Таежные отшельники - Игорь Назаров

3 августа. Утро переменно-солнечное, затем небо все более затягивает. Завтрак. Агаша со смехом и юмором рассказывает, какими травами, растениями и грибами они питались в прежние годы, как не раз травились ими. Таким методом проб и ошибок они отбирали «едовые» и «не едовые» растения, находили способы их обработки (вымачивание в ручье, высушивание, варка). Называется много трав и растений (борщевник, решетники и др.), использовали в еду даже кору березы. Кстати, по словам Агафьи, если бересту разделить надвое, то ее можно использовать как бумагу, а писать хорошо соком черники. Для тех членов экспедиции, которые приехали к ней первый раз, Агафья подробно поясняет предназначение и устройство лестовки, сделанной ею из рыбьих позвонков и используемой во время молитв.

Перенимаем у Агафьи искусство делать из бересты туески и чумашки. Валентина Кирилловна собирает причудливые корни и делает из них забавные фигурки. Мы со Светланой тоже увлеклись этим, пошли лазить по берегу Ерината, собирать намытые водой сучья. Набрали и красивых камушков. Потом из одного корневища сделали волка, распластавшегося в прыжке.

После обеда работали — пилили дрова, копали глину и сверху засыпали ею завалинки. Вся эта работа осуществляется при активном участии и под руководством хозяйки. Теперь Агафьи будет тепло, полностью засыпан потолок и сделаны круговые завалинки. Как только мы закончили эту работу, то полил очень сильный слепой дождь. Серебряные нити проецируются на зеленые горы и реку — очень красиво.

Вертолета все нет. Все намеченные исследования уже сделаны, люди маются в безделии. Ольга Ивановна настаивает, чтобы идти к геологам пешком на аэродром, мне тоже не сидится, но идти — это нереально. Слишком большая вода в реке и нам ее, конечно, не перейти. А ведь путь не близкий, более 20 км и несколько раз нужно перебредать реку. Так что, остается ждать у моря погоды, а скорее всего, милости начальника геологической партии Сергея Петровича Черепанова. Если учесть предшествующий крутой разговор в райкоме партии по поводу «хозрасчета», то эта милость снизойдет на нас еще не скоро. Впрочем, может быть, в этом отношении я не прав. Вполне вероятно, что ожидаемые нами вертолеты работают на ликвидации последствий затопления Абазы, Таштыпа и других деревень. Возможно, что там сейчас не до нас.

Продукты наши подходят к концу, хорошо, что есть Агашина картошка, да грибы в лесу. На ужин — картошка с тушенкой и грибами. Такая еда на свежем таежном воздухе — просто объедение. Но не успеваем мы приняться за нее, как с верховьев Ерината накатил дождь. Однако он так же внезапно кончился, как и начался. Из-за западной горы высветило солнце, и сразу с противоположной стороны между восточной и Туй-Дайскими горами повисла ярчайшая радуга, а над ней еще одна, но более слабой окраски. Эта радуга-дуга, соединила вершины двух гор. Причем, левый конец радуги был до горы, а правый уходил за гору. Яркость ее была необыкновенной! Чтобы не мешали деревья рассматривать эту красоту, мы бросились на Еринат, а там, с косы, вся радуга целиком предстала перед нами, но левый ее конец отодвинулся за восточную гору. Минут десять мы любовались этим захватывающим зрелищем. А как только вернулись к костру, как бы в продолжение сеанса Прекрасного, перед нами выступила темно-коричневая белка со своими цирковыми номерами, перелетающая с дерева на дерево.

Вертолет так сегодня и не прилетел. После дождей вода в Еринате вновь начала подниматься. Со второй половины дня и весь вечер заедает мошка, приходится использовать диметилфталат.

Я каждый день веду наблюдение за самочувствием и здоровьем не только Агафьи, но и членов экспедиции. Замечаю, что через двое суток бесплодного ожидания вертолета разговоры и дискуссии у костра между участниками экспедиции иногда выходят за «дипломатические» рамки. Негативизм, как правило, вызывают суждения одного человека, пытающегося навязать всем свою точку зрения, часто далеко не бесспорную. Но, вероятно, дало не только в личных симпатиях или антипатиях. Люди истомились ожиданием и, конечно, нервничают. Кроме того, на настроении и самочувствии сказываются местные условия — среднегорье, резкие перепады температуры и атмосферного давления. Все члены экспедиции отмечают в первые дни повышенную утомляемость, слабость, головокружения, одышку. А тут еще заедает мошка. Только к пятым суткам состояние несколько улучшается.

Вечером у костра Агаша с мягким юмором рассказывает про свои злоключения с козами. Два месяца мучалась с новорожденным козленком. Держала его в избе потому, что он был очень слабенький, ничего не ел, мерз. «Хуже, чем с маленьким ребенком, никак-то не отойдешь, ни днем, ни ночью. С рук не сходил — такой вертушок был», — рассказывает Агафья. «Один раз (козленок) все нарушил, измесил, даже налой (где стоят иконы). Сжевал веревку и давай куралесить по избе. Свалил стол, ноги загрузил в посуду — испоганил, напиться-то нечем стало. Тогда уже стала крепко на привязи держать. Большой козел очень бодучий, не справиться, пришлось строить стайку с загородкой. В речку (Сок-су) все время ходила за кормом (сено, сухая картошка, зерно)», — продолжает свой рассказ Агафья. Конечно, все эти заботы с уже многочисленными козами непосильны Агаше и мы советуем не держать их столько, а забить осенью. Соглашается, но еще не решила, кого «персонально». Видя, с какой лаской, поглаживая и разговаривая с козами, Агафья относится к этим существам, нам понятно, что принять решение о забое коз Агафье очень тяжело. Ведь козы стали членами ее семьи, единственными с кем можно переброситься словом за долгие месяцы одиночества. Но в то же время и самой Агафье совершенно понятно, что для ее здоровья содержание и прокорм коз может стать дороже, чем польза от редкого приема молока. Ведь долгие голодные зимние месяцы козы вообще не дают молока, да и летом, похоже, Агафья еще не научилась «раздаивать» их. Во всяком случае, за время нашего пребывания Агафья только один раз доила козу.

Рассказ про коз и другие нелегкие моменты своей жизни временами скрашиваются улыбкой и смехом Агафьи. Неистощим ее юмор и жизнелюбие. Однако перед тем, как разойтись от костра спать, Агаша тихим, скорбным голосом доверительно говорит моей дочери Светлане: «Ты-то сегодня с тятей спать будешь, а у меня ни тяти, ни мамы, никого нет — совсем осиротела». Наверное, и для этого отшельника тайги ничего нет страшнее одиночества. А Светланка, поделившаяся со мной этими словами Агафьи, долго ворочается, не может уснуть, а во сне всхлипывает. Похоже, что ее, как и меня, слова Агафьи потрясли своей безысходностью, и сострадание и жалость затопили душу.