Неизвестный Рузвельт. Нужен новый курс! - Николай Яковлев

Во время предвыборной поездки по стране ФДР в штате Небраска поддержал кандидатуру в сенат Дж Норриса против кандидата, выставленного организацией демократической партии. Республиканец сенатор Норрис, заявил ФДР, – «один из наших лучших сторонников». В Нью-Йорке Рузвельт помог созданию американской рабочей партии, поддерживавшей его. Дж Фарли, руководитель национальной партийной машины демократов, по уши погрязший в политических интригах, не понимал, куда клонил президент. Фарли заботился только об укреплении партии, полагая, что в 1936 году основная задача – «сделать» президентом ФДР, а на выборах 1940 года опять провести президентом демократа, но отнюдь не Рузвельта, ибо никто никогда в США не выбирался на третий срок. Профессионал-политик Фарли не видел, что в 1936 году ФДР выступал как представитель «сил прогресса», а не как кандидат демократической партии.

ФДР поручил подготовить свою речь на конвенте двум группам помощников; каждая из них сначала не догадывалась, что кто-то еще работает над речью. Первая (С. Розенман, С. Хай и У. Буллит) составила свой проект, вторая (по существу, Р. Моли единолично) – свой. ФДР собрал обе группы в Гайд-парке. Началось сравнение проектов речей. Моли стоял за умеренность. ФДР резко возразил и язвительно осведомился у профессора о его вновь приобретенном консерватизме и влиянии «новых, богатых друзей» на направление журнала, основанного Моли («Тудей», финансировавшийся Асторами, предшественник еженедельника «Ньюсуик»). Журнал выступал против «нового курса».

Моли взял под защиту свое детище, бесцеремонно напомнив Рузвельту, что «неспособность выносить критику влечет его по ложному пути». По мнению Моли, президент «вставил в речь положения, рассчитанные на возбуждение классовой борьбы и резких антагонизмов». Рузвельт вспылил, и, по словам Розенмана, «единственный раз в моей жизни я видел, как президент забыл о том, что он джентльмен». Не считаясь с тем, что Моли был гостем, Рузвельт осыпал его площадной бранью, профессор не остался в долгу.

Тягостной сценой завершилось сотрудничество ФДР с Моли, последний скоро оказался в авангарде злейших противников Рузвельта. Со временем к ним присоединились и некоторые другие советники ФДР. Моли и иные обнаруживали отвратительные качества президента после разрыва с ним.

Вечером 27 июня 1936 г. на стадионе в Филадельфии по завершении конвента демократической партии, вновь выдвинувшего Рузвельта в президенты, состоялось грандиозное театрализованное представление: более 100 тыс. человек собрались, чтобы выслушать речь кандидата. К приезду президента дождь прекратился, вызвездило. Когда большой черный лимузин въехал на стадион, шум стих. Ждали появления оратора на освещенной прожекторами трибуне. Там за кулисами Франклин, опираясь на руку сына, начал мучительно трудное для него восхождение по довольно крутым ступеням трапа.

Он увидел знакомого среди толпившихся людей, потянулся пожать ему руку, потерял равновесие и упал. Небольшое замешательство – и охрана поставила президента на ноги. Злой, бледный и потрясенный, он приказал: «Отряхните меня». Спустя несколько секунд, когда он появился на трибуне, зрители увидели знакомого ФДР – улыбающегося и бодрого, хотя он больно ударился при падении.

Уверенным тоном и твердым голосом Рузвельт перечислил успехи администрации, достигнутые не партийной политикой, а «всеми нами». В Филадельфии 4 июля 1977 г. была уничтожена политическая тирания, теперь пришло время покончить с экономической тиранией. Президент огласил суровое обвинительное заключение в адрес «экономических роялистов» (термин предложил С. Хай). «Эти привилегированные принцы новых экономических династий, – гремел голос президента в репродукторах, – жаждущие власти, стремятся поставить под контроль само правительство. Они создали новый деспотизм, освятив его законом… Экономические роялисты жалуются, что мы хотим опрокинуть американские институты. В действительности они жалуются на то, что мы стремимся взять у них власть».

Президент отлично играл своим голосом, то громко и отчетливо произносил фразы, то доверительно, вполголоса сообщал: «Жизнь людей следует таинственному циклу. Некоторым поколениям многое дано, от других многое требуется. Нынешнее поколение американцев встретилось со своей судьбой» (фразу предложил Т. Коркоран. – Н. Я.). Рузвельт торжествующе закончил речь: «Я принимаю ваше посвящение. Я с вами. Я призван на всю войну».

Президент, как популярный актер, приветствующий зрителей, поднял над головой сжатые руки, обнял кандидата в вицепрезиденты Дж. Гарнера. Под неистовые вопли дважды в автомобиле объехал стадион. Избирательная борьба началась.

Республиканская партия выдвинула своим кандидатом в президенты бесцветного губернатора штата Канзас А. Ландона. Республиканцы слепо обрушились на все меры «нового курса» только потому, что их провел Рузвельт. Они даже высказались против социального обеспечения. Раз надев идеологические шоры, они ничего не видели и не слышали, даже предостережений из собственной среды. Сенатор Бора пытался внушить лидерам своей партии: «Движущая сила в политике в нашей стране в грядущие годы – рабочие, мелкий бизнесмен и миллионы тех, кто без вины лишился своих накоплений и возможностей в жизни. Им предлагают конституцию, но народ не ест конституцию»11. Безуспешно!

Именно это отлично понимал ФДР.

Он распорядился подготовить и напечатать большим тиражом книгу «Жизнеописание губернатора Ландона», в которой подчеркивалось, как губернатор умолял федеральное правительство о помощи нуждающимся в его штате. Следуя своей обычной манере, ФДР не называл во время кампании имени противника, чтобы не создавать ему излишней популярности. Когда Дж Фарли в одной из речей отозвался о Ландоне как о губернаторе «типичного степного штата», президент одернул его, указав: нужно говорить «одного из этих прекрасных степных штатов», слово «типичный» в устах ньюйоркца послужит пищей для противников.

«Отец» Кофлин, Таунсенд и преемник Лонга Смит сплотили силы, образовав партию «Союз» с кандидатом-конгрессменом У. Лемке. На их истерику ФДР почти не обращал внимания. Ими занимались органы юстиции. Таунсенда посадили «за оскорбление» – отказ дать показание в комитете конгресса. ФДР простил его. Смит угодил в тюрьму за убийство и сквернословие в Новом Орлеане. Все уместно случилось в разгар выборов.

Рузвельт едко высмеивал своих главных противников: «Летом 1933 года приятный старый джентльмен в шелковой шляпе, – говорил он в Сиракузах, – упал в воду с мола. Он не умел плавать. Друг прыгнул с мола и вытащил его, но волна унесла шелковую шляпу. Когда старого джентльмена привели в чувство, он просто рассыпался в благодарностях. Сегодня, спустя три года, старый джентльмен бранит друга за то, что его шелковая шляпа была потеряна». В речи в Чикаго: «Некоторые из этих людей забыли о своей тяжелой болезни. Но я знаю, насколько больны они были. Я держал их температурные листы. Я знаю, как годами дрожали колени у всех наших грубых индивидуалистов и как екали их сердца. Они громадными толпами сбежались в Вашингтон. Тогда Вашингтон не представлялся им опасной бюрократией. О, нет! Он выглядел скорее как пункт скорой помощи. Все эти достойные пациенты хотели двух вещей – немедленного укола, чтобы снять боль, и курса лечения, чтобы исцелиться. Они просили сделать и то и другое, мы сделали. А теперь большинство пациентов очень здоровы. Некоторые из них уже настолько поправились, что швыряют костыли в доктора».

Он обрушил могучие словесные удары на традиционную цель американских «прогрессистов» – большой бизнес и монополии, – которую в свое время разили Брайан и Вильсон, Теодор Рузвельт и Лафоллет. На митингах горячо аплодировали ФДР, который, как Георгий Победоносец, схватился с драконом денежного мешка. В экстазе как-то забывалось, что все прошлые «крестовые походы» указанных лиц против названных злодеев заканчивались тем, что монополии набирали силы и вновь полнокровными ожидали очередного «крестоносца».

В заключительной речи кампании 29 октября 1936 г. Рузвельт сказал: «Никогда на протяжении всей нашей истории эти силы не были так объединены, как сегодня. Они единодушны в своей ненависти ко мне, и я приветствую их ненависть. Мне бы хотелось указать, что во время моей первой администрации силы эгоизма и жаждущие власти встретили равного по силе противника. Мне хочется сказать о моей второй администрации, что во время ее они встретят своего хозяина» (курсив мой. – Н. Я.). ФДР брал на себя ни много ни мало, как задачу обуздать монополистический капитал! «Тем, кто, умалчивая о собственных планах, спрашивает, каковы наши цели, мы отвечаем. Конечно, мы будем стремиться улучшить условия труда рабочих Америки – сократим рабочий день, повысим заработную плату, ныне обрекающую на голодную смерть, – положим конец детскому труду, уничтожим потогонную систему. Конечно, мы будем всеми силами бороться с монополиями в бизнесе, поддерживать коллективные договоры, прекратим несправедливую конкуренцию, покончим с постыдными приемами в торговле. За все это мы только начинаем бороться (курсив мой. – Н.Я.)».