Атомная бомба Анатолия Яцкова - Анатолий Борисович Максимов

издательства «Шпрингер» обратил внимание британской спецслужбы на возможную опасность, которая таила в себе создание в Германии.

Совершенно секретный документ операция «Эпсилон» датирован 1 мая — 30 декабря 1945 года с предупреждением: «Этот документ представляет исторический интерес и не должен быть уничтожен». И вот сенсация: в прессу попал документ, который существует в двух экземплярах — в Национальном архиве США и Ее Величества Управлении государственных документов в Лондоне. Он не был уничтожен и спустя пятьдесят лет остается секретным. Правда, в конце концов документ все же рассекретили.

Во введении к книге автор перечислил исторические события времени конца войны. На заключительном этапе Второй мировой войны в состав продвигавшихся вперед боевых американских подразделений входила засекреченная группа военных и ученых во главе с американским физиком Голдсмитом. Им было поручено собирать все, что удалось сделать германскими учеными-атомщиками, включая особенно труды главного разработчика бомбы.

Группа начала свое продвижение сначала по Италии (1943) и Франции (1944), затем и по Германии, уже не располагавшей тем «сверхоружием Гитлера», о котором ранее много упоминалось, то есть атомной бомбой. Становилось более-менее ясным, что работы германских физиков не были нацелены на столь отдаленную перспективу, как усилия разработчиков американского проекта «Манхэттен».

Примечание. В 42-м году из Италии в Чикаго прибыл лауреат Нобелевской премии итальянский физик-ядерщик Ферми, где он создал «критический ядерный реактор», который в Германии так и не удалось запустить. Это был тот самый реактор, документальные сведения по которому сразу после начала его работы были получены разведчиками Квасникова. Сведения были столь полными, что через год этот реактор заработал в Лаборатории Игоря Курчатова, главы отечественного атомного проекта.

А ведь немецкие физики занимали ведущие позиции в мировой науке примерно с 40-го года. Считается, что они безоговорочно лидировали в такой области, как ядерные исследования. В 40-м году впервые берлинские ученые провели успешные опыты по возможному расщеплению ядра.

А пока, до сих пор, существует то ли легенда, то ли миф, обсуждаемый в многочисленных публикациях: якобы немецкие ученые поклялись, что не создадут для Гитлера атомную бомбу. О том, что это похоже на легенду, говорит такой факт: в статье, а затем в книге «Ярче тысячи солнц» ее автор Роберт Юнгк говорит «о клятве», а позднее сам же опровергает сказанное.

Дальше — больше. Вышла в свет пространная работа Томаса Пауэрса о о германском физике-ядерщике Вернере Хайзенберге. Его он представляет таким образом: «Он хорошо знал, как можно создать атомную бомбу, и сознательно по согласованию с некоторыми своими коллегами направил по ложному пути исследовательские работы в Германии и обманул тогдашних ее руководителей. Тем самым он создал определенные препятствия в ходе проводимого немецкими учеными изучения возможностей создания атомной бомбы с реальным результатом ее появления в руках Третьего рейха…»

Весьма характерно, что Пауэрс в своих высказываниях и в дальнейшем опирался и на Юнгка, и еще на одного из британских историков. В отчете об операции «Эпсилон» говорится: «Относительно недееспособности ученых Германии трудно утверждать, что немецкие ученые были таковыми». Утверждалось, что «в условиях диктатуры практически невозможно добиться многого при коллективном сотрудничестве, поскольку исследователи несвободны в своих действиях».

Там же, возможно, справедливо, утверждалось следующее: «Ни один из немецких ученых не отважился даже пообещать в течение двух или трех лет создать атомную бомбу. Гитлер, несомненно, тут же пообещал бы ему предоставить (в первую очередь) любые средства для создания такого сверхоружия. Однако инстинкт самосохранения советовал проявлять осторожность и предупреждал о возможном риске — а как же исследования без риска?»

О чем говорили арестованные лауреаты Нобелевской премии и профессора по физике: о физике и их коллегах-физиках, о политике и о тех, кто развязал войну, о возможности мирных переговоров и о почти невыносимых условиях их тюремного содержания. Правда, не вспоминали о страданиях тех людей в концлагерях или о тех несчастьях, которые выпали на долю немецкого народа в голодающей Германии. Сами же ученые-арестанты получали в Англии американский паек и чувствовали себя лучше, чем англичане, и намного лучше, чем люди в побежденной Германии.

Отчет отмечал, что взрыв атомной бомбы над Хиросимой стал для арестантов шоковой новостью и воспринимался с большой долей недоверия и как дезинформация в их адрес, и один из нобелевских лауреатов все еще замечал: «С атомом ничего нельзя сделать — в действительности трудно вообще говорить о том, на что способен атом».

И лишь дней через десять этот лауреат-скептик объяснил коллегам по заточению, как могла быть устроена атомная бомба. Это сегодня после лекции по физике любой может представить себе, как примерно она может быть устроена.

Уже много позднее в научном журнале «Природа» говорилось о якобы заблуждениях германских ученых-физиков: «Такое ошибочное понимание ситуации можно объяснить с трех позиций. Во-первых, они не считали, что плутоний подходит в качестве расщепляющегося вещества для произведения ядерного взрыва. Во-вторых, они не знали, что в атомном оружии используется цепная реакция быстрых нейтронов, и в-третьих, они не понимали, что требуются лишь незначительные количества делящихся материалов, а не несколько тонн».

И вот вывод в отчете: тезис, что германские физики знали, как создать атомную бомбу, но отказались это сделать, не может оставаться в силе. Ибо нельзя ловко притворяться, что чего-то не можешь сделать, если не знаешь, как это сделать. Нужно рассматривать все предпосылки создания атомной бомбы в Америке и, в частности, технические возможности. И тогда станет сомнительным, что якобы в Германии уже в 41-м году рассматривался «очевидный вариант» ее создания, но его пришлось отклонить?!

Отчет отмечал и обсуждение арестантами «русского вопроса». Будущее в их дискуссиях вырисовывалось вполне определенно. Речь шла о «будущей войне с русскими». Говорили о преобразовании альянса, разрыве связей с союзниками — это еще из того последнего момента, когда в штабе Гитлера витала такая последняя надежда — вплоть до вступления советских войск в Берлин.

Весьма своеобразно плененные физики рассматривали свое ближайшее будущее. Причем в любом случае вовсе не печальное. Имея в виду будущий антагонизм между США и СССР, физики задумывались, на кого они будут работать после войны. В Америке — где в курсе всего самого интересного в области ядерной физики? В Германии — «где мы наверняка не сможем свободно проводить дальнейшие исследования в области ядерной физики»? В Аргентине или России — «где нам будут платить по 50 000 рублей»? И один из этих физиков пояснил свой выбор (и не раз затем отклонял лестные предложения на работу): мол, он нужен новой Германии, поскольку «немецкая физика после войны будет испытывать в нем настоятельную потребность»…

А далее — все отчетливее стали проявляться натянутые отношения физиков-арестантов между собой: стали образовываться группировки и стала проявляться между коллегами враждебность. А пока…

Не только физические