Лабиринты - Кристина Щукинская

- Не дано мне судить, как и всем нам, грешным, - произнес священник. - Идите домой. Поговорите с мужем. Ноша ваша тяжела. Она отнимает силы. Откройтесь супругу.

- Он не простит и будет прав, - проронила Ксения. - Ведь так?

- Бог простит. Это главное.

- Я не знаю, как сказать ему. Прошло столько лет. Мне казалось, что всё быльем поросло, уже не важно. Никто не проговорился, значит - к лучшему. И еще наш сын... Он такой же, как и его дед, способен на необдуманные поступки. Я боюсь потерять его. Не переживу презрения. Только не от сына!

- Идите с миром. И помните: в доме Его всегда найдется для вас обитель. Господь с вами, - батюшка перекрестил Ксению, когда та нехотя поднялась со скамейки. Он еще долго смотрел в след удаляющейся фигурке в темном плаще.

***

Квартира встретила сонным уютом, мерно тикающими часами на стене. По прошествии стольких лет дом на набережной продолжал являть собой пристанище избранных. Цены на жилье в элитном районе на Москве-реке зашкаливали. Наследие родителей. Еще одна болевая точка в витке воспоминаний: диван так и остался стоять в гостиной, напротив окна. Место, где решилась её судьба. Вадим. Андрей. Отец и сын. Двое мужчин и одна женщина между ними. Всё происходило в этой комнате. И вспоминать неприятно, и избавиться от опостылевшего предмета интерьера нет сил...

Ксения небрежно бросила плащ на пол, сняла сапоги. Кровь пульсировала в висках, била молоточками. Пройти в кабинет. Начать разговор с Андреем. Он должен знать. Необходимо решить, как поступить дальше, что предпринять. Боря прав: лучше ударить первыми, предотвратить взрыв пересудов и кривотолков, полоскания их имен в Интернете и желтой прессе. Андрей всегда боготворил отца. Ксения приложила максимум усилий, чтобы он не заметил странностей в поведении, едва дело касалось Вадима. И вот теперь ей предстоит разрубить гордиев узел застарелой полуправды и молчания...

Муж стоял около письменного стола, на котором стоял включенный ноутбук. На экране мерцал открытый текстовый редактор. Однако Андрей был увлечен изучением какой-то коробки, откуда он извлекал бумаги, фотографии, не обращая внимания на скрипнувшую дверь.

Ксения застыла, не зная, с чего начать разговор. Она рассматривала его тонкий профиль. Андрей по-прежнему являлся привлекательным мужчиной, хоть и недавно отметившим пятидесятилетие. На висках появилось немного седины. Стильная прическа. Подтянутая фигура. Выразительные голубые глаза. Ассистентки, молодые и не очень журналистки, входившие в его команду, не оставляли попыток привлечь внимание режиссера. Но он всегда оставался верен супруге. Их считали одной из самых завидных и надежных пар в телевизионный среде. Вчера. Что будет завтра - лишь белесый туман. Впереди нет ориентиров, не видна тропа. Возможно, скоро будет обрыв...

Андрей выронил из рук одну фотографию, помотал головой, запустил руки в волосы.

- Нет! Не может быть! - пробормотал он, отрицательно мотая головой.

- Андрюш, я дома. У меня был увлекательный разговор с Борей. Вы скрывали от меня передачу...

Ксения осеклась. Муж резко развернулся, вперил недоуменный взгляд в ее сторону. В голубых глазах застыла боль. Он поморщился с тенью брезгливости. Подошел к ней косо ухмыльнулся, хрипло произнес:

- А ты не хочешь сказать мне, почему скрывала?

- Что? - пролепетала Ксения, понимая, что сейчас упадет на пол. Сердце подскочило к горлу, устроив бешеное родео.

- Это, Ксюша! Это! - Андрей развернулся к столу, схватил фото, которое выронил из рук в момент появления жены в кабинете. Помахал куском плотной бумаги перед глазами. - Как ты объяснишь себя в неглиже и моего отца?! Ялта, да? Ты была с ним там? В последнюю неделю его жизни?

- Андрюш я...

- Смотри же! Ну!

На черно-белом снимке были запечатлены мужчина и женщина. Взгляд с прищуром, косая ухмылка, вызов, брошенный всему миру через объектив. Он прижимал к себе стройную девушку, из одежды на которой были лишь лоскуты цветной такни модного в то лето купальника. За их спинами искрилось море, сияло перламутровым блеском солнце на волнах. Конечно, цвет появился в воспоминаниях. Черно-белое изображение не могло передать всей палитры тех августовских небес, аквамариновых вод и чувств, что жили в сердце.

Счастье с горьким предчувствием беды. Последний день отдыха, солнца, летнего зноя и пенного шепота волн перед возвращением в грозовую Москву. Несколько часов - и машина врежется в железную громадину, преграждавшую дорогу в узком переулке. Рассыплется стекло яичной скорлупой. Кровь зальет расстегнутый ворот модной рубашки-поло, расцветет алой гвоздикой на виске среди темных волос смертельная рана. В сапфировых глазах навсегда застынет немой вопрос...

Надо же! Ксения совсем забыла о фотоаппарате. Вадим с ним не расставался. Снимал ее везде, где только можно: на набережной, в кафе, на теплоходе, на котором они плавали к замку Ласточкино гнездо. На диком пляже, затерянном среди уютной бухты. Она даже не подумала о фотографиях. Костя, оказывается, проявил пленку...

- Я...

- Ты! Да, Ксюха, - прорычал Андрей, делая акцент на последнем слове. - Поэтому тебя так нервировало мое обращение? Он тебя так называл? Молчишь? Сказать нечего?! Тридцать лет, Ксюша! Всё это время ты даже не намекнула мне, что была... что ты...

- Что я спала с твоим отцом? Ты это хочешь у меня узнать? Ну, так вот! Я с ним спала! И ни с кем другим больше... до тебя!

- Я думал... Ты ведь... Как ты могла?! Молчала... И наша жизнь... Столько лет, Ксеня, - он зло застонал.

- Ну, а ты, Андрей? Вот только не надо меня винить во всех смертных грехах. Мы с тобой вдвоем виноваты. Неужели ты не мог подумать, что я - та самая молодая пассия, о которой появились легенды? Даже не думал о той, кто был с Метлицким рядом в последний миг? Ты был слеп и глух! Тебя интересовал все эти годы Вадим. Ты собирал его вещи, неизвестные фото, фильмы, выискивал записи, сделанные его рукой. Андрей, ты растворился в нём. Потерял себя. Каждый день только и слышно было отец то, да отец сё... А я бежала от него, бежала, падала, поднималась и опять бежала, и не смогла убежать! От себя не убежишь. От вас, Метлицких, тоже, - хриплые рыдания вырвались на волю.

Слезы потекли по щекам, смывая макияж, оставляя черные разводы туши. Плечи Ксении дрожали. Муж так и остался стоять от нее поодаль, разглядывал, словно диковинную зверушку в клетке.