Неизвестный Рузвельт. Нужен новый курс! - Николай Яковлев

Президент с большим чувством юмора рекомендовал обратить собранные средства на погашение государственного долга. Финансовая община чуть не задохнулась от бешенства: президента постоянно поносили за громадный рост государственного долга. Монополистам, держателям государственных бумаг и самым ожесточенным критикам дефицитного бюджета предоставлялась возможность за свой счет сократить долг, к чему они давно призывали!

Пришел черед и социального обеспечения. С ним нельзя было больше медлить. ФДР понимал, что голос против прозвучал бы резким диссонансом в национальном хоре. По этой причине, а также потому, что Рузвельт считал себя сердобольным, он заявил: «Не вижу причин, по которым каждый ребенок со дня своего рождения не должен быть членом системы социального обеспечения. Когда он подрастет, он должен знать, что будет иметь обеспечение в старости от системы, к которой принадлежал всю свою жизнь. Если он не работает, он должен получать пособие. Если он болен или стал инвалидом, он также должен иметь пособие». Человек должен быть обеспечен «от колыбели до могилы». Это противоречило прежним американским стандартам: каждый заботится о себе, а об остальных печется дьявол. Во время обсуждения законопроекта в комитете конгресса из зала выскочила женщина и, прервав Перкинс, дававшую показания, закричала: закон слово в слово списан «со страницы 18-й «Коммунистического манифеста», который я держу в руке». Но сокрушительное большинство «за» в конгрессе – в сенате и палате представителей (соответственно 76 против 6 и 372 против 33) – было знамением времени.

Закон о социальном обеспечении вступил в силу 14 августа 1935 г. Система пенсий и пособий оказалась очень сложной, и в различных штатах они выплачивались по-разному, но принцип – забота, хотя и ограниченная, государства о гражданах – был установлен. Реакционерам всех мастей и оттенков представлялось, что попраны священные основы американизма. Они так и высказывались, горестно оплакивая конец «свободного предпринимательства». Федеральное правительство, по их словам, вторгалось даже в семейные очаги.

Рузвельт ответил в речи 24 августа 1935 г. перед молодыми демократами. Президент честно признался, что тридцать лет назад никто в США не думал, что когда-нибудь «мрачный призрак необеспеченности» будет бродить по стране, и он сам крепко верил в это. «Тогда я не знал об отсутствии возможностей, недостатке образования и отсутствии многих важнейших благ цивилизации для миллионов американцев». Кризис 1929–1933 годов научил Соединенные Штаты, что они не пользуются «иммунитетом». Отсюда потребность в новых способах в экономической, социальной и политической жизни для обеспечения народа. При всем том ФДР подчеркнул: «Я не верю в то, что необходимо отказаться от системы частного предпринимательства».

Развитие ФДР шло гигантскими шагами. Он объективно признал невыносимо тяжелое положение народных масс и сделал практические выводы, что выразилось в рабочем и социальном законодательстве 1935 года. Свой курс в это время он именовал «немного левее центра», однако то были действия руководителя капиталистического государства в целях укрепления капиталистических порядков. Г. Грин глубоко прав, предложив емкую формулу: «Говоря о сдвиге политического курса Рузвельта «влево», мы пользуемся этим термином не в абсолютном смысле, а лишь по отношению к расстановке политических сил в Соединенных Штатах. Сдвиг «влево» в данном случае не означал превращения президента в противника капитализма и сторонника социализма»1. Тем не менее иные монополисты и их идеологи считали, что ФДР подрывает основы капитализма.

В сентябре 1935 года Р. Говард, глава газетного концерна Скриппс – Говард, обратился к ФДР с письмом, в котором утверждал, что предприниматели рассматривают все законодательство вторых «ста дней» как крайне враждебное им. Говард от имени бизнеса заклинал президента прекратить «эксперименты» и дать «передышку». ФДР воспользовался письмом Говарда, чтобы еще раз объяснить свою политику. Он указал, что новые законы исчерпывают все цели правительства на этом этапе. «Программа налогообложения, о которой вы пишете, имеет в виду широкие и справедливые социальные задачи. Нет необходимости говорить, что речь идет не об уничтожении богатых, а о создании более широких возможностей, ограничении нездорового и бесцельного накопления и о более рациональном распределении финансового бремени правительства». По существу, объяснял ФДР, администрация отказалась от прямого вторжения в бизнес, что практиковалось NIRA или ААА и другими мерами первых «ста дней», и выступала в роли мощного резерва бизнеса. Ее усилия направлены к тому, чтобы оздоровить конкуренцию, но не ликвидировать ее.

В своем письме ФДР заверял: «Если вы хотите передышки, то она действительно уже наступила». Комментируя этот документ, Тагвелл замечает: «Программа полностью соответствовала теориям laissez faire, за что бились бизнесмены. Им предлагалось, конечно, согласиться на уменьшение их доходов, необходимое для поддержания покупательной способности (и, между прочим, благосостояния народа), и принять регулирование, необходимое для успеха конкуренции. Однако незачем было волноваться: программа отнюдь не была революционной. С позиций самого сурового реализма она была реакционной. Это был шаг назад. Им бы следовало поддержать ее, а не выступать против»2. Уровень просвещения и понимания экономических проблем в деловом мире, однако, был куда ниже, чем у профессора Тагвелла. Борьба против ФДР продолжалась, хотя он сам протянул руку примирения и говорил о «передышке».

Наконец, основное соображение, без учета которого невозможно удовлетворительное понимание политики Рузвельта. Объем и серьезность уступок администрации объяснялись не только и не столько накалом классовой борьбы в США. К середине 30-х годов воочию стали видны исполинские силы социализма. Успехи Советского Союза представлялись еще более разительными на фоне застоя, царившего в Соединенных Штатах после «великой депрессии» 1929–1933 годов. Прогрессивные силы устанавливали прямую зависимость между постоянными триумфами СССР и социальным законодательством США в 1935 году. Американский писатель Теодор Драйзер по поводу появления социального законодательства в США в 30-х годах говорил: «За это я благодарю Маркса и красную Россию».

II

Ведение дел Ф. Рузвельтом вызывало широкий резонанс во всем мире. Он был президентом первого по экономической мощи капиталистического государства. В 30-х годах, когда лагерь капитала стоял на перепутье, сотрясаемый классовыми боями, демагогией фашистов, а гроздья гнева зрели в самих Соединенных Штатах, направление политики ФДР внимательно изучалось.

В 1933 году Гитлер вынес вердикт: «Мне нравится президент Рузвельт, ибо он прямо идет к своей цели, не считаясь с конгрессом, лобби и упрямыми бюрократами». В Риме ФДР ходил в героях. «Рузвельт со сдержанным восхищением относился к Муссолини, и диктатор отвечал добрыми словами в адрес президента и нового курса»3, – свидетельствует Дж Барнс. Исходя не только из принципа: «скажи, кто твои друзья, и я скажу, кто ты» (ни Гитлер, ни Муссолини никогда не были друзьями Рузвельта!), на основе поверхностного анализа и соблазнительных аналогий иные были склонны видеть в ФДР человека с замашками диктаторского толка.

Даже в Соединенных Штатах, в том числе некоторые руководители Американской компартии, в 1933–1934 годах не раз клеймили ФДР сторонником тоталитаризма или фашизма. Доказательства усматривались в ССС, NIRA и рузвельтовских методах руководства вообще. Потребовался разбор этих концепций на форуме международного коммунистического движения – VII конгрессе Коминтерна, чтобы положить им конец.

В докладе на конгрессе Г. Димитров указал: «Но и сейчас еще имеются остатки схематического подхода к фашизму. Разве не проявлением такого подхода является утверждение отдельных товарищей, что «новый порядок» Рузвельта представляет собой еще более ясную, острую форму развития буржуазии в сторону фашизма… Нужна значительная доля схематизма, чтобы не видеть, что самые реакционные круги американского финансового капитала, атакующие Рузвельта, как раз прежде всего представляют ту силу, которая стимулирует и организует фашистское движение в Соединенных Штатах. Не видеть за лицемерными фразами о «защите демократических прав американских граждан» таких кругов зарождающегося в Соединенных Штатах действительного фашизма – это значит дезориентировать рабочий класс в борьбе против его заклятого врага»4.

Анализ Г. Димитрова уточнил политическое место ФДР. Были даны и соответствующие оценки его деятельности. «Хозяин, – обратился к ФДР его старый друг во время вторых «стадией», – вы читали сегодняшнюю «Таймс»? Не о чем больше беспокоиться. Коммунистическая партия решила поддержать вас». Рузвельт рассмеялся. Он не ждал и не искал поддержки ни от Компартии США, ни от социалистов. Реакционное крыло демократической партии тем не менее старательно ассоциировало ФДР с социализмом. Выступая в Нью-Йорке, А. Смит сообщил о великом открытии. «Ньюдилеры» застигли социалистов в момент, когда они купались. Они «стащили их платья, оделись в них и проповедуют классовую борьбу». Очень несерьезно.