Модус вивенди - Дарья Кузнецова

— Предлагаю вернуться к этому разговору на обратном пути. Тогда нам уже точно не надо будет спешить.

Это замечание я предпочла не комментировать, сделав вид, что не услышала. Еще не хватало мучительно краснеть весь вечер, вспоминая подобные намеки! Тем более и без них у меня, кажется, хватит поводов для смущения, особенно если Одержимый того пожелает.

Во дворце царило оживление. Не знаю, как я это почувствовала, просто войдя в один из бесчисленных холлов огромного строения: здесь было безлюдно, только единственный лакей встретил нас и забрал верхнюю одежду. Но, в пику предыдущему визиту, казалось, что где-то совсем рядом, буквально за стеной, кипит жизнь.

Задать Ветрову вопрос о масштабах мероприятия я не догадалась — как-то не до того было, новостями и прессой после возвращения от варов не интересовалась принципиально (это тоже было обязательной частью отдыха), поэтому сейчас следовало ожидать сюрприза. Впрочем, я предполагала, что сегодняшний бал будет гораздо более пышным, чем предыдущий. В конце концов, в прошлый раз это была просто вечеринка для друзей перед ответственной поездкой, а сегодня — торжество победы. Пусть в масштабах космоса небольшой и на первый взгляд довольно незначительной, но именно из таких побед складывался успех всего существования Империи. И это если не вспоминать, что цесаревич лично был заинтересован в успехе и именно его инициативой была эта миссия.

По дороге я опять отметила ту легкость и уверенность, с которой Одержимый ориентировался в бесконечных лабиринтах дворца. Мы неторопливо шли, по дороге размеренно беседуя о какой-то малозначительной ерунде, и почти никого не встречали. Несколько раз попадались охранники, здоровавшиеся с моим спутником по уставу. Один раз встретился незнакомый мужчина в штатском, с которым Ветров поздоровался как со старым знакомым. Но меня представлять не стал и вообще поспешил поскорее расстаться с этим типом.

— Кто это был? — полюбопытствовала я.

— Это? Один из тех, кто руководит местной охраной. Он из Департамента внутренней безопасности, — пояснил Ветров.

— А почему ты так быстро от него сбежал? У меня сложилось впечатление, что вы неплохо знакомы.

— Вот поэтому и сбежал. Поверь, общение с Измайловым тебе бы не понравилось.

— Знакомая фамилия, — задумчиво протянула я, напрягая память. — Погоди! Лев Анатольевич Измайлов, его еще Львом-Людоедом зовут, это был он? — Я подняла удивленный взгляд на своего спутника. — А откуда ты его знаешь?

— Доводилось пересекаться по службе, — уклончиво ответил Одержимый. — Мне кажется, или тебя встреча с ним не впечатлила? — с усмешкой уточнил он, а я в ответ пожала плечами.

— Я не знакома с ним лично и не так много о нем знаю. В основном непроверенные слухи. Поначалу производит вполне положительное впечатление.

— Ты не перестаешь меня удивлять, — заметил ротмистр. — Обычно все отмечают холодный пронзительный взгляд и мертвую усмешку.

— Более пронзительный взгляд, чем у Одержимых, сложно представить, — насмешливо заметила я. — А в остальном… Он кажется умным, сдержанным, серьезным человеком, не склонным к пустословию и не чуждым понятиям чести и благородства. Мне кажется, это важные достоинства, особенно для человека, занимающегося подобной деятельностью. А это его прозвище мне всегда казалось глупым. И вообще, не мне тебе рассказывать, что у страха глаза велики.

— Ну не скажи, в некоторой степени его так прозвали за дело. Не видела ты, что с людьми бывает после его допросов. И это при том, что он не применяет никаких калечащих методов и почти не пользуется техническими средствами, просто разговаривает, — со смешком заметил Ветров. Мне почудилось, или в его голосе проскользнуло нечто, похожее на зависть? Или, по меньшей мере, на искреннее восхищение.

— Моего отца тоже прозвали Кровавым за дело, но чудовищем он от этого не стал, — возразила я, пожав плечами.

— Кхм. Да, действительно, об этом я не подумал. Все никак не получается связать тебя с Чаловым. Представляю, что бы он со мной сделал за порчу единственной дочери! — улыбнулся мужчина.

— В свете всей предыстории, как ни стыдно мне это признавать, он бы сказал тебе спасибо, — улыбнулась я в ответ. — Во всяком случае, Савельев явно склоняется именно к этому варианту. Он не говорил?

— Нет, мы с ним… о другом беседовали, — отмахнулся ротмистр. — А вообще да, забавное получается стечение обстоятельств. Кто бы мог подумать тридцать лет назад, что мы с ним так породнимся. Жалко, нет возможности услышать его собственное мнение на сей счет, — хмыкнул он.

— Жалко, — эхом откликнулась я, и на некоторое время мы замолчали.

Отца не любили многие. Особенно иностранные дипломаты и искренне презираемые мной местные либералы. Его осуждали, клеймили страшными словами, и «Кровавый Генерал» были еще самыми мягкими.

Порой в человеческой истории наступают моменты, когда для сохранения порядка необходимо кого-то умыть кровью. Так было, так есть и так будет, пока решительно все человечество вдруг не повзрослеет в морально-историческом смысле. Такова несовершенная человеческая природа, что не всегда и не все понимают по-хорошему. Некоторые воспринимают терпение, мудрость и стремление найти компромисс как проявление слабости. И если в острые опасные моменты находится тот, кому хватает силы воли и личного мужества на решительные действия, порядок восстанавливается очень быстро, но весь «цивилизованный» мир начинает спускать на него собак. А если такого человека не находится, все быстро летит в тартарары, весело подпрыгивая на ухабах.

Генерал Чалов был гениальным стратегом, а еще — человеком, придерживавшимся очень жестких политических взглядов. Для него Империя была всем, и ему было не жаль за нее ни своей, ни чужих жизней. И после его действий во Вторую колониальную, после жестокого подавления восстания Четырех Звезд, положившего той войне конец, он стал в глазах общественности пугалом и главной страшилкой, на некоторое время затмив даже Одержимых. Кровавым Генералом. Потому что именно он отдал тот приказ, по которому с карт галактики стерли одну из обитаемых планет. Она никуда не исчезла, просто живого на ней не осталось. Не Император — командир, руководивший этой операцией. Его Величество наверняка был в курсе, и все происходило с его ведома и одобрения. Но, зная отца, я была уверена, что он добровольно взял на себя этот груз и эту ответственность.

Да, бесчеловечно. Да, безжалостно. Да, погибли миллионы разумных существ, многие из которых были мирными гражданами. Но это прекратило войну, грозившую затянуться на годы и годы, это сохранило страну. Войну прекратил страх. Колонии как-то вдруг решили, что не так уж плохо живется им в лоне Империи.