Время пепла - Дэниел Абрахам

Сэммиш проглотила извинение. Она не понимала, что сделала не так. Если вообще что-то сделала. Арнал пододвинул к печке маленький деревяный стульчик и остановил льющую воду маленькую помпу. Струйка на камне иссякла. Сэммиш смотрела, как вращается тонкий зубец точила и облетают последние капли. Будто предзнаменование.

– Я, эмм, решился на перемены, – не глядя на нее, произнес Арнал.

– Я могу набирать больше ножей, – сказала Сэммиш. – Я еще не ходила по хозяйствам Речного Порта. Там в половине домов готовят на собственных кухнях. Буду выходить на заре и каждую неделю доставлять вам дюжину сверху.

Арнал взмахнул ладонью, и она смолкла.

– Ты ни при чем. Со мною беда. Руки слабеют. Уже несколько месяцев как одрябли. И начинают трястись. Видишь?

Как только он об этом сказал, увидела. Раньше Сэммиш не присматривалась к пальцам точильщика. Толстым и заскорузлым по всей длине. Там, где желтые ногти соединялись с кожей, плоть побелела и растрескалась, как упавшая плитка. Подрагивание наводило на мысли о листьях под легким ветерком или о пламени свечки на сквозняке. Мастер уловил, что она смотрит на пальцы, и улыбнулся – с горечью.

– Вы показывались лекарю?

– С первого снега завариваю лечебный чай каждый вечер. Ненадолго помогло. Но теперь стало хуже, а отвар на вкус как ослиная моча. Я больше не могу трудиться как следует. В таком состоянии – никак. Ты ничего плохого не сделала. Просто я постарел и пора уступить дорогу.

– Ох, – сказала она.

– У меня есть сын, работает у лудильщика в Коптильне. У сына есть где поставить койку, и он разрешил мне к нему приткнуться. Может, сумею помаленьку помогать в мастерской, в дни, когда получше себя буду чувствовать. Но с этим делом, – он окинул жестом свой сарайчик, точильный камень, помпу и мутную воду с песком, – я кончил.

– Понятно, – сказала Сэммиш. Ее голос звучал спокойно, учитывая, как заметались мысли. К такому повороту она была не готова. Никак не догадывалась, что подобное может случиться.

– Эту пару лет ты здорово на меня поработала, – продолжал он. – Ты умненькая, а самое главное – надежная. Наверняка найдешь себе место, где с лихвой перекроют жалкие гроши, которые ты у меня получала.

– У вашего брата?

Арнал вопросительно наклонил голову.

– Ваш брат заведует трактиром, – пояснила Сэммиш. – А я научилась разбираться в отметках для ставок. Он себе часом никого не подыскивает?

Арнал опустил на колено дрожащую руку. В тоскливых глазах стояла жалость то ли к ней, то ли к себе, то ли к тому, как им подобных перемалывают жернова этого мира.

– Я у него спрошу, – сказал он, и по интонации это значило «нет».

Арнал подобрал котомку, развязал и стал осматривать ножи, вытаскивая их по одному. Теперь, зная о тряске в руках, она подмечала, как трепещут лучики света на железных гранях. Закончив, он отсчитал полдюжины медных монет. Пять старинных, с лицом князя Осая. Одну свежей чеканки – блестящую и несущую профиль Бирна а Саля. Точнее, она догадывалась, что, судя по всему, это он. Отпечаток выглядел не слишком похожим.

– Давайте вечером зайду за ножами, – предложила она.

– Подождут до завтра. Вдруг запоздаем и кожевники успеют унести выручку? – Он пожал плечами. «Теперь-то какая разница?»

– Тогда до завтра, – сказала Сэммиш. Уходя, она услышала поскрип помпы и шелест воды.

В последний, видимо, раз. Она свернула на восток, домой, в Долгогорье. Ноги отбивали согревающий на ходу ритм. Она размышляла о том, что теперь придется доставать деньги каким-то другим способом. Придется выспрашивать, нет ли у кого работы. А что она умеет? В чем сильна? Не сказать, будто Сэммиш одолевали тоска, унижение или потерянность. Она лишь сознавала их данность, принимала – и держала внутри под замком. Жилье в Притечье, работа в пивной, собственная постель. Все завертелось и разлетелось по сторонам, как кусачие снежинки, подхваченные ветром. Было больно, но не так остро, как она опасалась. Будто бы знала заранее, что мечта – это сон и однажды придет пора просыпаться. Разница между тогда и теперь была только в том, что эта пора наступила.

– Жестко с тобой приключилось, – выдыхая пар, заметила Алис во время прогулки. Одним из тех вечеров, когда ночевала в Долгогорье, а не торчала невесть где, куда заносила работа. У нее на шее красовался новенький красный шарф, а плащ из стеганой кожи так и просил, чтобы кто-нибудь оглоушил владелицу и его снял. Свинчатой дубинкой Алис потряхивала, как какой-нибудь зеленогорский хлыщ прогулочной тростью.

Сэммиш пожала плечами.

– Бывает.

– Бывает разное. Не всегда хорошее.

От других людей не ускользали ни время, проводимое Алис за пределами округа, ни деньги, прилипавшие к ее рукам. Сэммиш наслушалась и усмешек, и пересудов, и выдумок. Тетка Шипиха взяла Алис в тайные убийцы. Алис во дворце встретила девушку с точно такой же внешностью, и они поменялись местами. Она трахается с богатеем из Камнерядья, которому нравится держать на коротком поводке разбитную долгогорку. Ничего из этого не было правдой, но все подразумевало, что с Алис происходили какие-то странности. Она больше не укладывалась в Долгогорье, как раньше.

Для Сэммиш отныне существовало как бы две Алис. Сердитое, ранимое, прекрасное, смешливое и мягкое создание, по которому она молча тосковала уже долгие месяцы, и эта девица – полубандитка-полущеголь, которая старалась с ней чаще общаться, ведь Сэммиш знала истину ее превращения, и вдобавок Алис особо не с кем было поговорить.

Сэммиш понимала, что это самообман, но не могла избавиться от ощущения, будто первая Алис еще прячется где-то в городе, может, даже в родном Долгогорье. Зайди в нужную корчму или на рынок, попади к ней домой в подходящее время – и она окажется там, где всегда, где обычно. Они надерутся вдвоем горячим вином у театра, срежут пару кошельков и похохочут.

– Я имею в виду, – сказала настоящая, идущая рядом девушка, – не стоит из-за этого вешать нос. Я проявляла сочувствие.

– Извини. Я, наверно, не в том настроении.

– А ну как я тебя выручу, – сказала Алис, понизив голос до шепота. – Мы кое-кого ищем в Речном Порту. Не скажу зачем, но это сынок из купеческой семьи. Зовут Гаррет, и толком о нем ничего не известно.

Очевидные выводы из ее слов стелились перед Сэммиш, точно ковер. Загадочный молодой человек был новым интересом Андомаки и залатанного и стал бы новым заданием Дарро, если бы тот не погиб. Новой тычкой. И если Сэммиш согласится помочь, объедки со стола перепадут и ей. Воспринимать это так ершисто было не