Хроника гнусных времен - Татьяна Устинова

— Тетя считала, что бабушка живет как-то слишком легко. Бабушка и вправду никогда не грустила, не носила темных платков и довоенных платьев. У папы и тети Нины всегда была нянька, а бабушка ездила в Кисловодск, потом купила машину и поехала в Крым, любила одеваться, любила поесть, ничего не боялась. Она говорила, что она свою дань заплатила, больше с нее никто ничего не смеет требовать.

— В каком смысле?

— В смысле деда. Она считала, что у нее забрали самого дорогого человека — мужа. Ты знаешь, по-моему, она его очень любила. Он умер, когда ей было двадцать девять лет. Как мне. Замуж она больше никогда не выходила, и романов у нее никаких не было. Она говорила, что эта часть жизни перестала ее интересовать, когда не стало деда.

— Он был намного старше?

— Не очень. Лет на десять.

— А Яков?

— Что Яков?

— Ты что-нибудь знаешь про его семью, про его дочь… как ее? Галя? И почему его книги оказались в шкафу твоей бабушки?

— Какие книги, Кирилл?

— Арабские. Арабские книги, которые бабушка завещала Сергею, когда-то принадлежали Якову. Почему он оставил их в доме твоей бабушки, а не в своем? Может, он ее любил? Безответно?

— Я не знаю. — Настя покрутила ложкой в варенье и решительно выключила газ. — Она никогда не рассказывала ничего подобного. А почему ты стал про все это спрашивать?

— Я хочу понять, что произошло, — объяснил Кирилл терпеливо. Он ополоснул под краном чашку и поставил ее на полку. — Я пока не понимаю. Я не понимаю, на что она жила и где теперь эти деньги. Она не оставила денег никому из родственников, потому что она не собиралась умирать и они были нужны ей самой. Что это за деньги? Где они? Сколько их?

Настя смотрела на него растерянно.

— Господи боже мой, — выговорила она наконец, — ты бы лучше узнал, кто стукнул тебя по голове. Это явно была не бабушка. И не Яков.

— Я узнаю, — пообещал Кирилл. — У тебя есть срочные дела? Если нет, подключись к Интернету, а я приду минут через двадцать.

— Я не поняла, — сказал Настя язвительно, — ты мной распоряжаешься?

— Распоряжаюсь, — согласился Кирилл, — я распоряжаюсь, а ты меня слушаешься. Кстати, ты Сергея не забыла предупредить, что это он со мной вчера напился?

— Нет, — буркнула Настя, — не забыла.

— Молодец. А про то, что меня по голове стукнули, никому не говорила?

— Не говорила. Я же не совсем ненормальная.

Он поцеловал ее долгим поцелуем, который моментально напомнил им обоим, что ночь они провели совершенно бездарно, а до следующей далеко, и он ушел.

Настя накрыла варенье чистой салфеткой, чтобы не забрались мухи, и улыбнулась человеку, попавшемуся ей на пороге кухни.

Человек проводил ее глазами.

Удалось услышать только часть разговора, и эта часть показалась ему тревожной.

Почему они говорили о старухиных деньгах? Любимой внучке мало оставленного дома, и она намеревается еще подобраться к деньгам? Если так, ей придется столкнуться с серьезным противником. Она даже не подозревает, насколько серьезный противник стоит у нее на пути.

Ее нужно опередить. Сегодня же.

Если все выяснится, от нее можно будет избавиться быстро и легко.

Как только ее кавалер куда-нибудь исчезнет, она поедет в город и больше не вернется.

И никто — никто! — не сможет тогда помешать.

— Вам что-то нужно? — сухо спросила Нина Павловна из кустов. — Вся смородина мокрая. Кому нужна такая прорва смородины? Когда была Зося Вацлавна, она ее сушила и отправляла каким-то родственникам. А мы что станем с ней делать?

— А куда делась Зося Вацлавна? — спросил Кирилл. Крупные черные грозди, больше похожие на виноград, чем на смородину, были влажными и теплыми. Кирилл сорвал веточку и объел с нее ягоды.

У его бабушки смородина была мелкой и твердой, как сухой горох. У братьев и сестер не хватало терпения дожидаться, когда она созреет, и они, как козы, обгладывали бедные ветки, пока они были еще зелеными, а потом мучились животами.

Зато они были детьми, свободными от мещанских ценностей.

Интересно, сестра Зинаида своего ребенка тоже станет держать голого на коричневой клеенке и обливать холодной водой «для закаливания» или ей хватит ума купить ему фланелевый комбинезон, уютного зайца и памперсы?

— Зося Вацлавна? — переспросила Нина Павловна с удивлением. — Мама с ней рассталась. А почему она вас интересует?

— Просто так, — сказал Кирилл. Он набрал полную горсть смородины и высыпал ее в круглую корзину, стоявшую тут же. И стал набирать следующую.

Нина Павловна внимательно смотрела на него.

— Ваш сын стал учить арабский язык, потому что так хотела бабушка?

— Она давала ему какие-то книжки, когда он был еще маленький. Красивые книжки с картинками. Они ему нравились, и он, когда вырос, стал учить язык.

— Она хотела, чтобы он учил именно арабский язык?

— Да ничего она не хотела! Просто ей нравились красивые, необыкновенные профессии. У вас много знакомых, которые говорят по-арабски?

— Нет.

— Ну вот. Ей казалось, что это очень шикарно — говорить по-арабски. И она Сережку приохотила.

— А как вообще эти книги попали в ваш дом? Сергей сказал, что они принадлежали Якову и он боялся, что они пропадут.

— Наверное, так оно и было.

— А почему он не оставил их собственной семье? У него же была семья? Я даже фотографии видел, Настя мне показывала.

— Не знаю, — сказала Нина Павловна задумчиво, — у него была совсем другая семья. Не такая, как у мамы с папой. У мамы все родственники военные врачи, профессора, в Германии учились, дети на трех языках говорили. А Яков свою жену привез из командировки, то ли из Мордовии, то ли из Вятки. Очень простая женщина. Я даже не знаю, добрая она была или нет. Обыкновенная женщина.

— А почему он на ней женился, раз уж она была такая обыкновенная и простая?

— Откуда же я знаю? — как будто даже обиделась Нина Павловна. — Я тогда еще не родилась. А мама об этом никогда не рассказывала. Она к жене Якова относилась покровительственно и немного свысока. Помогала ей, когда папу и Якова арестовали.

— Нина Павловна, а на что вы жили, когда арестовали отца? И потом, когда он умер?

Нина Павловна вылезла из смородины и вытерла черные руки о шорты.

— Почему я должна отвечать на все эти вопросы? — сама у себя спросила она, но все же ответила:

— После папы что-то оставалось. По крайней мере, так говорила мама. Его арестовали, был обыск, и здесь, и в городе, но ничего не нашли, и имущество не конфисковали. Когда я была маленькая, мне нравилось думать, что мама нашла клад.