Репортаж с петлей на шее. Дневник заключенного перед казнью - Густа Фучик
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Фучик послал Вацлавика в пражский район Смихов к издателю Гиргалу с приветом и просьбой, чтобы тот прислал несколько экземпляров книжки «Божена Немцова борющаяся». Вацлавик потом рассказывал, как Гиргал испугался, когда в магазин вошел гестаповец. Но Вацлавик быстро успокоил его, объяснив, что пришел по просьбе Фучика.
Книжку «Божена Немцова борющаяся» Юлек преподнес Вацлавику, Залускому, Лайбнеру, ее даже тайно читали коридорные. Так светлый образ борющейся Вожены вдохновлял нас в фашистском застенке.
В следующий раз Юлек послал Вацлавика к Гиргалу за «Конституцией СССР». Когда Вацлавик принес «Конституцию», Юлек спрятал ее в нижний боковой ящик стола Залуского и, пользуясь каждой удобной минутой, украдкой читал. Фучик много рассказывал Вацлавику о Советском Союзе. Тот громко задавал вопросы, а Юлек так же громко отвечал. Объяснения Фучика, таким образом, слышал не только Вацлавик, но и все заключенные. Это была настоящая политучеба, возможная лишь в часы дежурства Залуского или самого Вацлавика. А тот не скрывал своего восхищения оптимизмом Юлека, которым заражались все заключенные. Вацлавик доверял Фучику.
«Если что-либо треснет, Юлек меня не засыплет», – сказал он как-то на тюремном жаргоне. С таким же доверием относился к Юлеку и другой служащий гестапо – Франтишек Лайбнер. Он приходил в «четырехсотку» с дружелюбной улыбкой, делал вид, что не замечает, как коридорные дают заключенным сигареты. При нем можно было переговариваться друг с другом. Лайбнер никогда не кричал на нас.
Летом 1942 г. он впервые принес Юлеку в «четырехсотку» газеты и с тех пор делал это регулярно. Фучик прятал их в нижний ящик стола Залуского и, склонившись, читал. Если в комнату заходил гестаповец, Юлек моментально задвигал ящик. Юлеку удалось достать и географическую карту Европы, которую он хранил в том же ящике под газетами. На карте Фучик отмечал изменение линии фронта на востоке.
Летние месяцы 1942 г. были, пожалуй, самыми трудными для Советской Армии, героически сражавшейся с фашистскими войсками. А мы ожидали помощи только от нее. Второй фронт на западе пока свелся всего лишь к попытке союзных войск высадиться у Дьепа. Верховное командование немецких вооруженных сил несколько раз в день под звуки фанфар оповещало о захвате все новых и новых советских территорий. И каждый раз гестаповцы на полную мощность включали радиорепродукторы во дворце Печека, в тюрьмах Панкраца и на Карловой площади, чтобы заключенные слышали победные реляции. Гитлеровцы думали, что таким способом они морально сломят не только узников, но и весь чешский народ и убедят в бесполезности борьбы против оккупантов. Конечно, безрадостные вести с Восточного фронта очень огорчали нас, но вера подавляющего большинства узников в окончательную победу Советской Армии была несокрушимой. Если же кто-либо и падал духом, то всегда находились товарищи, готовые поддержать слабеющих.
В «четырехсотке» дежурили и такие гестаповцы-чехи, которые душой и телом были преданы нацистам. Во время их дежурств заключенным приходилось тяжело. Одним из них был некий Смола. Летом и осенью 1942 г. он буквально ошалел от военных успехов фашистов и был убежден в их победе. С саркастической ухмылкой Смола обращался к заключенным: «Итак, господа, Москва пала! Ваша Красная Армия разбита вдребезги!». Однажды он явился с новым известием: «Господа, немцы уже заняли Ленинград!». Подобными «новостями» Смола хотел деморализовать заключенных. Поэтому Юлек каждый раз опровергал сообщения гестаповца и доказывал, что Советский Союз непобедим. Часто между Юлеком и чехами-гестаповцами возникала острая дискуссия. Смола вкупе с Пошиком и Беркой пытались приуменьшить силу советского народа и Советской Армии. Юлек, вооруженный глубоким знанием Страны Советов, энергично и остроумно доказывал, что поражение гитлеровской Германии – историческая неизбежность. А военные успехи третьей империи на востоке носят временный характер. Споры вспыхивали жаркие, и в них, как правило, верх брал Фучик. Гестаповцам не под силу было состязаться с человеком, глубоко убежденным, неустрашимым, который даже в фашистском застенке открыто отстаивал любовь к Советской стране и ее героическому народу.
Конечно, в ходе этих дискуссий Фучик адресовал свои аргументы прежде всего заключенным. О том, какое они оказывали воздействие на слушателей, вспоминает, например, Бларак – товарищ Юлека по заключению:
«…Все присутствовавшие слушали споры с затаенным дыханием. На каждого из нас его (Юлека. – Г. Ф.) слова действовали ободряюще, мы чувствовали себя намного сильнее. Каждый из нас в душе смеялся над преступным убожеством и скудоумием тех, кто, обладая всевозможными средствами тирании, пыток, убийств, не мог уничтожить силу пламенного убеждения таких людей, как Юла».
В спорах Юлек блистал остроумием и юмором. Он просто-напросто затыкал гестаповцев за пояс, как говорили между собой заключенные. Фучик во всех отношениях стоял неизмеримо выше своих палачей. Он служил источником моральной силы для заключенных и, в свою очередь, черпал в них уверенность и силу. Товарищ Вацлав Резек, коридорный «четырехсотки», который месяцами наблюдал за Юлеком, говорил: «Он был не одинок. Он жил вместе с людьми, одной с ними жизнью, постоянно думал о судьбе своих товарищей».
Невольно может возникнуть вопрос: неужели Юлек в гестаповских застенках так смело и открыто говорил? Да, именно таким он был. В гестапо знали, что Юлек коммунист. В картотеке, переданной нацистам чешской полицией, содержалась информация о Фучике на тридцати трех страницах. С помощью Ренека Юлеку удалось ознакомиться с их содержанием. В картотеке значилось, что во времена буржуазной республики Юлек сотрудничал в «Руде право» и был редактором «Творбы», дважды нелегально ездил в Советский Союз, участвовал во множестве собраний, читал доклады и лекции об СССР, был приговорен к многомесячному тюремному заключению. Картотека содержала подробные записи о проведенных Фучиком собраниях, о его высказываниях против чехословацкого буржуазного правительства и гитлеровской Германии.
Для Юлека было совершенно очевидно, что в нацистском застенке его ждет смерть. И он не страшился ее. Гестаповцам не удалось сломить волю Фучика, хотя они и прибегли для этого к изощренным пыткам.
В «четырехсотке» Юлек несколько раз говорил мне, что ведет в
