Модус вивенди - Дарья Кузнецова

До сих пор мне казалось, что это просто жизненный эпизод — нерадостный, но поучительный. Да, сглупила, безответно влюбилась в не самого достойного человека, а он просто этим пользовался и с самого начала не воспринимал меня всерьез. Я даже тогда, когда это поняла, не слишком-то страдала; переживала, плакала, но ни в коей мере не считала жизнь конченой и успокоилась довольно быстро. И уж точно не думала, что несколько злых слов наложили на мою жизнь такой отпечаток. Я даже не помнила толком, что именно он мне сказал! Просто подтвердил мои собственные мысли, и я удивительно легко это приняла и не думала спорить.

Правда, не злилась я даже сейчас. Было гадко и неуютно и не хотелось об этом помнить. А еще пробирало холодком от мысли, что, если бы в мою жизнь не ворвался Ветров со своей бесцеремонностью и обширным опытом, я бы так и не узнала, что бывает совсем иначе.

Ночную сорочку Игорь у меня отобрал. Я только достала вещь из ящика комода, а через мгновение ее уже вертел в руках Одержимый с настолько насмешливо-скептическим видом, что мне стало очень неловко.

— Это что за саван? — насмешливо уточнил он, безжалостно сминая в комок тонкую белую ткань.

— Это моя ночная сорочка, — обиженно проворчала я, предпринимая попытку отобрать одежду. В общем-то, могла и не пытаться. Ветров просто аккуратно перехватил меня поперек талии и, пользуясь преимуществом в физической силе и росте, преспокойно отшвырнул сорочку в дальний угол комнаты, а меня утащил к кровати.

— Я, честно говоря, после пижамы был уверен, что удивить меня тебе не удастся, — весело хмыкнул он. — Оказывается, это было еще не самое страшное. Вета, это не ночная сорочка молодой привлекательной женщины, это погребальный саван старой, очень старой девы. При виде такого безобразия у любого мужика все опустится, и я сейчас не только про руки.

— Игорь! — я опять смущенно вспыхнула.

Такое впечатление, что ему нравится вгонять меня в краску.

— Спасибо, я пока помню свое имя, — язвительно отозвался он, устраивая меня у себя в охапке. — Наверное, потому, что успел эту гадость вовремя отобрать.

— Ты издеваешься? — устало вздохнула я.

— Это ты издеваешься, — возразил он. — Выброси эту мерзость, а то я сам ее сожгу. Вот интересно, почему нижнее белье у тебя вполне человеческое, а тут такое? Ладно, не отвечай, это был риторический вопрос, а то ты сейчас еще драться полезешь. Спи, — велел он, целуя меня у основания шеи. — Да, чуть не забыл! Через неделю цесаревич устраивает прием в твою честь, имей в виду. А вот теперь точно спи.

Я хотела высказаться насчет неурочного часа для сна — время еще не подобралось к полудню, — но промолчала. Потому что стоило расслабиться, и усталость навалилась плотным тяжелым одеялом, напомнили о себе неприятные тянущие ощущения в мышцах. А еще в крепких объятьях мужчины было слишком уютно, чтобы лишний раз шевелиться.

И, уже засыпая, я подумала, что, наверное, все к лучшему. Что мне очень повезло, когда этот мужчина появился в моей жизни, и вообще довольно глупо рваться из его рук, если в них так хорошо. И если построить нормальные отношения по привычному сценарию не получилось, то вполне логично попробовать что-то другое. И даже если во мне сейчас говорит пресловутый страх одиночества, может, это не так важно? Если мне хорошо и Игоря явно все устраивает, зачем копаться в мотивах?

Спала я долго, хотя просыпалась неоднократно; с этими варскими технологиями отвыкла от нормальной кровати, да и общество мужчины добавляло непривычных ощущений и неудобств. Он постоянно норовил подмять меня под себя, прижать покрепче и слегка придавить, чтобы не дергалась, а мне от всего этого то становилось душно, то нечем было дышать, то затекали в неудобном положении конечности. Но, впрочем, даже несмотря на это не возникало желания оказаться в собственной постели в одиночестве, потому что неизменно удавалось найти удобное положение и опять становилось хорошо и уютно.

Потом я проснулась, когда Ветров уходил. На мое сонное недовольное бормотание он ответил ласковым поцелуем и обещанием вернуться вечером после службы. Потом меня разбудил вызов через нейрочип, и какая-то незнакомая женщина допытывалась, действительно ли я собираюсь выходить замуж. И я, кажется, ответила утвердительно, но в духе Одержимого — довольно невежливо.

В итоге толком проснуться я сумела уже во второй половине следующего после возвращения домой дня, ближе к вечеру, проспав в общей сложности больше суток. Голова была тяжелая и пустая, а вернее, монолитно-чугунная. Та же самая ленивая тяжесть растекалась и по всему телу, но я все же сумела выдрать себя из объятий одеяла, одеться и добрести до ванной. Отражение в зеркале полностью отвечало состоянию: заспанная, всклокоченная, помятая, с отчетливым следом от складки подушки на щеке. А умывшись и окончательно открыв глаза, обнаружила на коже шеи и плеч несколько странных красных пятен разной интенсивности. Поначалу растерялась и даже забеспокоилась, не подцепила ли еще какую-нибудь заразу на планете у варов, пока наконец не сообразила: подцепила. И заразу эту зовут гвардии ротмистр Игорь Владимирович Ветров, потому что явно именно его губами были оставлены эти отметины.

Пришлось смазывать пострадавшие места ранозаживляющим гелем и менять привычное и любимое платье на другую одежду — юбку и, главное, водолазку с высоким горлом, чтобы скрыть все следы. Попутно я вспомнила о странном разговоре с незнакомкой и решила проверить, приснился он мне или нет. Оказалось, не приснился и вызов пришел из императорской канцелярии. Кажется, Одержимый очень ответственно подошел к решению вопроса с женитьбой и затягивать этот процесс не собирался.

В кухне, куда я спустилась, придав себе пристойный вид, обнаружился Савельев, как раз кормивший Македу.

— Матвей Степанович, Ваше Величество, добрый вечер, — улыбнулась я при виде знакомой картины. — Извините за вчерашнее, я…

— Да что вы, Вета Аркадьевна, — с неожиданной улыбкой отмахнулся старик и заговорщицки подмигнул. — Все понимаю, дело молодое. Да и давно пора, уж простите старика, что нос сую. А то что за глупости? Все одна да одна, только бумажки с ксеносами на уме…

— Кхм. Да уж, — смущенно кашлянула я, принимаясь за варку кофе. А потом спросила неожиданно даже для самой себя: — Матвей Степанович, а как вы думаете, сложится у нас что-нибудь?

— Да кто ж наперед может знать? — рассудительно отозвался он, пожимая плечами. — У Ветрова вашего голова горячая, бедовая, но зато приделана правильным концом. Да и человек он, по всему видно, хоть и непростой, но хороший. Ну так и вы сама с характером и бесом на плече, тут еще не всякий мужик выдержит. Даст Бог, сладится, — резюмировал Савельев.