Начиналась жизнь - Файвл Соломонович Сито

я и сам вижу». Смотрю на него: шляпа ему в самом деле не подходит, но как я могу ответить на его вопрос? Может быть, «наш» означает у него, что я «ихний»? «Нет, думаю, если он якшается с белыми офицерами, он не может быть «наш». Парень видит, что я медлю с ответом, поднимается и говорит: «Адье, мон шер», снимает передо мной шляпу и, усмехаясь, уходит. Если так, нужно уносить ноги. Я ухожу оттуда.

Что же теперь делать? Солнце уже заходит, а мне некуда деваться. Улицы наполняются гуляющими, главным образом офицерами. Они расхаживают по городу как хозяева. Я вхожу в кафе, сажусь у отдельного столика, заказываю стакан чаю и принимаюсь за газету. И тотчас же напротив меня садится пожилой мужчина в новеньком костюме, с золотой цепочкой на жилете. Глазки у него маленькие, заплывшие — похоже, какой-то торговец. «Что хорошего пишут в газетах?» — ядовито спрашивает он. «Когда очень хотят знать, — отвечаю я, — то покупают себе газету». Я допиваю наскоро свой стакан чаю и выхожу из кафе.

На улице уже темно, и единственный выход у меня — отправиться ночевать на вокзал. Но если вдруг «облава», и у меня спросят, куда я еду, и потребуют билет? И мне приходит мысль — купить билет на такой поезд, который уходит в пять часов утра. Куда он отправляется, мне ведь все равно. Летом в пять утра уже совсем светло, и я опять пущусь по городу искать ревком, может быть завтра найду. Просматриваю расписание поездов: в пять утра отходит поезд в Ростов. Пусть будет Ростов. Покупаю билет, вхожу в буфет первого класса, заказываю четверть фунта колбасы, два стакана чаю и не спеша попиваю. Чего мне спешить? Мой поезд отходит ведь в пять часов… В полночь у меня начинают слипаться глаза, умираю — хочу спать. Но в первом классе спать не полагается. Вдруг входит в зал белокурая девушка с косами и садится как раз за мой столик. Ну, теперь мне уже не захочется спать! Она заказывает стакан чаю, закуривает папиросу. Я не люблю девушек, которые курят, но к ней это идет. Девушка с косами и — курит! Курение придает ей даже что-то мужское. Я пробую смотреть ей прямо в глаза, она отворачивает лицо. Она глядит на большие стенные часы, на буфет, на стены, только не на меня. Однако я набираюсь духу и спрашиваю ее, куда она едет. Она не отвечает. Я говорю тогда: «Почему бы красивой девушке и не поболтать за вокзальным столиком?» В ответ она улыбается. О, эта улыбка меня спасет! Но для того чтобы я не завел с ней беседы, девушка вынимает из ридикюля газету и разворачивает ее так, что заслоняет все лицо. Она делает вид, будто читает. Спать хочется — страх! Ну, нет, теперь совсем уж неприлично спать, когда напротив сидит девушка. Но я смертельно устал, склоняю голову на стол и все-таки начинаю дремать. Не знаю, сколько я спал. Разбудил меня сердитый голос человека с длинной бородой швейцара. «Куда едешь?» — «А что? — спохватываюсь я, испуганный. — Я еду в Ростов». — «В Ростов… — передразнивает он меня. — Через пять минут уходит поезд, живо!» Взглядываю на свою соседку, — она тоже дремлет. Бородатый будит и ее. Она сразу просыпается. «Куда едешь?» — спрашивает он тем же хозяйским тоном. Она зевает, показывает ему два ряда белых зубов. «В Ростов еду», — отвечает она. «Ростов, Ростов! — передразнивает он и ее. — Беги скорей, поезд уже отправляется». Она срывается со стула и быстро бежит из зала. Я иду за ней и вижу, что она направляется не на перрон, а в город. Вот тебе на! Значит, она — такой же пассажир, как и я! Не раздумывая, я пускаюсь вслед за ней. Походка у нее легкая, она не идет, а плывет. Я должен с ней познакомиться! Догоняю ее. Она оглядывает меня свысока, но я замечаю, что теплота, льющаяся из ее карих глаз, гораздо сильнее недовольства. «Что вы бежите за мной, как сумасшедший?» — говорит она и ускоряет шаг. Чудное дело, она бросила мне такие обидные слова, но без всякой злости. Теперь мы идем уже рядом. «Едем, значит, в Ростов?» — говорю я. — «Да, в Ростов», — отвечает она и улыбается. Я чувствую, что эта улыбка спасет меня. «Трудная работа нам теперь досталась, — говорю я, — трудная, но веселая!» Она быстро меряет меня глазами с головы до ног и тотчас же в упор спрашивает: «Кому это «нам»?» — «Кому? — говорю я. — Мне, вам… если не ошибаюсь, мы, кажется, выполняем с вами одну и ту же работу…» И я тотчас же раскаиваюсь, что сказал это. Она, правда, красивая девушка, но, как знать, кто она такая? Не знаю, что она в эту минуту подумала обо мне, возможно, она подумала то же, что я о ней, но мы замолчали.

Наступает утро. Появляются бородатые дворники с длинными метлами и начинают мести улицы. «Послушайте, молодой человек, — говорит она мне вдруг, — или перестаньте ходить за мной по пятам, или… возьмите меня под руку… ну, смелей. Если увидят, как вы ходите за мной следом, то могут обо мне подумать черт знает что… А во-вторых, кто вы… кого вы ищете?» Расскажи ей, что я ищу ревком! Я беру ее под руку. Она опять обращается ко мне: «Я ведь вас о чем-то спросила, почему вы не отвечаете?» Я молчу. «Ну?» — говорит она. «Что, ну?» — прикидываюсь я дурачком. «Молодой человек, бросьте ваши штучки. Или мы сейчас же расстанемся, или вы ответите на мой вопрос, кто вы?» — «Я — из того же теста, что и вы», — «Я не понимаю такого языка. Пароль?» — спрашивает она вдруг твердо, и это слово было для меня свежим ветерком, дождиком в знойный день, большой радостью. «Где здесь, — говорю я, — поселился дядя Яков?» — «Дядя Яков, — отвечает она, — поселился очень далеко». И она крепко пожимает мне руку… «Ну, теперь будем знакомы. Меня зовут Ниной… Вы давно нас ищете?..» Рассказываю. «Интересная встреча, — говорит она. — Ну, теперь слушайте меня внимательно. Запомните адрес. Вы постучите три раза. Пароль: «Здесь продают пианино?» Ответ: «Рояль фирмы Беккер». Там вы сможете отдохнуть несколько часов, помыться. А что касается ночлега, увидим вечером. Тут у нас провалились две явки, и мне приходится уже третью ночь дремать на вокзалах. Хорошо еще, что в городе их несколько… Ну, всего лучшего…».

Прихожу на явку, стучу три раза. Спрашивают из-за запертой двери: «Кто там?» Отвечаю: «Здесь продают пианино?» — «Рояль фирмы Беккер», — отвечают и сразу