Зови меня Лео. Том I - Ростислав Левгеров

– Я случайно. Прости, Коноум.

– У т-тебя зад мокрый.

– Я упал на кувшин и разбил его. Прости, Коноум.

– А она, – Коноум обиженно тычет в меня, – ра-разбила кувшин с-с-специально!

Разговор двух дебилов, вот как это можно охарактеризовать.

– Прослушай, Штайн! – вмешиваюсь я. – Ты чего сюда приперся-то? Посмотреть, а не сдохли мы тут, случайно? Видишь вот этот черепок? Смотри, какой острый! – Я показываю ему один валявшихся на полу осколков. – Видишь?

– Да, Лео, вижу.

– Вот скажи Илио Буну, а также Генри Рейшо, что я вскрою себе вены и плакали ваши… что вы там затеваете? Короче, ты понял. Пусть идут сюда, побазарим с глазу на глаз. Но сначала распорядись принести воды всем нам, включая Блуда, и пожрать, тоже всем, да повкуснее. Уяснил? Все иди, и заику с собой прихвати.

– Она пэ-пэ-пэ…

– Идите нахрен! – кричу я и швыряю в них остатки кувшина. Коноум со Штайном испугавшись, отскакивают. В них летят все кусочки, кроме острого. Пойдет в качестве ножичка. Спрячу. И как я сразу не догадалась? Вот дуреха! А тот осколок, чем я грозилась порезать себя, демонстративно держу у запястья. Штайн, икнув, дернувшись, содрогнувшись, повращав зенками, удаляется, следом Коноум. Коний ум. Недоумок-заика.

Ненавижу тюремщиков. Ничего, придет ваше время, придет.

То ли угроза подействовала, то ли совесть проснулась, но заказ был выполнен. Коноум, бубня, мыча, кряхтя и заикаясь, осчастливливает нас водицей и доброй порцией бобов в томатном соусе с кусочками мяса. И лепешками в придачу. Лепешки выполняют роль ложки и вилки.

Наедаемся, валимся отдыхать. Даже Блуд не брезгует трапезой. А чего там брезговать? Снедь не сравнима, конечно, с паштетами, телячьими вырезками и медовыми грушами во время пира у барона, но заморить червячка в самый раз.

Не забываю покрошить хлеба моей крысе. Она уже не раз высовывала свою хитрую мордочку из норы и глядела на меня вопросительно: «где жратва, хозяюшка?». Крыса не заставляет себя ждать, выползает, останавливается неподалеку, шевелит усами.

– Ешь, ешь, не трону, – говорю я ей. – И деткам своим прихвати. У тебя же есть детки? Кушать наверняка хотят.

Глубокой ночью (может и нет, но мне почему-то так кажется), среди мертвой тишины вдруг слышу голос:

– За что?

Вскакиваю, вижу Блуда. Он сидит в позе лотоса, глядит на меня печально.

– Почему ты так со мной обошлась, Бета? – спрашивает он. Голос низкий, глубокий, бархатистый. Это так меня пугает, что аж сердечко заходится. Не вопли и сумасбродства, а внезапное преображение.

– Я ведь так любил тебя, Бета, – продолжает он. – Я на всё был готов ради тебя. Сложить у твоих ног весь мир. Ты была моей звездой, лучом света во тьме. Ведь как я жил? Как живу? Как животное. С тобой, и только с тобой, Бета, я впервые почувствовал себя человеком. Я любил тебя со всей нежностью, на какую только был способен. Я наплевал на всё, попрал закон, предписывавший карать тебя, как прелюбодейку и преступницу. За что? За что, Бета? Разве я позволил себе хоть раз обидеть тебя? Разве я хоть раз поднял на тебя руку? За что?

– Да я не… – начинаю мямлить я, но Блуд так же внезапно отворачивается, ложится, сжавшись в комок.

Вот так и лежу, обуреваемая чувствами. Кто ты такой, Палт Баль? С тобой произошло? И кем она была, та роковая женщина, на которую, волею судьбы, я так похожа?

Тянутся долгие часы заключения. Роются мысли в голове – прошлое, настоящее, будущее. Бабка, мама, папа, сестричка Верка, Антоха, лощенный и холенный демиург, Лис, красавчик Дантеро со своими неумелыми поцелуями, Илио Бун, скрывающий изуродованное лицо за безликой маской, князь Эгельберт… Я то забываюсь тревожным чутким сном, то сижу как в трансе.

Опять скрипит дверь. Чья-то рука берет факел, свет бьет в глаза.

– Приветствую тебя, дражайшая моя гостья! – слышу мерзкий голос Герхарда Рейшо. – Прошу прощения за то, что вынужден держать такой блистательный цветочек, коим ты, о Лео, являешься, в столь ужасных условиях, но, помня о твоих исключительных способностях, некоторые меры предосторожности никак не помешают. Так ведь, друзья?

Заслоняюсь от света. Алхимик явился не один. Вижу за ним Штайна, а также…

Нет. Нет!

И ты?..

__________

[1] Грайндкор (grindcore) – направление в метал-музыке, возникшее на основе трэша и панка. Как правило характеризуется крайне экстремальным пением.

Глава 21. Грянет вой

Доктор Менгеле… простите, алхимик Герхард Рейшо, явно тяготясь возложенной на него обязанностью что-то там объяснять обреченной на заклание девице, уныло и витиевато резонерствует, его прохиндей-помощник Штайн изучает потолок, перебирая крючковатыми пальцами самому богу известно что, и изредка с удовольствием подрагивая, а я остолбенело гляжу на третьего товарища, соизволившего явиться пред мои светлы очи.

На Дантеро. Негодник, следя за своими новоприобретенными (или нет?) напарниками, дает мне какие-то знаки. Шею чешет, глаз трёт, воротник теребит.

Но я ничего не вижу.

Не слышу.

Не понимаю.

Сколько я ни уговаривала себя не поддаваться эмоциям, тут выдержка изменяет мне.

Так я и сижу, вся такая опупевшая, до тех пор, пока троица не удаляется.

Воздыхатель мой ожидаемо является позже. Один. Крадучись, озираясь. Так я и поверила! Едва он открывает рот, как я свирепею:

– Предатель!

– Прошу тебя, милая Лео, потише…

– Что? – ярюсь я ещё сильнее. – Что ты сказал? Милая Лео? Я для тебя всё еще «милая»? Ну ты и лицемер! Нет, ну ты глянь, Петь! Отдал нас этим псам на съедение, Иуда проклятый, и приходит, как ни в чем не бывало! Да как у тебя только язык поворачивается так говорить!

– Прекрати, пожалуйста! Дай объяснить…

– Объяснить что? Что ты мне хочешь объяснить? Что ты тут ни при чем? Хватит мне лапшу на уши вешать!

– О чем ты? Когда я тебя обманывал?

– Да всегда! Ты всегда меня за нос водил, подлец! Думаешь, я вот так и поверю, что ты вроде как случайно свалил, отправив меня в ловушку, и разумеется, ничего не знал об этом, и на Буна ты не работал и не работаешь, и о планах его и доктора Менгеле… тьфу ты! О планах твоего Рейшо насчёт меня и Петьки ничего не знал, и сюда заявился, с таким трудом втеревшись в доверие, только ради меня любимой?

– Но так