Башни Заката - Лиланд Модезитт

— Скорее я для них удобный предлог. Они все равно поступят так, как сочтут нужным.

— Предлоги, предлоги… Вижу, Дайлисс обучила тебя не только работе с клинком (как говорят, весьма искусной), но и логике.

Креслин улавливает, как в Мегере вскипает ярость, и, опережая ее, говорит:

— Мегера, я думаю, твой кузен пытается нас провоцировать, — он переводит взгляд на герцога и добавляет: — И всего-навсего ради сиюминутного удовлетворения. Довольно странно для человека, у которого так мало союзников.

— А ты весьма хладнокровен, консорт Креслин… И не особо признателен тому, кто предоставил тебе убежище.

— Я преисполнен благодарности, мой господин, — в поклоне Креслина почти не чувствуется иронии. — И пришел сюда, чтобы обсудить, каким образом мы могли бы выразить нашу благодарность лучше всего, покинув названное убежище.

Теперь взгляд Мегеры перебегает с одного на другого.

— Может, мы сядем за стол, кузен?

— Конечно, конечно, — герцог направляется к ближайшему стулу с видимым намерением предложить его Мегере и застывает, когда высокую спинку обхватывают пальцы Креслина.

Обойдя обоих, Мегера преспокойно усаживается на место герцога.

— Ну, если вы оба готовы…

Креслин садится на стул, который хотел предложить Мегере, и придвигает его к круглому столу. Корвейл наливает себе из зеленого хрустального графина кубок красного вина.

— Не угодно? — он кивает сперва Мегере, потом Креслину.

— Пожалуй, нет, кузен.

— Нет, спасибо.

— Хорошо, — герцог отпивает глоток. — Что у тебя на уме, Мегера?

— Мне было бы интересно узнать, что можешь предложить ты, кузен.

Герцог пожимает плечами:

— Любое подходящее для тебя место за пределами Монтгрена. Может быть, вернешься в Сарроннин?

— Любопытная идея, но неужто ты и впрямь думаешь, что ненаглядная сестрица будет рада увидеть меня дома… без оков?

— Возможно, Риесса действительно испытывает некоторое беспокойство на сей счет, — он щелкает пальцами… — Может, Сутия?

Мегера молча смотрит кузену в глаза.

— Да, понимаю, тут могут возникнуть проблемы, — лоб Корвейла поблескивает в свете лампы. Он достает платок и утирает пот. — Ну, а у тебя, хваленый Маг-Буреносец, есть какие-нибудь соображения?

— Только одно, но оно может стать решением. Почему бы тебе не объявить Мегеру регентом Отшельничьего острова?

— Что? — герцог поперхнулся вином.

— Провозгласи Мегеру регентом Отшельничьего, с тем чтобы она правила островом от твоего имени.

Корвейл утирает лоб рукавом, не воспользовавшись ни салфеткой на столе, ни носовым платком, заткнутым за широкий белый пояс.

— Отшельничий в десять раз больше всего Монтгрена, и я должен отдать его Мегере?

— Да.

— Но…

— Она твоя кузина. Она суб-тиран Сарроннина. Тебе все равно не удержать остров, поскольку все наличные силы нужны здесь — держать оборону против магов. А вот если Мегера станет регентом, Сарроннин и Западный Оплот, пожалуй, могут направить на Отшельничий небольшие отряды в ее поддержку.

— Нет! — упрямо качает головой Корвейл.

— Почему? — рассеянно, словно ответ герцога не имеет отношения к делу, спрашивает Креслин.

— Отшельничий — это и есть Монтгрен.

— Так почему же твоя резиденция не там?

— Я предпочитаю Вергрен за… более удобно расположение.

— Рядом с Фэрхэвеном, практически под боком у магов?

Вместо ответа Корвейл вновь утирает лоб.

— Думаю, дорогой кузен, ты упустил из виду и то, что большая часть Отшельничьего совершенно безлюдна.

Герцог отмалчивается.

— И то, как трудно наладить там реальное управление.

— Довольно… — Корвейл тяжело вздыхает. — Довольно. Риесса, безусловно, одобрила бы такое назначение, ведь тогда, как только я перестану быть ей помехой, она сможет претендовать на Монтгрен. Только вот что скажут на это маги?

— Дражайшая сестрица вовсе не так глупа. Она действительно надеется, что, коль скоро нам с моим суженым некуда податься, мы и впрямь обеспечим для нее некое наследство, причем немедленно. Но у нее нет никакого интереса рисковать, посылая войска так далеко за рубежи Сарроннина.

Когда Мегера произносит эти слова, уголок ее рта дергается. Что же она недоговаривает? Хотелось бы Креслину знать это…

Корвейл бросает непроизвольный взгляд на стражников, стоящих у входа.

— Кузен, — произносит Мегера, перехватив его взгляд, — будь у нас на твой счет дурные намерения, ты был бы уже мертв.

— Я по-прежнему говорю «нет». Принять предложение твоего… друга — значит создать еще один оплот приверженцев Предания.

— О чем ты? — ее слова подобны холодным градинам. — Кому нужна эта бесплодная, голая пустыня?

— Мой предшественник не остановился ни перед чем, чтобы…

— Корвейл, — перебивает его Креслин, — если ты хочешь, чтобы мы убрались из Монтгрена, тебе придется подыскать для нас место. В противном случае…

Герцог вновь вытирает лоб.

— Что ты умеешь делать? — спрашивает он. — На самом деле, что?

Креслин касается кружащих над наружным двором ветров, втягивает их через гостиную внутрь и поднимает в воздух лежащий на письменном столе тяжелый свиток.

— Годится, чтобы проветриться в жару, — хмыкает герцог, когда юноша отпускает воздушные потоки.

— Кузен, не будь глупцом. Он уже убил добрый десяток Белых стражей, причем сделал это с проломленным черепом, почти в бессознательном состоянии. А еще, если помнишь, он играючи, тремя ударами обезоружил лучшего дуэлянта в Сарроннине.

— Мегера, — вмешивается Креслин, — твой кузен явно не расположен назначать тебя регентом и ничего другого придумать не может. Поэтому предлагаю: закончим этот бесполезный разговор и отправимся по своим комнатам. Будем отдыхать, отсыпаться до тех пор, пока за нами не явятся маги. Каждый день нашего пребывания здесь увеличивает вероятность их вторжения. Ну а если с нами вдруг что-то случится… мне кажется, и маршал, и тиран будут весьма недовольны.

Он встает.

Мегера смотрит на герцога и кивает. На кончиках ее пальцев вспыхивает и тут же гаснет пламя.

Освещенное лампой лицо Корвейла становится еще бледнее, но неожиданно на нем появляется улыбка.

— Ладно. Я провозглашу регентом вашего ребенка.

На сей раз бледнеет Мегера.

— Ты слишком много на себя берешь! — восклицает она, и огоньки появляются снова — и в яростных глазах, и на кончиках пальцев.

Герцог переводит взгляд с кузины на Креслина и хрипло произносит:

— Я не доверяю тебе, Мегера. Будь Креслин мне родич, я лучше назвал бы регентом его, хоть эта железная сука, его мать, и служит пугалом всего Кандара.

Огоньки на пальцах Мегеры меркнут, но глаза продолжают гореть.