Родная старина - В. Сиповский

– О боголюбезнейший и великий князь, – говорил он, – если ты моего совета послушаешь и соборную церковь каменную поставишь во имя Пречистой Богоматери, то тебя Господь благословит, прославит больше всех других князей и город этот распространит более всех других городов, и Имя Его святое прославится в нем. Потомство твое не оскудеет, и властители из племени твоего, царствуя в месте этом из рода в род, одолеют врагов своих. Святители станут жить здесь, и мои кости будут положены.

Слова эти оказались пророческими. Переходя от поколения к поколению, они в тяжелые времена ободряли и успокаивали московских государей. Собор во имя Успения Богородицы был заложен 4 августа 1325 г. Это была первая каменная церковь в Москве; построена она была по образцу Владимирского Успенского собора. Митрополит собственноручно устроил себе гробницу близ престола, а в следующем году скончался (21 декабря 1326 г.). Великий князь исполнил его завещание, похоронил его в приготовленной гробнице и достроил Успенский собор. Кроме того, соорудил каменную церковь во имя Михаила Архангела (нынешний Архангельский собор); со времени Калиты здесь погребались все московские государи. Эти два храма принадлежат к главным святыням Москвы.

Преемник митрополита Петра – Феогност и следующие за ним митрополиты стали постоянно жить в Москве. Таким образом этот город сделался столицею всей Русской церкви.

Ловко пользовался Иван Калита всяким случаем, чтобы увеличить свои владения, подчинить себе других князей, унизить своих соперников. Обстоятельства ему благоприятствовали. В 1327 г. в конце лета явился в Твери ханский посол Чолхан (народ звал его Щелканом) с отрядом татар. Они, как всегда, бесчинствовали в городе, творили всякие насилия. Сам Чолхан занял княжеский двор и хозяйничал здесь, как дома. Бесчинства татар возбудили сильный ропот в народе; стали ходить слухи, будто татары хотят вместо русских князей посадить по всем городам для управления своих чиновников, что скоро начнут христиан обращать в басурман. Тверской князь Александр, носивший титул великого князя, неумел или не хотел сдержать свой народ. Один случай послужил поводом к восстанию. Несколько татар задумали отнять у тверитянина лошадь; тот крикнул к народу, чтобы защитили его от обиды. Народ и без того уже был раздражен наглыми насилиями татар. Ударили в вечевой колокол. Сбежались тверитяне со всех концов и начали с яростью избивать татар… С утра до самого вечера происходила на улицах беспощадная резня. Чолхан с остатком своего отряда заперся в княжьем доме; но дом сожгли, и все скрывшиеся там погибли. Даже купцов ордынских не пощадила расходившаяся чернь. Не многим из татар удалось спастись.

Тверитян должно было постигнуть лютое мщение. В Орде могли думать, что избиение татар вТвери не было случайным и местным восстанием, что вся Русская земля хочет подняться на татар. Иван Данилович поспешил в Орду. Случай ему представился удобный погубить соперника. Во главе большой татарской рати шел Калита на Тверь; суздальский князь должен был ему помогать. Тверская область так беспощадно была опустошена, так обезлюдела, что целые десятки лет не могла оправиться от этого погрома; особенно сильно пострадали города Тверь и Кашин.

За эту расправу Узбек очень хвалил Ивана Даниловича, с этой поры он пользовался полным доверием и расположением хана. Александр Михайлович бежал в Псков, а князем в Твери стал брат его Константин. Великий князь по приказу хана должен был представить Александра в Орду на суд. Когда псковичи не хотели отпустить его от себя, то Иван Данилович готовился уже двинуть рать на Псков; но до войны дело не дошло. Митрополит Феогност по желанию великого князя отлучил непокорных псковичей от церкви, наложил на них церковное проклятие: во Пскове приходилось запереть церкви и прекратить всякое богослужение и церковные обряды.

Александр не хотел подвергать псковичей такой беде.

– Братья и друзья мои, – сказал он им, – пусть из-за меня не будет на вас проклятия и отлучения. Я уеду, а вы не выдавайте врагам моей княгини!

Александр бежал в Литву. Псковичи тогда послали сказать Ивану Калите:

– Князь Александр уехал. Весь Псков тебе, великому князю, кланяется от мала до велика – и попы, и чернецы, и черницы, и сироты, и жены, и малые дети.

Таким образом Псков в первый раз выразил Москве свою покорность. Иван Калита оставил Псков в покое; митрополит снял с псковичей церковное запрещение.

А. М. Васнецов. Московский Кремль при Иване Калите… 1921 г.

Сила Москвы все росла да росла. Князья других северных русских областей боялись московского князя и должны были подчиняться ему. Одну дочь свою выдал он за ярославского князя, другую за ростовского; на зятьев своих смотрел он как на князей-подручников и самовластно распоряжался в их областях. Он был в большой чести у хана, и никто не смел противиться ему. Как только представлялся удобный случай, Калита, владея большим богатством, покупал земли, села и даже, говорят, целые города. Принудил он Новгород подчиниться Москве и платить дань. Около Москвы мало-помалу собирались и объединялись разрозненные русские области. Ивана Калиту недаром прозвали «собирателем Русской земли».

Иван Калита. Миниатюра из «Царского титулярника». 1672 г.

Ловкому, расчетливому и дальновидному Калите, казалось, все благоприятствовало. Раз только стряслась было над ним беда. Александра Михайловича тоска взяла по Твери, и захотелось ему во что бы то ни стало вернуться в свой родной город. Решился он на смелую попытку – отправился в Орду к хану Узбеку и сказал ему, по свидетельству летописца:

– Господин, самовластный царь! Много я совершил дурного против тебя; теперь пришел я к тебе принять либо жизнь, либо смерть, – как Бог тебе на душу положит, а я на все готов!

Такая прямота и покорность понравились Узбеку.

– Видите ли, – сказал он своим вельможам, – как князь Александр смиренною мудростью спас себя от смерти.

Хан позволил ему снова вернуться князем в Тверь.

Сильно опечалился Калита, когда заклятый враг его опять явился в Тверь, да еще вернулся «по милости хана». Эта милость хана, дававшая большую силу Ивану, была страшна для него в руках его врага. Надо погубить его, думал неразборчивый в средствах Калита, чтобы не погибнуть самому от него. Отправился он в Орду, взял с собою туда двух старших сыновей своих, представил их Узбеку как будущих важнейших и надежнейших слуг его рода, льстил ему и вельможам его, не жалел щедрых даров. Дело кончилось тем, что он сильно оговорил пред ханом своего врага, и участь последнего была решена. Его потребовали в Орду. Хотя и предчувствовал беду Александр, но на этот раз не ослушался, отправился к хану, быть может, чувствуя свою правоту и надеясь на «милость хана». Привез он щедрые дары, но ничто не помогло. Сын его Федор, приехавший вперед в Орду, со слезами на глазах известил отца, что дело плохо. Доброхоты тверского князя не скрывали от него опасности и говорили ему:

– Царь хочет убить тебя! Сильно тебя оклеветали пред ним!

Александру ничего более не оставалось, как по-христиански приготовиться к смерти. Он и сын его по приказанию хана были убиты.

После этого ничто уже не мешало Ивану быть полным хозяином на севере.

Состояние Русской земли в тринадцатом–четырнадцатом столетиях

В то время как росло могущество Москвы и около нее собиралась мало-помалу Русская земля, Кипчакская орда ослабела от беспрерывных внутренних раздоров. Один хан отвергал другого. Подчиненные мурзы (мелкие князья) иногда совсем выходили из повиновения сарайских ханов (Сарай, татарский город на Ахтубе, протоке Волги, был в это время главным местопребыванием хана Кипчакской, или Золотой Орды, названной так по ханской ставке, изукрашенной золотом). Но, несмотря на все это, владычество татар для русских было по-прежнему грозно и тяжко. Ханы смотрели на Русскую землю как на свой улус (владение), на князей – как на слуг своих, заставляли их унижаться пред собою, творили над ними суд и расправу. К счастью, татары не преследовали христианской веры; хотя и во время первого нашествия грабили и разоряли церкви, но вообще отличались веротерпимостью. Один хан говорил европейскому послу о своей вере:

– Мы, татары, веруем во единого Бога, по воле которого живем и умираем; но как руке Бог дал различные пальцы, так и людям дал разные пути к спасению. Вам Бог дал писание, нам дал колдунов; мы и делаем то, что они нам указывают, и живем в мире.

По законам Чингисхана служители всех вероисповеданий освобождались от платежа дани; хотя татары взимали тяжелую дань со всех сел и городов, но с монастырей и церквей ничего не брали. Потом хан Менгу дал духовенству ярлык, по которому духовенство белое и черное освобождалось от платежа даней и всяких пошлин. «Пусть, – говорится в ярлыке, – беспечально молятся за хана и за его племя». От дани освобождались и все родичи священнослужителей, живущие с ними. Церковные вещи (книги, сосуды и пр.) объявлены неприкосновенными. Под страхом лютой смерти запрещено было хулить православную веру. Из этого видно, что христианской веры татары нисколько не теснили; быть может, рассчитывали они этим смягчить духовенство, которое могло возбуждать народ против них. Если и случалось, что они казнили тех, кто отказывался пройти меж огней и исполнить некоторые обряды, то не за верования ослушников, а за то, что они выказывали непокорность воле хана.