Йеллоуфейс - Ребекка Ф. Куанг

class="p1">Над чем работать, у меня есть. Прежде всего заткнуться, залечь подальше от всеобщего внимания и доказать, что я способна писать свои собственные книги. Желательно что-нибудь, и на дух не имеющее ничего общего с Афиной-драть-ее-лети-Лю.

— А над чем ты, кстати, сейчас работаешь? — осторожно прощупывает Даниэла. — Бретт, я знаю, что это не предусмотрено нашим контрактом, но у нас есть первая книга, так что если есть что-нибудь, чем ты можешь с нами поделиться…

— Я над этим работаю, — говорю я сорванным голосом. — Просто в этой буче я постоянно отвлекалась, была сама не своя…

— Да-да, у нее скоро будет кое-что новенькое, — чутко вскидывается Бретт. — Я с вами по факту свяжусь. Ну что, у нас вроде бы все? Джуни поскорей исправит этот первый абзац, а я к вам вернусь на следующей неделе, когда у нас все будет тип-топ.

Тодд пожимает плечами: ему-то что, он уже отстрелялся. Даниэла кивает. Мы все обмениваемся любезностями о том, как хорошо, что мы смогли-таки связаться и все устаканить в личном порядке, и Даниэла нажатием клавиши обрубает Zoom.

Бретт мне сразу перезванивает — так сказать, по свежим следам.

— Они меня, наверно, ненавидят? — безутешно спрашиваю я. — Даниэла со мной расстанется?

— Да перестань, — отвечает он после паузы. — На самом деле все совсем не так плохо, как кажется. Полемика любого рода крайне полезна. По сути, это бесплатный маркетинг. Я думаю, твои гонорары уже к следующему платежному периоду возрастут.

— Да ты что! Серьезно?

— А чего мне шутить. Тут дело вот в чем. Мы не хотели говорить тебе об этом в Zoom, но, похоже, все это фиаско было подхвачено и раскручено многими, как бы это сказать, блогерами-праваками. Это вряд ли те люди, с которыми ты бы захотела общаться. Надо это четко иметь в виду. Но они превращают эту проблему в подобие культурной войны, а это всегда привлекает внимание, так что продажи… растут. А это ведь всегда приятно. Ты не находишь?

Я не верю своим ушам. Это первая хорошая новость, которую я получаю за всю неделю.

— А насколько? — шалея, спрашиваю я.

— Достаточно, чтобы тебе причитался бонус.

Похоже, праздновать сейчас не время и даже как-то неуместно, но в глубине души я делаю пометку: «Наконец-то я куплю себе диван, который давно приглядела в IKEA. Как классно он будет смотреться рядом с моими книжными полками!»

— А мне было показалось, что Даниэла думает меня убить. — Из горла у меня вырывается мелкий истерический смешок. — Я имею в виду, она выглядела такой взбешенной…

— Да ей на самом деле все до одного места, — устало ухмыляется Бретт. — Ты же понимаешь, ей надо выполнять свою работу. В конечном итоге все, что действительно имеет значение, — это денежная масса. Так что Eden будет рядом с тобой. Ты привлекаешь слишком много денег, чтобы они от тебя отступились. Ну что, полегчало?

— Уф-ф! — выдыхаю я. — Еще как.

— Ну а над чем-то новым ты ведь собираешься работать?

— Наверное, мне бы ох как не мешало, да?

— Было бы здорово, — смеется Бретт. — Ты напиши какие-нибудь заготовки, чтобы я показал на следующей неделе Даниэле. Весь проект описывать и не нужно — так, несколько идеек, чтобы она знала об их наличии. Только, наверное, давай что-нибудь, не связанное с китайской девушкой, ладно?

— Ха-ха, — говорю я и кладу трубку.

Тем вечером мой телефон звонит еще раз, как раз после того, как я заказала себе на ужин пиццу. Я жму на зеленую кнопку связи, думая, что это мой курьер.

— Алло?

— Джун? — Пауза. — Это Патриция Лю. Мама Афины.

«О боже, боже мой». У меня мелькает блажная мысль повесить трубку и швырнуть телефон с глаз долой. Но это только ухудшит ситуацию — тогда она поймет, что я боюсь с ней разговаривать, и начнет строить предположения почему, а я всю ночь не буду спать, паникуя из-за того, что бы она мне, вероятно, сказала. Нет, лучше разобраться во всем сейчас и покончить с этим. Если она передумала не подавать в суд на возмещение ущерба, Бретт и команда Eden должны знать.

Я тщетным усилием пытаюсь сдержать дрожь в голосе:

— Да, миссис Лю. Здравствуйте.

Ее голос звучит приглушенно и слегка гнусаво. Она что, плакала?

— Джуди, я звоню из-за того, что… Ох, мне все это нелегко говорить.

— Миссис Лю, мне кажется, я знаю…

— Мне утром звонила женщина по имени Адель Спаркс-Сато. Она хотела знать, сохранились ли у меня черновые тетради Афины и не могла бы она на них взглянуть.

Она делает такую паузу, что я сама вынуждена переспросить:

— Да-да? И что?

— Она, как бы это сказать… намекнула, что вы похитили у Афины последнюю книгу. И она хотела просмотреть Афинины блокноты, нет ли там каких-то доказательств того, что Афина работала над этим замыслом.

Я прижимаю руку ко лбу. «Вот и оно». Все кончено. Я думала, что она звонит насчет «Матери-ведьмы», но все гораздо хуже.

— Миссис Лю, я не знаю, что и сказать.

— Я, конечно, сказала ей «нет».

Мое сердце чутко замирает. Госпожа Лю продолжает дальше:

— Я не люблю, когда незнакомые мне люди… В общем, я попросила ее дать мне немного времени на раздумья. А сама решила, что сначала не мешало бы поговорить с вами.

Она снова делает паузу. Я знаю, о чем она хочет спросить; просто у нее не хватает смелости сказать напрямую. Я представляю себе, как она сейчас стоит у себя на кухне, впившись ногтями в ладонь, и пытается вслух высказать предположение, что последний человек, который видел ее дочь живой, вероятно, украл и ее шедевр.

— Джун… — Голос у миссис Лю срывается. Я слышу всхлип. — Джун, вы же знаете, как я не хочу открывать эти тетради.

И дальше невысказанный вопрос: «Есть ли у меня на это основания?»

Поверьте, в этот момент я хочу признаться.

Это было бы самое лучшее, самое подходящее время, чтобы сознаться во всем. Мне вспоминается наш последний разговор два года назад, когда я посещала ее дом. «Я так сожалею, что не смогла прочесть ее последний роман, — посетовала миссис Лю, когда я уже вставала уходить. — Афина так редко мне раскрывалась. Читать ее работы — это не то же самое, что знать ее мысли, но это была та ее часть, которую она решила мне открыть».

А я это у нее вырвала. И лишила мать последних слов, произнесенных ее дочерью. Если сейчас сказать правду, миссис Лю, по крайней мере, получит эти слова обратно. И увидит те усилия, которые наполняли последние годы жизни Афины.

Но сломиться я не могу.