Милый Каин - Игнасио Гарсиа-Валиньо

— Карлос, так получилось… но он ведь не специально, — попыталась возразить Кораль.

— Не специально? Хрен там! Ты его теперь еще защищать будешь! Он у нас, конечно, никогда ничего плохого не делает. Ангелочек, да и только. Все само собой получается, а он как бы и ни при чем. Спрашивается, как нам теперь быть? Сидеть сложа руки и ждать, пока он еще что-нибудь натворит так же случайно?

В ответ Кораль только сокрушенно покачала головой, похлопала себя по карманам и достала пачку сигарет. Она закурила, а Карлос тем временем даже не сел, а скорее рухнул на диван.

Омедас обдумывал все, что увидел и услышал сейчас. Он сопоставлял это с тем, что успела рассказать ему Кораль про поставленный на плиту аквариум — подарок Карлоса. Постепенно в его сознании стала вырисовываться некая целостная картина. Впервые за все это время в цепочке совершенно случайных, разрозненных фактов стал прослеживаться какой-то порядок и общий смысл.

— Я полагаю, нам следует внимательно обдумать и обсудить то, что произошло и продолжается сейчас, — сказал он. — Кстати, у меня нет ни малейших сомнений в том, что здесь творится нечто неординарное.

Карлос и Кораль смотрели на него, явно не понимая, к чему он клонит. Психолог продолжал рассуждать вслух:

— Вы разве не заметили, что Нико всегда наносит удар в одну и ту же точку? Ощущение такое, что он вбил себе что-то в голову и стремится к своей цели любой ценой.

— Какая цель, к чему стремится? Ничего не понимаю, — сказала Кораль.

— На кого всегда направлены выходки Николаса? Давайте вспомним. Кто подарил ему аквариум с рыбками? Чью собаку он убил? На кого набросился тогда в машине?

Карлос мрачно смотрел на Хулио.

— Ты хочешь сказать, что все это сын затеял против меня? Тогда, спрашивается, что я ему плохого сделал?

— Этого я не знаю, но думаю, что… — На этом месте Омедас замолчал.

Кораль выглядела не менее удивленной и смущенной, чем ее муж.

Через несколько секунд Карлос пришел в себя и напустился на Хулио:

— Он, видите ли, думает! Мало ли что ты там придумал!

Если что-то знаешь, так говори. Но по-моему, ты и сам ничего не понял. Никакого специального плана у Николаса нет. Это говорю тебе я, его отец. Ему просто нравится издеваться над нами, вот он и делает это в свое удовольствие. Мальчишке все равно, кому будет плохо — мне или Кораль. Думаешь, он не видит, как она мучается? Нет, я уверен, что сын просто решил довести всех нас и ни перед чем не остановится ради достижения этой цели.

Точно такой же точки зрения еще недавно придерживался и сам Хулио Омедас. Но сейчас, по прошествии нескольких сеансов психотерапии и, главное, после того, как ему довелось присутствовать при семейном скандале, он стал склоняться к другой гипотезе, более того, был готов отстаивать ее перед лицом любой критики.

— Успокойся, соберись с мыслями и покопайся в памяти. Уверен, немного подумав, ты не станешь отрицать, что все его некрасивые поступки и вроде бы необъяснимые проявления жестокости на самом деле направлены только против тебя. Это не может быть простым совпадением. У него явно есть план, какие-то намерения и расчеты.

— А как же Кораль и ее раны? Или ты не знаешь, что у нас здесь сегодня случилось? Кто стал жертвой его последней выходки — она или я?

— Долго искать объяснений не потребуется. Николас поставил аквариум на плиту для того, чтобы продемонстрировать тебе свое отношение и показать, что он думает по поводу твоих подарков. Другое дело, что рассчитать, как именно пойдут события дальше, было невозможно. Ему и в голову не могло прийти, что Кораль первой вернется в кухню и аквариум взорвется именно в тот момент, когда она окажется рядом. Я уверен, что в его планы не входило причинить матери боль, а уж тем более ранить ее.

— Слушай, Хулио, не пытайся навесить на меня всех собак. Я этому мальчишке ничего плохого не сделал и не виноват в том, что он растет таким.

— А я тебя ни в чем и не обвиняю.

В этот момент в холле раздался какой-то грохот. Люди, сидевшие в гостиной, вздрогнули от неожиданности. Им показалось, что там, за дверью, упал какой-нибудь стол или даже шкаф. В следующую секунду послышался испуганный крик Дианы. Карлос первым делом подумал, что Нико выбрался из сарая и решил сорвать злость на сестренке. Кораль же была уверена в том, что это просто невозможно. Николас ни за что бы не стал пугать и уж тем более бить сестру.

Первым пришел в себя Карлос. Он вскочил с дивана и в два прыжка очутился в холле. Все оказалось не так страшно, как он поначалу предположил. Диана просто-напросто уронила здоровенный горшок с геранью, стоявший на перилах крыльца. Она каталась на роликовых коньках и ухватилась за него, когда стала падать. Все крыльцо, порог и даже часть холла были засыпаны жирной черной землей.

Диана увидела отца, проникновенно улыбнулась ему и сделала вид, что не имеет к случившемуся ни малейшего отношения. Карлос с облегчением вздохнул, поднял ее с пола и крепко обнял.

Николас продолжал наблюдать за домом через подзорную трубу. Когда родители вышли проводить гостя к воротам, было уже почти темно. Тем не менее Нико удалось разглядеть их лица. Судя по всему, дела у них там обстояли неважно. Родители и психолог выглядели уставшими и недовольными друг другом. Омедас коротко попрощался с Карлосом и Кораль, махнул им рукой и вскоре скрылся из виду.

Нико продолжал наблюдать, как родители возвращались по дорожке обратно к дому. Было похоже, что они продолжали ругаться, пусть не столь энергично и эмоционально, как раньше. О чем они говорили, расслышать было невозможно, зато Нико отлично видел, что отец и мать старались не глядеть друг на друга.

В какой-то момент отец развел руками и бессильно опустил их, явно не зная, что сказать в ответ на какие-то слова Кораль. Та несколько раз отрицательно покачала головой, не соглашаясь с каким-то его предложением, более того, в следующую секунду совсем отвернулась от мужа. Наконец они вошли в дом — сначала Кораль, а затем Карлос, не забывший перед этим погасить свет на крыльце.

«Интересно, они что, действительно не выпустят меня отсюда до утра?»

Она лежала на боку, лицом к стене, и даже не обернулась, когда в спальню вошел Карлос. Он снял махровый халат, положил его на кресло и сел на край кровати. Прошло уже больше часа с тех пор, как психолог уехал. Карлосу по-прежнему было не по себе от всего того, что наговорил ему Хулио. В нем кипели эмоции, он хотел что-то возразить, но при этом чувствовал себя невероятно одиноким и потерянным. Карлос вдруг отчетливо ощутил, что Кораль его не любит. Она не собирается ни утешать мужа, ни тем более соглашаться с его точкой зрения по поводу методов воспитания сына.

— Диана уже уснула, — негромко произнес он. — Господи, сколько раз мне пришлось сегодня спеть ей любимую песенку. Она так перенервничала, что никак не могла уснуть.

— А Нико?

На эти слова Карлос ничего не ответил.

Кораль резко обернулась к нему и спросила:

— Я так понимаю, он по-прежнему там, в сарае?

Карлосу стало не по себе от той враждебности, с какой были произнесены эти слова.

— Ничего страшного. Там вполне хватит места, чтобы лечь и поспать. Одеяло я ему оставил. Пусть посидит и поразмыслит над своим поведением. Думаю, это пойдет ему на пользу.

Кораль отбросила одеяло и накинула на плечи халат. Карлос демонстративно смотрел в другую сторону.

Если ему и удалось не встречаться взглядом с женой, то скрыться от ее гневного голоса было никак не возможно:

— Ты что, сдурел? Совсем спятил! Так и будешь его там держать, как в тюрьме?

Карлос вздрогнул, и в этот момент его пронзила страшная боль. Ему показалось, что все напряжение, накопившееся между ним и Кораль, разрядилось в одной-единственной вспышке молнии, которая ударила ему в спинной мозг. У него не было ни сил, ни желания продолжать этот спор.

— Послушай, мы никогда не были с ним в достаточной мере жесткими и последовательными, — попытался он успокоить жену, прекрасно понимая, что напрасно теряет время, что сейчас никакие его слова не смогут остановить ее. — В этом и заключается наша ошибка. Мы все время ведем себя двойственно по отношению к собственному сыну. Нужно сменить тактику. Мы должны…

— Что? — перебила его Кораль. — Я просто ушам своим не верю! Неужели ты говоришь это мне?

Карлос положил ладонь на шею и замер в той позе, в которой ему было не так больно.

— Пусть подумает о том, что натворил, — почти жалобно произнес он.

— Ну уж нет, дорогой. Ты меня, конечно, извини. Нико — мой ребенок, и я не позволю тебе так обращаться с ним. — Она вышла из комнаты и с силой захлопнула за собой дверь.

Этот звук обрушился на барабанные перепонки Карлоса, как взрывная волна. Мысленно он проклял и Хулио, и тот день, когда встретил его, и тот час, когда ему пришло в голову попросить психолога о помощи.