Фламандская петля - Наталья Николаевна Ильина

Глеб не заметил, как с ее ноги слетела босоножка и упала в дыру между досками настила. Невысокая, девушка оказалась довольно тяжелой, к тому же безвольно обмякшее тело было невероятно трудно нести к лодке, пытаясь не сломать себе шею, провалившись в одну из широких щелей. Глеб тащил Нику, припадая на искалеченную ногу, и мстительно улыбался. «Будешь знать, как бить по больному месту!»

Когда Глеб уже был на противоположном берегу реки, выяснилось, что веревка, которую он прихватил из сарая, состоит из двух кусков, и оба они слишком короткие для того, чтобы вытянуть лодку из камышей. Не задумываясь, он связал самый простой и надежный узел, потянул за концы и ухмыльнулся. Эта – не оборвется в отличие от той, что однажды не выдержала его. Какая ирония!

Потом он связал запястья трупа и волоком оттащил его подальше от воды прямо по земле. Маленькой лопатой, найденной в сарае, наверняка было удобно копать червяков для рыбалки, но никак не могилу в темноте леса. Лезвие лопаты то и дело натыкалось на корни и камни, так что взмокший от усилий и окончательно протрезвевший Глеб плюнул и, свалив тело в неглубокую яму, просто присыпал его собранными на ощупь ветками и сухой листвой. Кому придет в голову искать девчонку в такой глуши?

Вернувшись в дом, он выхлебал обе банки дешевого и теплого пива и рухнул на диван, соседний с тем, на котором постанывал во сне Стас. Дело было сделано, и о нем следовало забыть. Чем раньше, тем лучше.

* * *

Того, что за ним придет полиция, Глеб не ожидал совершенно. Его тяготило не чувство вины и ожидание возмездия, а глупость совершенной в Малинниках ошибки, из-за которой, как ему казалось, все и пошло наперекосяк. Из-за проклятой деревенской дуры не осталось никаких надежд. К вечеру он снова напился и медленно сползал по спинке дивана, провожая глазами журнальный столик, уплывающий куда-то вбок вместе с опустевшей бутылкой и баночкой из-под шпрот.

Звонок давно не работал, а стука пьяный Глеб не услышал. Когда дверь с грохотом слетела с петель, он почти вскарабкался на недоступную вершину, залитый нестерпимо ярким солнечным светом, и весь мир распростерся у его ног там, внизу…

* * *

В квартиру Дима смог войти только после того, как Глеба проволокли мимо него оперативники. Голова задержанного безвольно моталась, он что-то невнятно мычал и вис на руках двоих крепких ребят из московского СК. В запущенном и пропитанном алкогольной вонью жилище Глеба Свиридова спокойно и без суеты работали следователи и криминалист.

Лейтенант держался в стороне, стараясь не мешать коллегам. Он оглядывал комнату с чувством брезгливого недоумения. Глеб, про которого он так много успел узнать за последние дни, и тот опустившийся до животного состояния парень, который убил Веронику Бойко, никак не желали совместиться в его сознании.

Во время обыска в квартире обнаружилась небольшая темно-синяя женская сумочка. Дима подошел к столу, на который выложили для описи ее содержимое. Рядом с дешевой расческой и тюбиком гигиенической помады лежали ключи от квартиры семьи Бойко – длинный ригельный с обшарпанной пластмассовой головкой и простой металлический от английского замка. К кольцу для брелока был пристегнут маленький замурзанный плюшевый медвежонок. В груди лейтенанта застыл воздух, раскаляясь от незнакомого и оттого пугающего чувства ненависти.

Стараясь взять себя в руки, Дима дождался, пока понятые подпишут протокол, и взял ключи, уже упакованные криминалистом в полиэтиленовый пакет для вещдоков. Серый игрушечный медвежонок грустно смотрел сквозь прозрачную пленку крохотными бусинками пластмассовых глаз. От этого неживого взгляда веяло укором. «Смотри, – словно говорил зверек, – моей хозяйки больше нет, а ее убийца ест, пьет и ничего с ним не случилось». «Это ненадолго!» – мысленно пообещал игрушке лейтенант, крепко сжав ключи в ладони. Со дня смерти Ники прошел ровно месяц, а ему казалось, что успела промелькнуть целая жизнь.

Телефон девушки так и не нашли, и только позже, во время допросов, выяснилось, что Глеб умудрился продать его – простенькую неновую модель – за пятьсот рублей в каком-то ларьке…

* * *

В ту ночь, когда Дима Михайлов держал в кулаке Никины ключи, Антона Копылова разбудил грохот. Он приподнялся с бешено бьющимся сердцем. Жена тоже проснулась и села, подтянув легкое одеяло к лицу. В бледном свете вспышки за окном дед Антон увидел ее глаза, расширенные от ужаса. Тридцать шесть лет жизни исчезли в один миг, превратились в мираж. Он вдруг почувствовал горький запах дыма и снова вздрогнул от долгого раската грома… Не может быть!

Дед Антон, забыв про больные колени, кубарем скатился с кровати и застыл у раскрытого окна. Из непроглядной темени вырывались зигзаги молний и лупили куда-то в Камышовку, за Панельки. А потом по подоконнику что-то стукнуло. Раз. И еще раз. И еще.

Ливень обрушился на поселок серебряной стеной. Ветер швырнул мгновенно намокший тюль деду Антону в лицо, и он на секунду превратился в белесое привидение. Отдернув ткань, он продолжал стоять, вцепившись руками в подоконник, а дождь все лил.

В домах напротив замерцали огоньки. Осветилось одно окно, за ним другое… Разглядеть за стеной воды, чьи фигуры приникли к стеклам, не было никакой возможности, но Копылову это и не нужно было. Он знал, кого сорвала с постелей гроза, первая за полтора месяца изнурительной жары. Старушку Матвеевну, Митрича, Галю Охрипову, пожилую мать торгаша Жлобина. Где-то в Кирпичиках встал к окну Олежка Михайлов, загорались огни в Старом поселке… Все они, так или иначе пережившие страшный август 1983 года, стояли возле своих окон и смотрели, как судьба, природа или Бог (каждому – по вере его) дарит прощение. Оплакивает погибших и несет надежду живым. Словно дает Малинникам еще один шанс.

* * *

– Встать, суд идет! – объявила секретарь, молодая и чрезвычайно серьезная женщина с волосами цвета моркови.

Дима еще раз оглядел зал перед объявлением приговора Никиному убийце. Знакомые лица застыли в ожидании. У Лидии Бойко покрасневшие глаза казались стеклянными – совершенно неживой, остановившийся взгляд не отрывался от зарешеченного бокса, в котором, опустив голову, сидел осунувшийся Глеб Свиридов. Андрей Бойко нервно озирался, время от времени потирая ладони. Сергей Царев в форме срочника ракетных войск хмуро смотрел перед собой. Супруги Стрельниковы тоже были в зале, и под распахнутым пальто молодой жены бизнесмена можно было заметить округлившийся живот. Но больше всех Диму поразил Ваня Охрипов – торжественный и тихий. Они с Галиной Сергеевной сидели в последнем ряду, но Ванина голова возвышалась над остальными. Он не кривлялся,