу, и он кивнул головой в знак согласия.

Орган, который играл меланхоличную мелодию, пока люди входили, замолк, и в церкви воцарилась тишина. Шон оставил свой пост у двери, прошел по проходу к передней части и присоединился к друзьям, сидевшим на несколько рядов впереди Эрики и Мосс. Минуту спустя тихий голос велел всем встать, священник взошел на кафедру и начал читать:

– Отче наш, иже еси на небесех…

51

Церковная служба прошла натянуто. Эрику это не удивило – она по опыту знала, что католические похороны больше рекламируют католицизм, чем отдают дань памяти усопшему. Священник с таким видом, будто съел что-то невкусное, объявил, что после церковной службы в крематории состоится еще одна церемония в три часа. Эрика и Мосс первыми вышли из церкви и