Антрополог на Марсе - Оливер Сакс

Приведенные примеры показывают, что лишь неврологическое повреждение мозга может подавить базис эмоции. Чувствами и эмоциями обладают все люди, и аутисты не исключение, что бы Темпл ни говорила о недоразвитости ее «эмоциональных цепей». Да и сама Темпл постоянно проявляла сострадание и нежность к животным – искренние и глубокие чувства.

Стоит отметить, что Темпл постоянно стремилась понять себя, правда, подыскивая при этом подходящие сравнения и модели. Она чувствовала, что в разуме ее преобладает механическое начало, и часто сравнивала свой разум с компьютером, свои мысли – с расчетами, а свою память с файлами того же компьютера. Она предполагала, что ее разуму не хватает «духовности», которой наделены обычные люди, и считала, что порой мыслит слишком конкретно, оперируя визуальными образами, являющимися продуктом случайных ассоциаций[246]. Темпл считала, что зрительные участки ее мозга вкупе с теми участками, которые отвечают за одновременную обработку большого количества информации, излишне развиты (что характерно, на ее взгляд, для аутичных людей), а речевые участки мозга сравнительно недоразвиты (что тоже характерно для аутистов)[247]. Темпл также мне сообщила, что внимание у нее какое-то «вязкое», вроде бы очень цепкое, но лишенное гибкости и подвижности, что она объяснила дефектом своего мозжечка, который был меньше нормы (это показала магнитно-резонансная томография). По суждению Темпл, этот дефект влияет на возникновение аутизма, хотя мнения ученых по этому поводу разделились.

Темпл также считала, что на развитие аутизма влияют наследственные генетические факторы, и ссылалась при этом на собственного отца, замкнутого и педантичного человека, который, как она полагала, страдал синдромом Аспергера или по крайней мере у него были зачатки этой болезни[248]. Темпл также предполагала (вопреки мнению Бруно Беттельхайма[249]), что, хотя окружающая среда и оказывает большое влияние на детскую психику, родители, как правило, непричастны к развитию у детей аутизма, ибо это психическое расстройство само воздвигает барьеры между детьми и родителями, которые они не могут преодолеть, и потому весь спектр детских сенсорных ощущений от ласки и заботы родителей принимает крайне обедненный характер.

Суждения Темпл об аутизме в основном совпадали с существовавшими научными взглядами на это психическое расстройство. Стоит также отметить, что Темпл искренне полагала, что при рассмотрении проблем аутизма уделяют слишком много внимания негативным аспектам этой болезни, пренебрегая ее положительными аспектами. Темпл считала, что если при аутизме одни части мозга имеют некоторые дефекты, то другие части мозга при этом, должно быть, наоборот, развиты выше нормы – особенно у людей, страдающих синдромом саванта, – и с определенным превышением нормы у всех аутистов. Она полагала, что хотя аутичные люди и сталкиваются с многочисленными проблемами, многие аутисты обладают особенными способностями, которые позволяют занять им достойное место в жизни.

В то же время Темпл склонялась к мысли, что ее мозг представляет собой модульную структуру и имеет множество различных форм интеллекта, потенциально независимых друг от друга. При этом она ссылалась на книгу Ховарда Гарднера «Границы разума», в которой он пишет о множестве отдельных и отделимых способностях человека – зрительных, музыкальных, логических и т. д., – характеризуя эти способности как независимые и автономные с присущими им возможностями действовать в своей когнитивной сфере и отмечая, что такого рода способности могут быть сильно развиты у аутичных людей, в то время как способность понять склад чужого и даже своего собственного ума у аутистов развита крайне слабо.

Размышляя об аутизме, Темпл старалась понять, как сущность этого психического расстройства, так и его отдельные проявления, одни из которых даже доставляли ей удовольствие (когнитивные и экзистенциональные проявления, которые, возможно, имели биологическую основу), а другие, доставляя немалые трудности, еще и вводили в недоумение (так, Темпл удивляла ее сенсорная система, то проявлявшая гипертрофированную пассивность, то неумеренную активность, что, по мнению Темпл, не могло объясняться «действием разума»). Вспоминая свое раннее детство, она рассказывала о том, что в шесть месяцев начала противиться ласкам матери, что, хотя и свойственно аутизму, также не объяснить действием разума. В конце концов Темпл сочла, что наиболее близко к объяснению сущности аутизма подошел Гарднер с его теорией о множестве интеллектов, а также Хобсон и те ученые, которые пришли к заключению, что аутизм обусловлен патологической устойчивостью к аффектам и неспособностью к эмпатии. Признавала Темпл и когнитивную психологию, изучив труды Уты Фрит и других теоретиков этого направления в психологии.

Темпл также с усердием изучала результаты химических и физиологических исследований, касавшихся проблематики аутизма, а также результаты визуализации мозга аутичных людей, однако в конце концов пришла к заключению, что все эти исследования носят фрагментарный характер и не являются совершенными. Сама Темпл склонялась к мысли о недоразвитости у аутичных людей «эмоциональных цепей», которые, как она представляла, служат для соединения филогенетически старых эмоциональных частей головного мозга – миндалевидного тела и лимбической системы – со сравнительно недавно развитой частью – с предлобной корой головного мозга. Она полагала, что эти цепи помогают развитию «высшей» формы сознания и позволяют познать себя, свой собственный склад ума, равно как и склад ума других индивидов, т. е. обрести те способности, которых лишены аутисты[250].

Одну из своих недавних лекций по аутизму Темпл закончила следующими словами: «Если бы я могла щелкнуть пальцами и тем самым освободиться от аутизма, я бы не стала этого делать, ибо аутизм – часть моей личности». Темпл верит, что аутизм имеет своеобычную ценность, свои преимущества. В одной из статей, опубликованных в 1990 году, она написала:

Взрослые аутисты и их родители осыпают аутизм ругательствами, недоумевая, зачем сотворены (Богом или природой) такие психические расстройства, как аутизм, шизофрения и маниакально-депрессивный психоз. Однако, если из организма удалить гены, вызывающие эти расстройства, последствия могут оказаться непредсказуемыми. Возможно, что люди с проявлением этих заболеваний более созидательны и даже более одарены… Если удалить эти гены, то, вероятно, пострадает все человечество.

На следующий день, в воскресенье, Темпл явилась ко мне в гостиницу уже в восемь часов утра, прихватив с собой несколько своих последних статей. У меня сложилось стойкое впечатление, что Темпл не преувеличивала, когда говорила, что вся ее жизнь в работе. Казалось, не знала ни сна, ни отдыха. Даже уик-энд, который она проводила вместе со мной, она, безусловно, рассматривала не как времяпрепровождение в компании гостя, а как сорок восемь часов, отведенных на изучение аутизма и прежде всего ее жизни, которой сопутствует это психическое расстройство. Если временами она представляла себя антропологом на Марсе, то, вероятно, и во мне видела антрополога и, в частности, исследователя, специально приехавшего, чтобы скрупулезно ознакомиться с ее жизнью и, собрав необходимые данные, прийти к определенному заключению о сущности аутизма. Общение со мной она воспринимала как обыденную работу, которую, как всегда, необходимо выполнить исправно и аккуратно. Я посчитал, что именно по этой причине, когда я был в доме Темпл, она провела меня в свою спальню и показала обжимную машину (вряд ли она ее демонстрировала обычным гостям).

Встретившись со мной, Темпл предложила поехать в Национальный парк Скалистых гор, находящийся в двух часах езды от Форт-Коллинса в юго-западном направлении. Оказалось, что сама она ни разу в нем не была (ибо все свое время посвящала работе), но она посчитала, что мне будет интересно ознакомиться с парком. Правда, при этом она добавила, что неформальная обстановка, возможно, поможет мне лучше понять ее аутизм.

Мы сели в автомобиль Темпл с приводом на четыре колеса, который, как я рассудил, весьма подходит для поездки в гористую местность. Когда мы приблизились к парку, дорога сузилась и стала взбираться в гору, петляя между крутыми участками. Внизу виднелись ущелья, в которых бурлила и клокотала вода. Склоны гор были отданы царству вечнозеленых растений, папоротников и мхов. Я постоянно пользовался биноклем и издавал восхищенные возгласы при каждом повороте дороги.

Когда мы въехали в парк, то оказались на обширном плато, откуда открывался прекрасный видна Скалистые горы с заснеженными вершинами, хотя они и отстояли от нас на добрую сотню миль. Я поинтересовался у Темпл, ощущает ли она их величественность. «Красивые горы, – ответила Темпл, – а величественность – она пожала плечами, – оценить не могу». Отвечая на мой недоуменный вопрос, она пояснила, что многие слова ставят ее в тупик, и чтобы понять их, она не раз прибегала к толковому словарю, но только почти впустую. «Помню, – сказала Темпл, – наряду с такими словами, как “поразительный”, “непостижимый”, “таинственный”, я как-то пыталась понять, что значит слово “величественный”, но в словаре все эти слова объясняются маловразумительными синонимами». «Горы красивые, – повторила Темпл, а затем, помолчав, продолжила, как мне показалось, с тоской и даже с горечью в голосе: – Но они не вызывают у меня того чувства, которое возникает у неаутичных людей при виде красивого зрелища. В этом парке я в первый раз. Правда, Скалистые горы видела и до этого, но лишь однажды, по случаю, хотя и живу в Форт-Коллинсе уже несколько лет».