Помоги другим умереть - Елена Арсеньева

«Значит, Андрюхин еще не подозревает, что произошло на шоссе», – поняла Женя.

Олег кивнул, словно прочитав ее мысли:

– К тому времени до него еще не долетела молва. А вот к этому – очень может быть. И единственное средство для Андрюхина отмазаться от этой грязи – как можно скорее замазать нас: подать заявление об угоне.

– Может, он и заявил уже, – кивнул Саша. – Мужик швыдкий!

– Тут вот какие новости, – глянул с улыбкой Олег. – Катя сообщает, что никто в ГИБДД знать не знает никакого Сидорова. Вообще нет у них человека с такой фамилией, ни прапора, ни генерала. А пост на том повороте вообще снят три месяца назад, одна будочка осталась. То-то тьма там такая стояла! И все это значит, что мы с тобой натолкнулись на вольных стрелков, одиноких волков, а вернее – шакалов. И все прибамбасы на «волжанке» были отнюдь не казенные, так что не обязательно было ее кидать посреди улицы. Эх, знал бы, сразу загнал в свой гараж, еще бы не раз пригодилась для гонок по ночному городу! Сплоховал я тут. Во всем и всегда нужно идти до конца, и неуважение к закону – не исключение.

– А вдруг она там стоит еще, около стадиона? – с надеждой спросила Женя. – Вдруг еще не поздно?

– Увы! – махнул рукой Олег. – Уже бегал, глядел. При мне ее и отбуксировали. А знаешь, что самое смешное? Тянул нашу тачанку-растачанку серый омоновский «рафик», а рядом суетился этакий худенький Павка Корчагин. И что-то в его облике показалось мне до боли родным и знакомым.

– Думаешь, тот самый полуночный ковбой? – невольно улыбнулась Женя.

– Уверен. Ай молодец мальчик. Нет на него угомону! Глядишь, и к нам с тобой подберется. Дай ему бог здоровья и долгой жизни, на пулю не нарваться, нюх не потерять, не скурвиться и генералом в отставку выйти! – пожелал вдруг Олег с такой обезоруживающей искренностью, что даже Саша Лю спрятал ухмылку, и только узкие глаза его вовсе потонули в тяжелых веках.

– А про Андрюхина выяснили что-нибудь? – спросила Женя.

– Какой он Андрюхин? Ворон, а не мельник! Десятник его фамилия, Десятник Семен Семенович, 1944 года рождения, бывший… нет, не зек, как можно было предполагать, а совершенно даже наоборот, вертухай [6], списанный вчистую по болезни: якобы чахоточный. Знаем мы этих чахоточных, еще твой земляк Сергей Васильевич Максимов описывал в «Каторге и ссылке», как все это делается. А знаешь, кто рекомендовал его на теплое и уютное местечко в Маньчжурку? Кирилл Петрович Корнюшин, наш знакомец! И если вспомнить известную тебе бирочку… Ладно, – прервал Олег сам себя, – если заведусь описывать ход своих мыслей, получится, как у Пуаро: долго, цветисто и занудно. А через полчаса начинается регистрация на рейс Хабаровск – Москва.

Женя почувствовала, как похолодели щеки.

Так вот оно что… Нет, не может быть, чтобы уже сейчас, чтобы вот так сразу!

Саша Лю глянул на нее исподтишка – и вдруг резко встал, пошел к выходу:

– Ну ладно, ребята, я в машине подожду. Только давайте побыстрее, чтоб не в обрез, а то угодим на Гаражной в пробку – и все, хана, сейчас время самое пробочное.

Повозился с чем-то в прихожей и вышел, хлопнув дверью.

– С чего это так вдруг? – выговорила наконец Женя и даже сама удивилась спокойствию своего голоса.

– Грушин звонил сто раз, – Олег суетливо убирал со стола. – Я ему поведал обо всех наших приключениях. И так, похоже, поседел мужик за эти сутки, а тут и вовсе волосики начали опадать, как листья дуба с того ясеня. Криком кричит, чтоб ты возвращалась немедленно.

– А как же Корнюшин?

– Что Корнюшин? – Олег пожал плечами. – Он жив-здоров. Братья по разуму нашли-таки его в «Танатосе», отвезли в больницу, на Серышева, 36. А, ты ведь не знаешь! В Хабаровске сказать: на Серышева, 36 – все равно что у вас в Нижнем Новгороде – на Ульянова или на улицу Июльских дней, а в Москве – на Канатчикову дачу. Пациент скорее жив, чем мертв, однако от шока отойдет не скоро. Главное же, туда к нему только группа «Альфа» смогла бы прорваться, но ее, говорят, распустили. То есть Корнюшин сейчас в полнейшей безопасности. И вообще, если судить по случаю с Климовым, эта бомба дважды в одну воронку не бьет. Важно, что соблюден ритуал: похороны заживо. Ведь задержись мы минут на двадцать – похороны и впрямь состоялись бы!

– То есть Грушин считает, что мне здесь больше делать нечего? – с ломким спокойствием спросила Женя.

– Вроде так.

– И отдал распоряжение возвращаться?

– Скажем, настоятельно просил. Впрочем, можешь сама ему позвонить. Он, собственно, даже просил, чтобы ты позвонила. Бедолага за вчерашний день обшмонал по телефону все хабаровские гостиницы, ни в одной тебя, естественно, не нашел, ну и вообразил черт-те что. Я ему все путем объяснил: мол, вернулись из рейда под утро, чуть живые, о каких гостиницах могла идти речь?

– Так и сказал? – бледно усмехнулась Женя.

– Ну да.

– А про меч не забыл сообщить?

– Что?!

У Олега брови взлетели выше лба, но Женя уже выскочила из кухни.

Что, что! Книжки читать надо, вот что! Меч, тот самый, который благородный рыцарь Тристан положил между собой и златокудрой Изольдой, и когда ревнивый король Марк увидел их спящими на одном ложе (а меч, как «Ленин с нами», лежал посредине), то сразу смекнул: клятвопреступления и адюльтера не произошло. Ну и дурак, потому что все уже имело, имело, имело место гораздо раньше!

Женя не глядя смела всю косметику со стеклянной полочки в ванной и так рванула «молнию» косметички, что отломился язычок. Да ладно, какая разница!

Запихала косметичку в сумку, окинула взглядом комнату: не забыла ли чего? В принципе черт с ним со всем, но не хочется, не хочется оставлять здесь на память ни-че-го!

Взор упал на картину над диваном: человек с ошалело-счастливым лицом рвется из зарослей к сверкающей реке.

Обманка все это! Блуждающий болотный огонек! А ведь вчера вечером она была уверена, что вышла, вышла наконец к той реке, куда стремилась всю жизнь…

Значит, не вышла. Ну что ж, не повезло. Бывает!

Вцепилась в сумку, поволокла, но вышел из кухни Олег, перехватил:

– Да ты что? Я сам. Спускайся, садись в машину, там Сашка ждет, я только сдам квартиру на сигнализацию.

«Ишь ты, о сигнализации вспомнил! Наверное, собирается поздно вернуться. Проводит меня – и закатится к какой-нибудь подружке детства или к этим… с серебряными шариками… Но зачем терять время, меня провожать? Что я, сама до аэропорта не доберусь? А, ну да! Товарищ Дима Грушин может отчета потребовать за особо ценный груз! Интересно, предупредит ли он меня на прощание, чтобы я не расстраивала дорогого шефа и не болтала о том, о чем лучше поскорее забыть и никогда не вспоминать?»

Саша Лю приглашающе махнул из окна самодовольного, как сытый бегемот, темно-синего «Чероки».

Женя забилась на заднее сиденье, в самый угол. Чтобы не выглядеть в этих узких глазах совершенным уж посмешищем, поскребла в сусеках вежливости, помела в амбарах человечности:

– Как там ваша красавица?

– Таечка? – Саша глядел с явной подковыркой. – Все в порядке, через неделю выйдет на работу.

Появился Олег – и у Жени в очередной раз упало сердце: в руках у него только ее сумка. А ведь еще была надежда, что появится со своими вещами, скажет: «Да нет, ты не поняла, мы едем вместе…»

Не скажет.

Олег мельком взглянул на Женю, бросил сумку на заднее сиденье, а сам сел рядом с Сашей.

Так… И это тоже еще надо переварить. Значит, даже такой малости у нее не будет, чтобы последние полчасика посидеть рядом с ним.

Но как же можно было вот так, сразу, обрубить?! Выбросил, будто… Ну, не первый же раз ее выбрасывают, пора бы привыкнуть. Только раньше лозунгом была чистая egalitй, а теперь мужское fraternitй [7] – из лозунгов Великой французской революции, в смысле – бескорыстная дружба мужская.

Клубилось в голове и душе такое, что Женя прикрыла глаза. Ничего, все терпимо, все можно пережить. Но что случилось? За что, почему?!

Открыла глаза.

Вчера по этой же самой трассе неслись три машины, как три стрелы. «Водитель автомашины 42-12, примите к обочине!»

Если тот молоденький Павка Корчагин и впрямь такой гончий пес, как подозревает Олег, он не сойдет со следа, будет упорно искать тех, кто выставил его дураком. Вопрос времени, когда он доберется до аварии на шоссе, а через нее и на Андрюхина и получит портрет разбойников, которые угнали «уазик». А ведь за этим обугленным «уазиком» может потянуться и ночная пальба. Зацепят, зацепят Олега, как пить дать! Ему бы самое время сейчас уехать из Хабаровска. Куда угодно! Во Владивосток, в Москву, в Нижний Новгород.

Да ну, чепуха какая. Никто его не найдет, никто ни с чем не свяжет. Видно же: Олег чувствует себя абсолютно спокойно, неуязвим, защищен от всего… от всего!

А вот и аэропорт. Знакомая сумятица автомобилей на площади, толкотня. Пузатый стеклянный ресторан за деревьями. «Аквариум», вот дурь-то!