Русский рай - Олег Васильевич Слободчиков

Служащий кивнул и вышел, хлопнув дверью. Кусков спросил:

– Кто это?

– Оська Волков – камчатский промышленный из новоприборных контрактников. – «Всем нужна революция!» – передразнил его Тимофей. – Бостонцы смуту сеют, спрашивают: не надоело ли нам зависеть от России?

– А вы что? – настороженно спросил Кусков.

– Прикидываемся, что не понимаем. – Скривил тонкие губы Антипатр. – А на уме держим, что без России они нас оберут до нитки, пустят по миру нагишом, еще и посмеются над дураками. Нынче сами скрываются от англичан иногда даже под флагом Компании, что отец запретил настрого. Им всем очень не нравится, что вы построили крепость, и они пугают гишпанцев, что Россия их завоюет. Как же? Вдруг станем обходиться без посредников, начнем торговать с Калифорнией?! Каких барышей лишатся…

– Да, уж! – Громко вздохнул Кусков. – Влезли между молотом и наковальней, между бостонцами и гишпанцами. Если бы не ненависть к ним здешних народов, не знаю, как бы держались.

Неудачный в промыслах для первых русских калифорнийцев 1812 год потрясал  Российско-американскую компанию многими несчастьями. В пути к Камчатке умер, посланный на смену Баранову коллежский асессор Кох. Вместо него, на «Неве» под  командой лейтенанта Подушкина, был отправлен коллежский советник Борноволоков.  Плаванье было на редкость трудным, шлюп унесло в сторону от курса, экипаж  перессорился, а 9 января 1813 года «Нева» разбилась у мыса недалеко от Ситхи. Из  девяноста человек экипажа и пассажиров спаслись двадцать четыре. Подушкин выжил,  был спасен груз на 250000 рублей, а Борноволоков погиб в нескольких милях от Ново-Архангельска. «Святой Александр Невский» разбился на Курилах, бриг «Беринг» в своем  первом дальнем походе был выброшен штормом на один из Сандвичевых островов.

– Англичане заняли факторию в устье Колумбии, обобрали мехоторговца Астора, благодетеля нашего, несколько его кораблей конфисковали, остальные сожгли и потопили островные индейцы. Вот вам еще одна новость! – добавил Тараканов и, помолчав, сообщил Кускову: – Но есть и хорошие вести из Петербурга: Россия помирилась с Гишпанией и объединилась с ней против Франции. Так что теперь военным конфликтам между вами и пресидио быть не надлежит. Но бобров в Бодеге нет, а в гишпанские воды Сан-Франциско ходить самовольно не велено. Мы пытались договориться с губернатором о совместном промысле, – пока не соглашается…

Сысой вышел из торгового дома, чтобы проследить за разгрузкой пшеницы, а управляющий повел Антипатра и Тимофея смотреть строившуюся крепость. Русские служащие и партовщики с мешками на плечах вереницей поднимались по тропе с берега бухты, где стояла корабельная шлюпка, двое разгружали ее.

– Что стоишь, разинув рот? – Незаметно со спины к Сысою подошел Василий и дернул дружка за плечо. Лицо его было обеспокоенным. – Сходи вместо меня с партией на Ферлоновы камни?! – взмолился. – Уж очень хочется вырастить рожь, а без меня она сгниет. Кусок говорит, если ты согласишься, он оставит меня при крепости.

Сысой пожал плечами, отказывать товарищу не было причин.

– Не забывай, что дом тоже строить надо, а ты днюешь и ночуешь при своем поле.

– Не забуду! – пообещал товарищ. – Скажешь главному, что согласен?

Кадьяки сильно заскучали на строительных работах и на юколе, им даже свежей рыбы не хватало. Чтобы упредить мор среди партовщиков от недостатка природной пищи, Кусков решил отправить партию на острова для промысла сивучей, котов и птиц. Сысой тоже так устал от строительства, что с тайной радостью заменил в партии передовщика Васильева.

Бриг принял на борт два десятка кадьяков с байдарками и высадил их возле островов, расположенных против входа в залив Сан-Франциско. На них не было никакой растительности, один возвышался над морем невысокой горой с пологими склонами. Тысячи сивучей и морских котов лежали на камнях, дрались и громко ревели. Вершины островов были облеплены птицами. Ветер доносил до брига терпкий запах морских зверей. Вдыхая его всей грудью, партовщики ожили, глаза их заблестели, движения стали быстрыми и уверенными. Они торопливо перевезли на сушу груз, побросали на камни мешки, корзины и азартно кинулись за добычей. Бриг поднял якорь, взяв курс на Бодего для зимовки и ремонта.

Сысой вытянул из воды и перевернул вверх днищем большую байдару, осмотрелся с тоскливым видом. «Вот тебе и Ферлоновы камни, – подумал, – ни воды, ни дров». Он знал, что воду для питья придется возить с рек, а путь до них не близкий. Небо было затянуто тучами, моросил дождь. Сквозь рев морских зверей доносились крики ар. Они срывались с мест, беспокойно кружили над выгруженными вещами. Опять надо было выживать, но это показалось передовщику приятней, чем с утра до вечера рубить и тесать лес. Оглядывая камни, где никогда не был прежде, Сысой вдруг с удивлением почувствовал, что прежняя пустота в душе, алкавшая новых мест и приключений, наполнилась, ни плыть, ни идти уже никуда не хочется. Разве, отдохнув, вернуться в Росс?!

Он вздохнул, нашел углубление среди камней и стал расстилать кожи, чтобы собрать дождевую воду. Только после этого поставил палатку, перенес в нее разбросанные вещи партии, затем зарядил дробью утятницу, выстрелил, пустив веретено дыма по воде, неспешно собрал полдесятка убитых птиц и стал щипать их.

К вечеру партовщики вернулись, веселые и радостные, начали свежевать туши убитых зверей. Сысой развел костер из сивучьих костей и жира, повесил над огнем котел с морской водой, стал варить себе птиц, кадьяки пекли сивучину. На другой день передовщик начал строить землянку из камней.

По уговору, бриг вернул его партию в Росс к Рождеству с добычей подвяленной птицы, сивучьего мяса, шкур, горл, кишок, из которых шили плащи и камлайки. Был хмурый по-калифорнийски зимний день, Береговой хребет покрывали тучи….

– Ну и как твоя рожь? – первым делом спросил Василия, подошедшего к бригу на байдаре.

– А сгнила! – ответил друг, задрав голову. – Наверное, надо было сеять озимь после Крещения, не в ноябре.

– А наши как? – Сысой принял бечеву и помог Василию влезть на палубу.

– Живы-здоровы! Петруха избу строит, но охотней работает в кузнице. – Василий оглядывался, кивая знакомым и продолжал: – стены срубили в лапу, венцы положили сырые, без мха, как амбар. Пусть сохнут. Кое-как, наспех накрылись корой. Продувает, в ливни течет из щелей, но все равно лучше, чем скопом в казарме. Теперь, с тобой, быстро переберем стены, проконопатим и накроемся.

Ульяна встретила Сысоя возле кузницы. Рядом с ней стоял сын, по виду только