Помоги другим умереть - Елена Арсеньева

Женя невольно прижала к щекам ладони, остро вспомнив, как несколько часов назад ее приводили в чувство таким же образом. Что-то царапнуло кожу. Да это бирочка с белкой! Белка… таежное золото… мех…

Ее вдруг словно ударило догадкой!

– Товар – это мех! – выкрикнула, хватаясь за Олега. – Сидоров говорил: если бы он сгорел, пахло бы паленым. Мех!

Олег обернулся к ней, в глазах вспыхнуло понимание, и вдруг он вздрогнул, стиснул руку Жени. Где-то вдали хлопнула дверь.

– Жди здесь! – бросил, выскакивая в коридор.

Она мельком глянула на Корнюшина – все еще бледен, но ресницы вздрагивают, значит, приходит в себя! – и ринулась вслед за Олегом. Оставаться рядом с этим ожившим покойником было выше ее сил!

Дверь в конце коридора настежь – туда… Силуэт мелькнул в калитке. Через минуту ее проскочила и Женя, сразу наткнувшись на Олега, застывшего посреди улицы. «Волга» Корнюшина уже взвивала вихри далеко впереди, выворачивая на главную улицу.

Олег оглянулся:

– Ты здесь? Ну, бегом!

Какой-то миг Женя тупо смотрела на него, решив, что Олег надумал догонять «Волгу» на своих двоих, однако тотчас вспомнила про угнанную машину и припустила со всех ног.

Но за ним было не угнаться. Вот уже взревел впереди мотор. Взлетела на крышу мигалка. «Волга» тронулась, у Жени ухнуло сердце: неужели уедет один?! – нет, машина сдала задним ходом, затормозила рядом:

– Садись! Ну!

Она упала на сиденье. Олег, не глядя, бросил:

– Пристегнись! – и пригнулся к рулю.

«Волга», взревев, вылетела из-за поворота. Опять мелькнула музкомедия, чем-то похожая на пагоду, потом ограда стадиона, черный силуэт памятника Пушкину около пединститута, а потом обочины слились в нечто неразличимое.

Олег пощелкал тумблером на панели приборов, поднес к губам микрофон:

– Водитель «Волги» 42-12, остановите машину!

Повернулся к Жене, сверкнул яростной улыбкой:

– Тебе это ничего не напоминает? С точностью до наоборот, а? – И опять: – Водитель «Волги» 42-12, остановитесь!

Взвыла сирена, ей отозвалось эхо, и вдруг… и вдруг, обгоняя их, на магистраль вылетел серый патрульный фургончик, рассыпающий по сторонам брызги синего света и орущий:

– Водитель автомашины 42-12, примите к обочине!

– Мама дорогая, – растерянно сказал Олег, роняя микрофон на колени, – разве я звал на помощь?

«Рафик» был, видимо, бодр и свеж, как этот утренний воздух, и, являясь достойным соперником корнюшинской «Волге», шел почти вровень с ней, надсаживаясь:

– Водитель автомашины 42-12, примите к обочине! Вынужден буду применить оружие!

– Молодой ишшо, – проворчал Олег, вслушиваясь в высокий, захлебывающийся от азарта голос. – Ну куда разогнался, сила нечистая?!

Он прибавлял и прибавлял скорость, однако Сидоров с напарником вряд ли холили и лелеяли в свое время казенное имущество, да и бой быков на владивостокском шоссе плюс последующая скачка с препятствиями сыграли свою роковую роль. «Волга» громыхала, стонала, кряхтела – и безнадежно отставала.

– Хоть бы спросил, кого гонит, куда, зачем! – сокрушался Олег, тащась в кильватере погони, которая жила теперь совершенно самостоятельной, независимой от него жизнью.

Редкие автомобили, попадающиеся навстречу, жались к обочине.

– По-моему, это дорога в аэропорт, – пробормотала Женя.

– Да. Но неужели он настолько глуп? Ночью ведь нет рейсов. Разве что на первый московский рвется? Этому шалому щенку никто не мешает вызвать по рации подмогу, нашего подопечного зажмут в аэропорту в такую «коробочку», что… Ага! Этого я и боялся!

Темно-серая «Волга» резко вильнула на просторную развязку, слетела под мост, вынырнула с другой стороны и, пропылив по пустырю, скрылась во дворе многоэтажки, позади которой толпился еще с десяток таких же, схожих с ней, как близнецы.

«Рафик» рванулся следом, за ними – Олег, резко сбавивший скорость.

– Быстрей, да быстрей же! – застонала Женя.

– Ты что, хочешь объясняться с нашим добровольным союзником? – огрызнулся Олег. – Все, погоня закончена, упустили мы его. Выходим, только тихо.

Он бесшумно побежал через двор, держась в тени. Женя плелась следом, начиная понимать, что произошло. Да, ведь этот неизвестный, убийца, не полный идиот. «Волга» 42-12 уже наверняка пуста. А ее водитель, который ну никак не хотел «принять к обочине», канул в безнадежное никуда.

Дойдя до угла дома, Олег приостановился, выглянул. Женя пристроилась рядом, вытянув шею.

Ну да, так оно и есть. Вот пресловутая «Волга» – дверца нараспашку, вот «рафик» в аналогичном состоянии, рядом топчется юношески-худощавая фигура.

– Наберут детей во флот! – вздохнул Олег. – Ну что ж, когда Корнюшин очухается и заявит об угоне, все, может быть, и встанет на свои места, а пока у этого мальчишки долго будет крыша ехать. Ладно, пошли. На сегодня все. И на вчера тоже. А также на позавчера.

– У меня такое ощущение, что я в Хабаровске не три дня, а уже три года, – бессильно вздохнула Женя. – И за все это время мне ни разу не удалось ни поесть, ни поспать!

«Cмерть – это лучшее из утешений, которое только может быть. Все проходит! Все беды минуют, обиды иссякнут!»

Стоит осознать это – и легче становится на душе. Древние осознавали это еще лучше, чем мы:

Разве долго продлится пора гостеванья земного?

Время, как сон, промелькнет —

И «добро пожаловать!» – скажут

В полях Заката пришельцу!

И в эту ночь заснули не сразу, но все-таки еще задолго до того, как за окном начал брезжить поздний августовский рассвет. Впрочем, в Хабаровске по сравнению с Нижним вообще светает поздно. И только, чудилось, смежила Женя ресницы, как некая злая сила начала прошивать реденькое полотнище дремоты стежками телефонных звонков: тр-рр! тр-рр!

Один раз Женя дернулась было встать, но Олег слегка похлопал по бедру: лежи, мол! – и она уснула накрепко, с блаженной улыбкой: я не одна, он рядом, он все сделает сам, какое счастье! Ибо нет на свете сильной женщины, которая не мечтала бы стать слабой.

Ее разбудили голоса: бубнили да бубнили за стенкой, словно два больших сердитых шмеля.

Женя открыла глаза, с трудом подняла затекшую руку, взглянула на часы: ого, двенадцать! Какой прогресс! Позавчера она проснулась в четыре, вчера – в два, сегодня – в полдень. Кажется, разница во времени постепенно перестает оказывать свое разлагающее влияние!

Села, чувствуя себя совершенно отдохнувшей и только традиционно зверски голодной. Вспомнила, что вчера ночью подъели подчистую все сосиски и помидоры (а поскольку в них было что-то подмешано и впрыснуто, долго не могли потом угомониться). Огляделась в поисках Олега и нахмурилась, увидев на полу посреди комнаты свою сумку, собранную, будто для дороги. Хотя ведь ее до сих пор не удосужились разобрать. Но вроде бы она стояла еще вчера в углу? Что бы это значило?

Дверь на кухню была плотно прикрыта, там-то и бубнили мужские голоса. Женя в полном недоумении прокралась под душ, потом обратно. Интересно, какая сегодня боевая обстановка, как одеваться? Хорошо бы универсальные джинсы, однако они за последние сутки пришли в совершенно безобразное состояние. Кроссовки тоже, но их можно быстро отмыть, что и было сделано. Джинсы сунула на дно сумки, надела маечку и легкие вельветовые брюки: и красиво, и опять можно галопировать по тайге. Господи, помилуй!

Тут из кухни выглянул Олег:

– Привет! О, уже готова к труду и обороне? У тебя батюшка часом не военный был?

– А что? – осторожно спросила Женя, подозрительно косясь на Сашу Лю, который сидел за кухонным столом, прихлебывая кофеек и сильно откусывая от чего-то большого и пышного, вроде сдобной булки.

О, так они, выходит, не все приели нынче ночью? Оставалась какая-то заначка?

– Больно быстро собираешься, – сказал Олег. – Такая выучка обычно в офицерских семьях: готовность номер один. Или, может, у тебя не отец, а…

– Не была, не состояла, не участвовала, – сухо ответила Женя. – У нас гости, я вижу?

Тотчас вспыхнула, прикусила язык. Черт знает, как сорвалось это «у нас»! И черт знает, почему вдруг подползли, опутали все былые комплексы, вроде бы напрочь изгнанные, как бесы.

– Пошли кофе пить, – как ни в чем не бывало сказал Олег. – Сашка там кучу всякой еды приволок.

Сыр, масло, свежайшие булочки, кофе… У Жени разбежались глаза, комплексы тоже.

– Вы машину-то забрали? – спросила наконец, когда смогла говорить.

Все это время мужчины поглядывали на нее с великолепной снисходительностью, словно сами не выпили чашки по три кофе, не съели по шесть или семь бутербродов. А Олег вообще пил кофе с молоком! Ну что ж, не она одна проголодалась.

– А то! – кивнул Саша. – Рано-рано поутру ваш знакомый сторож едва глаза продрал. Ох, и материл же он меня! Ну а про вас и говорить нечего. Потом мы с ним почти сдружились на почве общей беды, причиненной одной и той же бандой угонщиков машин. Просил сообщить немедля, если что-нибудь узнаю про его «уазик».