Фламандская петля - Наталья Николаевна Ильина

болело, но казалось, что голова набита ватой. Серой и комковатой, с палочками и мусором, которой они с мамой когда-то утепляли окна, прокладывая пространство между рамами.

– Обморок, – мягко ответила женщина. – Внезапный скачок давления. Вам, Григорий Валерьевич, после такой операции покой и режим нужен…

– Да-да. Спасибо. Знаю. – Он отстранил теплую руку, попытавшуюся прощупать у него пульс, и позвал Женю: – Женя, мне нужен телефон. Срочно.

Она выразительно покосилась в сторону врача.

– Срочно! – повысил голос Григорий.

– Вам нельзя…

– Можно. И нужно. Вы ведь местная? – Он пристально вгляделся в лицо женщины, но не увидел знакомых черт.

– Да, я фельдшер. Больницы в Малинниках нет. Даже поликлиника и та в районе.

– Ясно. Вы не знаете телефон парнишки, участкового? Это очень важно.

– Я знаю телефон его матери. Подойдет?

– Да, спасибо.

Вернулась Женя с мобильным, и Григорий выжидающе уставился на врача.

– Что ей сказать? – спросила она.

– Пусть передаст сыну, чтобы приехал сюда. Срочно. Или даст мне его номер, я сам позвоню.

* * *

Дима посмотрел на дисплей телефона. «Номер не определен», – высветилось там под настойчивый зуммер звонка.

– Ладно, – сказал он сам себе и прогнал зеленую иконку с трубкой к краю экрана.

– Дмитрий Олегович? Стрельников говорит. Нам нужно увидеться. Это срочно.

Сказать, что от изумления у лейтенанта Михайлова отвалилась челюсть, – не сказать ничего. Он только промямлил:

– Где?

– В усадьбе. Сейчас.

Стрельников оборвал разговор, а Дима еще несколько секунд слушал тишину в трубке. Что могло понадобиться Стрельникову? Дело ведет майор Шонкин, и хозяин усадьбы, теплиц, заводов-газет-пароходов об этом прекрасно знает. Дима нахмурился и поднялся из-за стола. Какая разница? Приказано? Беги давай…

В попытке сохранить достоинство он старался не ускорять шаги по пути до дома, возле которого была припаркована машина, но что-то внутри екало от нетерпения. Какая-то жилка чувствительно подрагивала. Неспроста позвал его Стрельников, ой неспроста.

* * *

Лейтенант позвонил Шонкину под вечер. В кухне жена стряпала что-то необычайно ароматное, и майор глотал слюни перед телевизором. Но поужинать по-человечески не удалось. От новости, которую сообщил ему участковый из Малинников, Шонкин вскочил. Судя по расстроенному голосу лейтенанта, он тоже понимал, в какую историю они вляпались с признанием московского бонзы. Золотая молодежь всегда выходила сухой из воды, попутно доставляя немало головной боли работникам правоохранительных органов. И подобные подследственные могли стоить карьеры, а то и жизни…

Размышляя о том, с какого перепуга Стрельников решил сдать следствию собственного сына, майор оделся, заглянул к жене и, утянув прямо со сковороды румяную котлету, промычал:

– Буду поздно…

Дослушать гневную тираду не позволила дверь в квартиру, которая, захлопнувшись за его спиной, отрезала самую бурную середину от многострадальных ушей мужа.

* * *

Денег в тяжеленьком ларце дяди Якова оказалось неожиданно мало. Три полтинника и сотенная. С минуту Стас думал над тем, не продать ли и саму коробочку – судя по всему, она могла стоить дороже своего содержимого, – но не решился. Такого дядя Яков мог и не простить. Поставил ее на стойку администратора в фойе офисного центра и вышел на улицу. Очки почти не спасали от мучительной рези в глазах и совсем не влияли на головную боль. Она заполняла всю черепную коробку ото лба до затылка и не давала думать. Любая мысль вызывала спазм, от которого ему хотелось заорать или вцепиться кому-нибудь в морду.

Пошатываясь и натыкаясь на прохожих, Стас добрался до Сокольников, где жил Гном. У Гнома можно было взять, но то, что он толкал, было дерьмовым, совсем за гранью. Криво ухмыляясь, Стас продирался сквозь последние капли разума, проявившиеся неожиданным отвращением к себе, любимому.

– Как низко я пал, говоришь? – бормотал он, отвечая невидимому собеседнику. – А кто меня сюда затолкал? Ниже некуда? Вот послезавтра Кир покажет, что очень даже есть!

Вспомнив о Кире, Стас передернулся. Две девчонки лет по пятнадцати, стоявшие у подъезда, шустро отскочили в сторонку, как от зачумленного. Стас хрипло рассмеялся им вслед и захлебнулся от приступа боли. Терпеть больше не было сил, и он ломанулся в дверь подъезда.

Злой выговор Гнома за то, что явился сам, без звонка, Стас пропустил мимо ушей. Он молча выгреб из кармана деньги, добавил телефон и протянул низкому, скрюченному неизвестной болезнью Гному:

– На все.

Гном сграбастал и то и другое и беззвучно исчез в глубине квартиры. Откуда-то из ее теплого нутра доносилась музыка. «Шопен», – с удивлением узнал Стас, но тут же забыл об этом, потому что Гном сунул ему в карман избавление. От проблем. От боли. От страха и стыда. Нужно только потерпеть еще чуть-чуть, добраться до дома, и все будет хорошо. Он обязательно выкрутится, ведь всегда выкручивался…

Обратная дорога превратилась в ад. Стас казался себе то Маресьевым, ползущим по труднопроходимому лесу, то Христом, несущим на Голгофу свой крест. Ввалившись в тишину студии, опустился на пол возле двери. Стянул куртку и на карачках пополз к кровати. К тумбочке. К шприцу. Последняя цель в жизни оказалась чудовищно мелкой, но он уже не осознавал злой иронии этого факта. Вена благодарно приняла темную жидкость, сразу всю. Жадность тела, не выдержавшего страданий, оказалась сильнее разума и заглушила его безмолвные вопли…

* * *

Для майора было бы сюрпризом, если бы он знал, с какой легкостью получили московские коллеги ордер на арест Станислава Григорьевича Стрельникова. Препятствий просто не было. Ни звонков сверху, ни намеков на положение отца подозреваемого – ничего.

Дверь никто не открыл. На стук отреагировала пожилая соседка из квартиры напротив. Испуганно оглядев бравых бойцов, она шепотом сообщила, что «Стасик уже пару дней не показывался».

Станислав Стрельников, а вернее, его труп обнаружился на полу возле огромной кровати, со шприцем в вене и желтыми потеками вокруг оскаленного в странной гримасе рта. Видавший виды оперативник готов был поклясться, что в последний миг своей жизни подонок смеялся, пока пена не заткнула ему глотку. Он мог только надеяться, что погибший от передоза Стрельников смеялся над собой, а не над ними, разочарованно топчущими белый ламинат пола своими берцами.

Глава 8

Ваня-дурачок

– Сынок, а ты про Галю Охрипову-то забыл? Она опять звонила, – напомнила мама, когда Дима вернулся домой.

Он совсем забыл, мама была права. За всеми событиями последних дней он забывал поесть по-человечески. Где уж думать про несчастную женщину из Панелек?

– Заеду завтра с утра обязательно, – пообещал Дима.

Ночью он долго не мог уснуть. Все, что случилось, основательно выбило из колеи. Смерть стрельниковского сынка остановила следствие. Как теперь узнать,