Антрополог на Марсе - Оливер Сакс

Когда я ехал с Темпл в машине, мне вспомнилась живущая в Калифорнии аутичная семья Б., которых я не раз навещал. Чета супругов в этой семье, как и их старший сын, страдали синдромом Аспергера, а у младшего сына был классический аутизм. Когда я впервые приехал к ним, то обстановка в доме была настолько «нормальной», что я было решил, что меня неправильно информировали. Однако, познакомившись с домом, я обратил внимание, что большая библиотека состоит из одних научно-фантастических книг[237], а также не мог мысленно не отметить, что стены оклеены странными шаржированными рисунками, а стены кухни обвешаны нелепыми обстоятельными инструкциями, определявшими порядок приготовления питии, сервировки стола и мытья посуды. Миссис Б. в беседе со мной отметила, что живет «на границе с нормальностью». «Нам знакомы нормы поведения обычных людей, но в полной мере им следовать затруднительно, – пояснила она. – Мы вроде бы соблюдаем условности, подчиняемся общепринятым правилам поведения, но на самом деле…» «Лишь подражаем обычным людям», – завершил ее откровение мистер Б. «Я до сих пор не пойму, что скрывается за условностями людей, – пожав плечами, продолжил он. – Мы видим только внешнюю сторону поведения человека, изнанки нам не понять».

И все же «знакомство с нормами поведения обычных людей» позволило обоим супругам и их старшему сыну овладеть хорошей специальностью, а младшему сыну – посещать обычную школу. Однако они не питали иллюзий относительно своей жизни, испытывая все тяготы аутизма. Впрочем, благодаря своему недугу, мистер и миссис Б. в свое время и познакомились. Это случилось в колледже, где оба учились. По признанию мистера Б., они сразу почувствовали друг к другу безудержное влечение. «Нам казалось, что мы знаем друг друга по меньшей мере тысячу лет», – добавила миссис Б. Хотя их обоих и тяготил аутизм, они почитали свое отличие от других и даже гордились им. Замечено, что чувство радикального и неискоренимого отличия от других настолько глубоко развито у аутичных людей, что они даже считают себя (отчасти, видимо, в шутку) представителями другого биологического вида и ощущают, что аутизм (хотя и является патологией) должен рассматриваться как особый вид бытия людей с нестандартной индивидуальностью, которой можно гордиться.

Нечто подобное, вероятно, испытывала и Темпл. Она хорошо знала о своих недостатках, вызванных аутизмом, но, безусловно, имела понятие и о своих несомненных достоинствах: целенаправленности, серьезности, прямодушии, неспособности к лицемерию. Конечно, эти достоинства сопровождались досадными недостатками, но я пришел к мысли, что Темпл нередко забывала о своем аутизме и тогда чувствовала себя такой же, как все нормальные люди.

После ланча Темпл собиралась мне показать построенную по ее проекту современную скотобойню – мясозаготовительную фабрику, как она ее называла, используя эвфемизм. Исходя из такой перспективы, я заказал на ланч рис с бобами (мяса есть не хотелось). После ланча мы отправились в местный аэропорт, где, сев на небольшой самолетик, полетели на фабрику. Оказалось, что постороннему человеку попасть на нее весьма затруднительно. Еще на ферме Темпл переоделась в форменную одежду с атрибутикой скотобойни, а мне, подумав, вручила ярко-желтую шляпу, которую обычно носит санитарный инспектор. «Вполне гармонирует с вашими брюками и рубашкой, – сказала Темпл рассудительным голосом, когда я надел головной убор. – Вам остается только не подкачать и выдавать себя за инспектора». Своим поступком Темпл привела меня в изумление – аутичные люди не способны даже на малейший обман, а Темпл, без колебания, решила выдать меня за государственного чиновника. «Не снимайте шляпы, – сказала Темпл, когда мы оказались на территории фабрики. – Вы санитарный инспектор».

Темпл подвела меня к огороженному загону, откуда скот по длинному дугообразному пандусу гонят в основное здание скотобойни. «Дорога на небеса», – произнесла Темпл, кивнув на пандус. Она снова удивила меня. Аутичные люди почти никогда не используют в речи метафоры, да и ирония им несвойственна. Однако, взглянув на серьезное лицо Темпл и немного поразмышляв, я решил, что, сказав «дорога на небеса», она вложила во фразу буквальный смысл, видимо, как-то услышав ее от кого-то другого и запечатлев в своей памяти. В автобиографической книге Темпл рассказывает о том, как однажды в ее детские годы, когда она была в церкви, священник, приведя цитату из Евангелия от Иоанна (глава 10, стих 9): «Я есмь дверь: кто войдет Мною, тот спасется», назидательно произнес: «Перед каждым из вас существует дверь, ведущая на Небеса. Войдите в нее, и вы будете спасены». Рассказав об этом эпизоде из своей жизни, Темпл далее пишет:

Как и многие аутичные дети, я все услышанное понимала буквально. Слова священника произвели на меня глубокое впечатление, и все мои мысли сконцентрировались на поисках двери, ведущей на Небеса. Я должна была найти эту дверь… Дверь в кладовку, дверь в ванную комнату, парадная дверь, дверь в конюшню были тщательно мною исследованы, но ни одна из них не соответствовала высокому назначению… Но вот однажды я залезла на чердак и обнаружила там еще одну дверь – дверь на крышу… Я ощутила огромное облегчение, чувство радости и покоя. Я нашла свою дверь, которая вела прямо на Небеса.

Позже Темпл мне рассказала, что верит в жизнь после смерти хотя бы в виде «сгустка энергии». Приписывала она бессмертие и животным.

Темпл повела меня вдоль дугообразного пандуса, представлявшего собой желоб с толстыми высокими стенами, по которому коровы, когда приходит их время, направляются одна за другой в главное здание скотобойни, не ведая о том, что их ожидает. Затем мы поднялись по лесенке на одну из стен пандуса, и Темпл мне рассказала, что это сооружение она спроектировала сама. По ее словам, изогнутость пандуса удобна коровам, ибо, когда пасутся, они любят ходить по кругу, а высокие стены пандуса не позволяют им «отвлекаться». Далее Темпл мне рассказала, что, войдя в главное здание скотобойни, коровы попадают на ленту конвейера, и их одну за другой убивают выстрелом в голову с помощью пневматической установки. По мнению Темпл, такую же установку можно использовать и при убое свиней, но, как она пояснила, для этих целей обычно применяют электрический аппарат. «Он подобен устройству, который используют при электрошоковой терапии, – добавила Темпл. – У них одни и те же характеристики: сила тока один ампер и триста вольт напряжение. Стоит при проведении электрошоковой терапии допустить хотя бы небольшую ошибку, и пациент отправится на тот свет подобно свинье. Когда я узнала об этом, то пришла в ужас».

Признаться, в главном здании скотобойни мне стало не по себе, но Темпл меня уверила, что коровы идут на убой, даже не подозревая об этом. Она пояснила, что, проектируя скотобойню, посчитала наиболее важным, чтобы животные, оказавшись на фабрике, не могли догадаться о том, какая участь их ожидает. Но каково работать на скотобойне? Оказалось, что Темпл изучала этот вопрос и даже написала статью по этому поводу[238]. Позже я ознакомился с ней. В своей статье Темпл пишет, что рабочие скотобойни быстро приобретают «защитную жесткость» и выполняют свою работу механически, машинально, без всяких эмоций, как человек на конвейере. В то же время она отмечает, что находятся люди, которым нравится убивать и даже мучить животных.

Этих отвратных фактов Темпл коснулась и в разговоре со мной, под конец заявив: «Существует взаимосвязь между третированием животных и пренебрежительным отношением к людям с неизлечимым недугом, и, в частности, с аутизмом. Особенно проявляется такая взаимосвязь в штатах, где существует смертная казнь. А в Джорджии к людям, страдающим аутизмом, относятся хуже, чем к любому животному».

Темпл мечтала изменить отношение общества к людям, страдающим хроническими недугами, в то же время стремясь к упорядочению убоя скота, для чего, полагала, следует реформировать мясную промышленность. (Темпл с горечью говорила, что при умерщвлении животных к ним относятся с уважением лишь в одном случае: когда приносят в жертву богам).

Я вздохнул с большим облегчением, когда мы вышли из скотобойни, где стоял нестерпимый смердящий запах, от которого меня чуть не вырвало. Да и само пребывание в месте, где постоянно умерщвляют несчастных животных, действовало на нервы.

«Одни и те же рабочие этой фабрики убоем скота не занимаются постоянно», – продолжая начатый разговор, произнесла Темпл, когда мы сели в машину, после чего сообщила, что написала статью, в которой рекомендует время от времени менять рабочих, непосредственно занимающихся убоем животных.

Естественно, и сама Темпл не уделяла слишком много времени скотобойне – у нее было много и других важных дел, главным образом по проектированию животноводческих предприятий и конструированию новой сельскохозяйственной техники, которая пользовалась устойчивым спросом. Так, например, сконструированная ею машинка для стрижки овец нашла широкое применение в Новой Зеландии. Конечно, ей помогало в работе превосходное знание психологии, повадок и нужд стадных животных, и я нисколько не сомневаюсь, что Темпл нашла бы себе занятие даже в африканской степи, к примеру, начав консультировать заинтересованных лиц, как соседствовать со стадом слонов.