Атомная бомба Анатолия Яцкова - Анатолий Борисович Максимов

Москвой (2); в обязанности внутренних войск входило обеспечение эвакуации из европейской части Союза промышленных предприятий, что привело к появлению за Уралом 1500 заводов, которые «с колес» приступали к производству оружия для фронта (3).

Еще в ведении НКВД входила организация подполья, спецпартизанских отрядов и засылка разведывательно-диверсионных групп в тыл врага (4). И еще — изнурительная контрразведывательная работа по сопротивлению (до полного уничтожения) созданным немцами вооруженным местным националистическим формированиям на Кавказе, в Крыму и Прибалтике (5).

При рассмотрении личности Берии как государственного деятеля шаг за шагом у автора складывалось впечатление в том факте, что Сталин доверил (а не просто приказал!) Берии заниматься вопросами производства самой сложной техники войны — танков, тяжелых орудий, бомбардировщиков (6). Именно на этом участке Берия отличился особо и был справедливо награжден Золотой Звездой Героя Соцтруда (1944).

И вот что характерно: хронология занятости Берии вопросами появления в Союзе атомной и водородной бомб (понимай — атомной промышленности) — это «половина его хождения во власть» (7).

Однако известно, что с момента создания Лаборатории № 2 (1943) от правительства работу по теме курировал В.М. Молотов, один из заместителей Сталина в ГКО. Но…

В 44-м году по просьбе Первухина (от ЦК) и Курчатова (от «имени» Лаборатории № 2) был создан при ГКО тот самый Совет по урану с Берией во главе с «бескрайними полномочиями». Как отмечалось в трудах международного симпозиума по атомной проблеме (1996): «Именно конец ноября — начало декабря 1944 года можно считать переломным моментом в судьбе атомного проекта — Берия взял руководство программой в свои руки».

В этой связи оценки положительной роли Берии дают ведущие физики-атомщики: Ю.Б. Харитон («с переходом атомного проекта в руки Берии ситуация кардинально изменилась») или радиофизик А.Л. Минц («решение о создании города — ядерного НИИ в Дубне»).

Весьма примечателен и характерен и такой факт: авторитетные физики-атомщики Курчатов и Харитон не поддержали руководство партии и правительства во главе с Хрущевым о якобы шпионской деятельности Берии в отечественной атомной отрасли промышленности. Так, Курчатов, по словам сына Берии — Сергея, заявил, что «если бы не он, Берия, бомбы не было бы».

Уже в 2000-е годы по телевидению говорилось о роли Берии в атомном проекте, и один из зачинателей работы по теме академик А.А. Бриш отмечал, что вместо Молотова за работу над атомной бомбой взялся Берия: «Это был удачный выбор…, он был хорошим организатором и умным человеком, умеющим подбирать кадры». (Роль В.М. Молотова в этом случае вовсе не умаляется, ибо атом был не его стезя — он был блестящим наркомом иностранных дел!)

Еще на первых страницах своей монографии о Берии ее автор Кудряшов дает ему краткую, но емкую по смыслу характеристику: «Нет сомнения, что Берия был карьеристом, властным руководителем, готовым любыми способами добиваться поставленной цели. Однако три важные черты для государственного деятеля в характере Лаврентия Берии, безусловно, присутствовали: его огромное трудолюбие, талант организатора и патриотизм».

Считается, что за «сто дней после Сталина» Л.П. Берия много сделал для смягчения недавнего государственного режима: это — закрытие «дела врачей», отмена пыток, широкая амнистия, попытка изменения роли партийной пропаганды, отношения с Югославией и предложение об объединение Германии…

Не правда ли, положительные достижения государственного масштаба перечеркнуты, мягко выражаясь, «непопулярными способами» их достижения. И то, что звучит страшным укором государственному деятелю, никогда не оправдывает его успехи, даже во имя Отечества.

Не потому ли почти реквиемом плодотворной роли Лаврентию Берии, причем шире, чем только в делах с атомом, звучит концентрированное — и по содержанию, и по форме — высказывание в его адрес в той самой монографии Н.А. Кудряшова:

«Из всего сталинского окружения только лишь Лаврентий Берия остается осужденным за преступления, ко многим из которых он непричастен. С другой стороны, среди сталинских соратников нет ни одного человека, который бы сделал больше, чем Берия, для укрепления могущества и обороноспособности Советского Союза.

Неудачи при создании атомного оружия были и при руководстве Берии, но создается впечатление, что их было меньше и они не были столь масштабными, как после его устранения… С Берией атомному проекту повезло и потому, что Берия оказался всесторонне подготовлен к решению проблемы и со стороны разведки, и со стороны организации производства, и со стороны человеческих ресурсов».

Действительно, если этому решению предшествовало появление в штаб-квартире разведки «атомных документов» из-за рубежа, страстные призывы с фронта физика Флерова и трофейная записная книжка немецкого физика. Но было и осторожное мнение физиков-ядерщиков о возможности создания нового атомного взрывчатого вещества в принципе. Наконец, по-видимому, главный аргумент для вождя — решительное заявление Сталину двух светил русской и советской науки — Вернадского и Иоффе с их категорическим: «Бомбе следует быть!»

Возможно, теперь станет понятным: что заставляет автора уделить внимание той личности, которая «синтезировала» усилия разведчиков, ученых, инженеров, рабочих в такое событие, как создание в Отечестве сложнейшего явления — атомная промышленность?! Эти научные и технические наработки затем вытянули на передовые рубежи нашу реактивную авиацию, кибернетику, космос…

Речь идет о Лаврентии Берии, зампредседателя ГКО и Совнаркома, главе госбезопасности, Совета по урану…

Приложение 6

Бессилие ядерщиков Гитлера?!

В начале 90-х годов в Германии на страницах германской прессы рассматривались сведения из опубликованной книги «Операция «Эпсилон», в которой на документальной основе обсуждался вопрос — «деликатная дилемма»: могли ли германские физики-ядерщики в нацистском Третьем рейхе создать атомную бомбу.

Как говорилось в преамбуле статьи, «публикация обзора ранее строго секретных документов уличила во лжи тех, кто слагал легенды о немецких физиках» (Берлин. Ди вельт. № 47. 25.11.1993).

Далее в статье говорилось: «Что немецким физикам нужно разъяснить народу своей страны, почему они не создали атомную бомбу. При этом они стоят перед деликатной дилеммой — или им придется держать ответ за свою профессиональную непригодность, или им будут ставить в упрек отказ от работ, предпринимавшихся в гитлеровской Германии в связи с ее военными притязаниями, а это означает измену Родине».

Так в обзоре секретных документов описал после завершения войны сложившуюся ситуацию физик Пауль Росбаунд — в те годы директор издательства научной литературы «Шпрингер» и одновременно агент британской секретной службы под кличкой Гриффин.

Вот отрывок из книги: «Подслушивающие устройства в “урановом обществе” арестованных десяти немецких физиков, из которых трое лауреаты Нобелевской премии, были посажены американцами в тюрьму. Это они занимались созданием немецкой атомной бомбы и ничего не сделали. Все они в течение полугода находились в Англии под арестом, совершенно изолированными от мира».

На Западе считается, что якобы именно бывший директор из