Атомная бомба Анатолия Яцкова - Анатолий Борисович Максимов

Это Клаус Фукс — выходец из Германии и русский агент. Здесь он встречается с Уильямом Скардоном, лучшим специалистом в стране по раскрытию иностранных агентов.

Скардон, твердый, но не лишенный сострадания специалист по допросам, даже не подозревает, какие его ожидают откровения. История, которую расскажет ему Фукс в военном министерстве лондонского Уайт Холла, покажется просто невероятной…

Скардон: Извините, доктор, но как вы могли все эти долгие годы выдерживать двойную жизнь?

Фукс: Я не знаю, поймете ли вы меня, но я всегда использовал марксистскую философию, чтобы медленно создать два разных мира в своем сознании. В одном мире я мог устанавливать дружеские связи и личные знакомства, помогать другим людям. Я мог быть тем человеком, которым я хотел быть. Я хотел чувствовать себя свободным и не бояться предательства. Но был и другой мир в моем сознании. Он был связан с моими политическими убеждениями и целями. И когда я оглядываюсь назад, то мне кажется, что это была какая-то разновидность контролируемой шизофрении. Не знаю, поймете ли вы, о чем я говорю.

Опытный дознаватель Скардон вырывает от Клауса Фукса признание: то, что было в годы войны, теперь уже не столь имеет значение в работе Фукса с русскими.

Скардон: Вы знаете, что против вас выдвигается обвинение. Могли бы вы назвать других агентов, которые передавали информацию?

Фукс: Я не знаю имен людей, которые собирали информацию для русских. Некоторые известны мне только в лицо. Я полностью доверял им, как и они мне. Но это не были люди, которые работали над ядерным проектом. Это были связные между мной и русским правительством.

Фукса арестовывают. Его коллеги и друзья не могут поверить в это. Они думают, что совершается ошибка.

В США ищут людей, с которыми контактировал Фукс. Гнев главы ФБР обрушивается на британскую службу безопасности, которая «проморгала Ламфера, который посещает Фукса в тюрьме.

Ламфер: «Сначала Фукс вообще не был предрасположен отвечать на мои вопросы. Он мотивировал это тем, что некоторые люди в США могут иметь неприятности из-за него. Тогда я решил показать ему фотографии нескольких подозреваемых».

И Клаус Фукс по фотографии опознал Раймонда — Гарри Голда.

Февраль 1950 года. В английской тюремной камере Фукс размышлял о своем участии и о совершенных им поступках.

Пайерлс: Я посетил его в тюрьме после ареста и сказал о том, что он как физик должен скептически относиться к марксизму. На что Клаус ответил, что он помогал русским завоевать весь мир, чтобы потом показать фальшь системы.

Скардон: И как вы отнеслись к его словам?

Пайерлс: Я бы сказал, что это была наивная и дерзкая идея. Но в этом был весь Клаус Фукс!

28 февраля 1950 года. В Лондоне начинается криминальный процесс над Клаусом Фуксом. В США его наверняка приговорили бы к смерти. Что происходит с ним в момент, когда зал суда заполняли его коллеги, его друзья и знакомые, многочисленные заинтересованные посетители?

Фукс: «Я подумал — это конец. Для разведчика это было ясно. Я поднимался вверх по лестнице, как во сне. Защитник спросил меня: “Вы знаете, какова высшая мера наказания?” Я ответил: “Смертная казнь”. “Нет, — ответил он. — Вы даже не знаете, что высшая мера наказания в Англии — 14 лет”. Это был еще один шок. Это означало: ты будешь жить дальше!»

Суд и главный обвинитель строго придерживались королевского права. Клаус Фукс был обвинен в выдаче секретных сведений властям другой страны, которая в годы войны была союзницей.

В заключительном слове Фукс сказал: «Я совершил преступление перед законом и моими друзьями».

Пайерлс: «Я знаю, что Фукс действовал согласно своим убеждениям. Он делал это не ради денег и не по принуждению. Он просто думал, что коммунисты должны получить всю информацию».

Вайскопф: «Я могу понять его идеализм. Он был убежденным коммунистом. Он полагал, что атомная бомба не должна принадлежать только западному миру. Это было его политическим убеждением. И с этой точки зрения его рассуждения не кажутся совсем идиотскими. Равновесие, очевидно, должно существовать».

Теллер: «Все это глупости. Мы прекрасно могли иметь равновесие без Советов».

Скардон: «Таким образом, вы не видите опасности в том, что какая-то одна