Родная старина - В. Сиповский

Сначала эта обитель была очень бедна. Братии было всего двенадцать человек. Скудость во всем была такая, что богослужение совершалось при свете березовой лучины, богослужебные книги были писаны на березовой коре, священные сосуды были деревянные, священнические ризы сделаны были из простой крашенины. Случалось, что по нескольку дней хлеба не было и братия голодала… Сам игумен одевался так бедно, что его принимали иногда за нищего, однако он постановил строгим правилом для братии жить своим трудом, а просить милостыню было строго запрещено, позволялось принимать только добровольные, невыпрошенные даяния. Св. Сергий подобно св. Феодосию подавал братии пример строгой жизни и трудолюбия: сам пек хлебы, шил обувь, носил воду, рубил дрова. Никогда не видели его праздным. Питался он только хлебом и водою; но крепкое его здоровье помогало ему выносить все страшные лишения и труды. Денно и нощно наблюдал он, чтобы все в его обители строго выполняли все монашеские обеты.

«Преподобный Сергий Радонежский с житием». Икона. XVII в.

Молва о святой жизни Сергия и его обители разносилась все шире и шире. Являлись новые ревнители святой жизни, и число братии стало расти. Сергий не иначе постригал новых лиц, как после долгого и строгого испытания. Много богомольцев стало посещать обитель: приходили сюда толпами и нищие странники, и немощные, нуждавшиеся в помощи монастыря; приезжали и богатые люди, бояре, князья, и делали щедрые пожертвования в пользу монастыря. Обитель стала богатеть. О Сергии шла молва, что он обладает даром предвидения, что молитва его имеет чудесную силу. Но смиренный подвижник ни в чем не изменился: по-прежнему вел суровую жизнь, полную всевозможных лишении и тяжких трудов, по-прежнему был он прост и добродушен в обхождении с другими, с тою же добротою обращался он как с нищими, питавшимися за счет монастыря, так и с князьями и боярами, делавшими богатые вклады.

Леса падали кругом обители, раскинулись около нее пажити и луга, вырастали починки и села. Крестьяне охотно шли работать на монастырь. Дорога к святой обители прорубалась сквозь лесную чащу все шире и шире. Молва о подвижнической жизни Сергия дошла до Константинопольского патриарха. Предложил он подвижнику ввести в его монастырь общежительский устав. Митрополит св. Алексий любил Сергия, навещал его, советовался с ним. Чувствуя близость смерти своей, митрополит очень желал сделать его преемником своим; лучшего блюстителя Русской церкви, по мнению Алексия, нельзя было найти. Сергий решительно отказался, даже не хотел принять золотого креста.

– Прости, владыка, – сказал он, – от юности моей я не был златоносцем, а в старости тем паче хочу в нищете остаться.

Смирение было главным свойством св. Сергия: ему страшны были блеск и величие земное. Но и в смиренном звании игумена он принес, как увидим, большую пользу Русской земле.

Дивилась братия строгости жизни своего игумена, его необыкновенной выносливости, его способности в глубокой старости неустанно трудиться.

– Ищите прежде всего царствия Божия, – говорил он своей братии, – и все это дастся вам.

Св. Сергий скончался в 1397 г. Основанная им обитель имела такое же важное значение для Северной Руси, как Киево-Печерская лавра для Южной.

В настоящее время Троицкая лавра – один из самых богатых русских монастырей. Много святыни, драгоценной для русского человека хранится в ней; много дорогих и сторических воспоминаний связано с нею.

И при жизни св. Сергия, по его благословению, и по его смерти ученики его основывали новые обители. Особенно замечателен был впоследствии Кирилло-Белозерский монастырь, основанный учеником св. Сергия св. Кириллом. Ученики последнего в свою очередь распространяли монашество…

Великую службу сослужили Русской земле святые подвижники. В годы тяжелой неволи, рабского унижения, злобы, горькой нищеты, голода, повальных болезней легко человеку упасть духом, опуститься, зажить грубою, животною жизнью. И вот в такую тяжкую пору в разных концах Русской земли, в глухих местах, где не бывала человеческая нога, где ютились только дикие звери, являются один за другим пустынники. Почет, богатство, семейные радости – все, что так дорого людям на земле, – все презрели эти подвижники; все это в их глазах ничто в сравнении с иною жизнью, жизнью вечною, духовною. Проведают о подвижнике люди, дивятся ему: старик один-одинешенек живет в безлюдной глуши, ни хищного зверя не страшится, ни лихого человека не пугается; боится только одного греха – боится его пуще лютой смерти. Тяжкие труды несет он, голод, холод добровольно терпит и все Богу молится. Рассказывают те, кому доводилось видеть пустынножителя, что приветлив он, светел душою, что готов утешить всякого скорбного, что сладко слушать слова его.

– Сам Бог, – говорит он, – претерпел всякие лишения, нужду и страдания за грехи людей, а нам, грешным людям, не великое дело – потерпеть нужду и лишения за свои грехи, которых паче меры… Ничтожна эта земля с ее кратковременными страданиями и горестями в сравнении с царством небесным, где жизнь вечная, красота неизреченная и радость без конца.

Троице-Сергиева лавра. Вид конца XIX в.

Светлее становилось на душе у несчастного, подавленного горем человека от таких речей, вера в лучшую будущую жизнь согревала душу его. Учился он у старца немощного телом, но крепкого духом, добровольно терпевшего всякие лишения и нужды, терпеливо сносить свою горькую долю, не падать духом.

…Недоступны были простому, темному люду священные книги, не приходилось слышать ему церковную проповедь: в тяжкое время татарщины и в больших городах на Руси все реже и реже раздавалась она, наконец, и совсем смолкла. Но сильнее книг и проповедей действовал на простых смертных людей живой пример подвижников и их простое задушевное слово. Молва об их подвигах широко расходилась и повсюду проникала в самые глухие уголки и поддерживала у темных людей веру в Бога и в будущую лучшую жизнь.

Симеон Гордый, Иоанн II и Димитрий Донской

Всякими способами – честными и нечестными – Калита усилил Московскую область, прибрал к рукам удельных князей, управился с Тверью, с Новгорода брал откупы, а в случае отказа посылал рать на Новгородские земли. Тягаться с Москвою уже было не под силу удельным князьям. Хотя Калита и поделил землю между тремя сыновьями и женою своей, но все же по смерти его (1341) никто не мог соперничать с его сыновьями: доверие и милость хана от него перешли к ним. Хан признал старшего из них, Симеона, великим князем, и, по словам летописи, «все князья русские даны были под руку его». Держал себя он с подручными князьями властно и гордо, за что и прозван был «Гордым»; но, несмотря на свою гордость, подобно отцу, он, как видно, умел и смиряться, где нужно было: пять раз ездил в Орду и возвращался оттуда с большою честью и ханской милостью. Зато татары никакого зла не причиняли московскому люду, хан даже помог Москве выйти из беды, когда литовский князь напал на нее.

Ловко пользуясь милостью ханов, всячески ублажая их, Калита и сын его спасали землю свою от татарских насилий и исподволь увеличивали свою область и силу.

Хитро усыпляя подозрительность ханов, смиренно кланяясь им, они взрастили Московскую землю, и она мало-помалу после них вошла в такую силу, что сбросила с себя татарское иго. Вот почему, несмотря на многое зло, какое творили они своим соперникам, в конце концов их внешняя политика оказалась выгодной не только для них самих и их потомков, но и для всего русского народа.

Симеон умер от моровой язвы (1353), которая свирепствовала тогда на Руси.

После его смерти пытался было суздальский князь Константин захватить великое княжение, да не удалось, несмотря на то что Иван II, брат Симеона, не походил на него, – был, по словам летописи, кроткий, тихий и милостивый князь; как видно, оказался он богаче и щедрее своего соперника – ярлык на великое княжение достался ему. При нем сказалась в Московской области сила бояр, которые после прекращения княжеских переходов из одной земли в другую стали обзаводиться поместьями и сделались богатыми землевладельцами.

Они начали даже выходить из повиновения князю и поднимать смуты; особенным значением из них пользовался «тысяцкий» – воевода, начальник военных сил, который порою мог передать свою власть, словно наследство, сыну. После смерти Ивана II (1359) остался десятилетний Димитрий. Трудное время наступило тогда для Москвы: суздальский князь Димитрий Константинович пытался удержать за собою великокняжеское достоинство, но московские бояре вступились за своего малолетнего князя: для них самих важно было, чтобы за Москвою осталось первенство, чтобы князь, которому они служили, был великим князем, а не подручным.