Неизвестный Рузвельт. Нужен новый курс! - Николай Яковлев

Рузвельт потерпел крупнейшее поражение в своей государственной деятельности. Тем не менее ФДР любил говорить в последующие годы, что он, проиграв сражение, выиграл войну.

До 1945 года Верховный суд лишь в одном случае, и то по второстепенному делу, бросил вызов правительству. К 1945 году из девяти судей семеро были назначены ФДР, средний возраст членов суда снизился с 72 лет в 1937 году до 57 лет в 1945 году. Об отныне послушных судьях ФДР с плохо скрытой насмешкой выразился: «довольно наивно» отрицать связь между его предложениями об увеличении состава суда и одобрением им законодательства «нового курса».

Публицист У. Манчестер заметил с позиций 70-х годов: «Долговременные последствия провала реформы суда трудно оценить. Президент достиг своих непосредственных целей. Интерпретация понятия межштатной торговли была резко расширена, а коль скоро девять стариков были действительно стары, смерть и отставка вскоре позволили Рузвельту выбирать Верховного судью и восемь членов по своему усмотрению. Цена же оказалась непомерной, и на это правильно указал молодой конгрессмен Линдон Джонсон, избранный в том году. Промах ФДР, рассудил Джонсон, привел к образованию коалиции демократов-южан и республиканцев – крест, который впоследствии несли все президенты-демократы, включая Джонсона»18.

Да, во время битвы с Верховным судом ФДР растерял многих друзей и приобрел только Джонсона. В 1937 году на место умершего конгрессмена от штата Техас среди десяти кандидатов баллотировался 29-летний демократ Линдон Джонсон. К этому времени Л. Джонсон был неплохо известен в штате как активный организатор администрации молодежи, созданной в рамках «нового курса» и давшей работу 33 тыс. юношей. Элеонора Рузвельт, посетив штат Техас, с большой похвалой отозвалась об энергичном работнике. В кампании 1936 года его заметил ФДР: Л. Джонсон выстроил у Далласа юношей, работавших в организации администрации молодежи. Они приветствовали кандидата в президенты по-военному, держа лопаты на караул. ФДР рассмеялся.

Выдвинув свою кандидатуру в 1937 году, Л. Джонсон безоговорочно поддерживал «новый курс», включая реформу Верховного суда. Более опытные деятели сочли бы этот шаг политическим самоубийством. Взгляды Джонсона находились в резком противоречии со взглядами другого техасца – вице-президента Гарнера, нападавшего на предложения ФДР. Хотя бы по этой причине Рузвельт с симпатией следил за молодым политиком.

После успеха Л. Джонсона на выборах Рузвельт пригласил его к себе на яхту. Конгрессмен произвел самое благоприятное впечатление на президента и, несмотря на большую разницу в летах между ними, стал другом ФДР. Рузвельт привез его в Вашингтон в президентском поезде. К удивлению Джонсона, ФДР дал ему личный телефон могущественного Т. Коркорана, а по прибытии в столицу молодой конгрессмен обнаружил, что он уже включен в комитет по морским делам палаты представителей. Джонсон в меру своих возможностей внес лепту в «новый курс».

VI

Идя к своему второму президентству, Ф. Рузвельт в речи 29 сентября 1936 г. настаивал, что между обеими партиями нет различий в отношении к коммунистической системе, однако между ними громадная разница в политических методах перед лицом коммунизма. «Республиканцы, пустив «дела на самотек», в 20-х годах допустили такое ухудшение экономических условий, когда радикализм стал угрозой. В начале кампании 1932 года я сказал: «Встречать реакцией опасность радикализма означает собственными руками подготовить катастрофу Реакция не служит препятствием для радикала, она вызов, провокация. Эту опасность нужно встречать реальной программой реконструкции… Мы встретили чрезвычайное положение чрезвычайными мерами. Значительно более важным было то, что мы добрались до корней проблемы и занялись причинами кризиса. Мы против революции. Поэтому мы объявили войну тем условиям, из которых вырастают революции».

Во время сражения с Верховным судом дискутировались административно-юридические концепции, но, предостерег раздраженный сопротивлением Рузвельт в речи 4 марта 1937 г., речь шла совершенно о другом: «Если у нас не хватит мужества вести американский народ по дороге, по которой он хочет идти, его поведут другие». Хотя Верховный суд, напуганный президентом, склонил голову, а у Рузвельта остались глубокие политические шрамы от ран, полученных в схватке, борьба в верхах в общем оказалась вне основного потока американской жизни во второй половине 30-х годов.

Свирепое единоборство Рузвельта с девятью стариками не разрешало насущных проблем. Действия исполнительной власти в отношении юридической объективно были бездействием в разрешении социальных проблем. Рузвельт, обещавший в 1936 году «встречу с судьбой», уклонился от выполнения своих посулов. И народ, недавно вернувший ФДР громадным большинством в Белый дом, стал добиваться улучшения своей жизни помимо администрации. В результате главным образом этого, а не поражения ФДР в борьбе с Верховным судом случился обвал его престижа с середины 1937 года.

Натиск народных масс – но не политика Рузвельта – обеспечил дальнейшие успехи американских трудящихся. Поражение ФДР имело те последствия для демократических сил, что они получили большую самостоятельность в своих действиях. Исторический парадокс. Реакция, связавшая свободу маневра чрезвычайно подвижного ФДР, развязала энергию народных масс!

1937 год. Новые победы организованного рабочего движения. Комитет по организации производственных профсоюзов, закончив подготовку, вторгся в высокомонополизированные отрасли промышленности – автомобильную, сталелитейную, химическую и др., где тогда практически не существовало профсоюзов. Впервые в истории страны в ответ на террор предпринимателей рабочие широко прибегли к «итальянским забастовкам», водружая на воротах предприятий плакаты «Они не пройдут!» Стачечная борьба была упорной и изобиловала острыми схватками. 30 мая в Чикаго полиция расстреляла мирную демонстрацию, убив 10 рабочих и ранив 160. Удалось снять документальные кадры расправы – избиение забастовщиков, расползающиеся люди, выплевывающие кровь, а по их спинам молотят полицейские дубинки. Демонстрировать эти кадры запретили, дабы-де не подстрекать к бесчинствам. Как будто мало проливается крови на экранах США в гангстерских лентах!

Монополии были вынуждены признать возникавшие мощные производственные профсоюзы с сильным левым крылом, возглавлявшимся коммунистами. Без них громадные успехи рабочего движения были бы невозможными. Комитет по организации производственных профсоюзов, переименованный в 1938 году в Конгресс производственных профсоюзов, объединял в своих рядах до 4 млн. членов профсоюзов. Примерно такой же численности к этому времени достигла и АФТ. К началу Второй мировой войны американские профсоюзы почти утроили свою численность по сравнению с 1933 годом и насчитывали около 9 млн. членов.

В то время, когда рабочие, ослепляемые слезоточивым газом, под пулями полиции и охранников компаний бились за осуществление элементарного права – права на союз и коллективный договор, ФДР занял нейтральную позицию. Монополии требовали, чтобы против забастовщиков были брошены федеральные войска. ФДР отказал. Председатель КПП Дж Льюис страстно изобличал Рузвельта как предателя интересов рабочих, бессовестного растратчика собранных по грошам и врученных президенту в 1936 году профсоюзных средств. КПП выдвинул серьезное обвинение: Рузвельт и Гопкинс срывают попытки вовлечь в профсоюзы рабочих, занятых WPA и PWA. Президент наконец отреагировал на обращения справа и слева броской фразой: «Чума на оба ваших дома!» Льюис образно ответил: «Мало приличествует тому, кто ел у стола рабочих, кому давали приют в рабочем доме, проклинать с равной горячностью и прекрасной беспристрастностью рабочих и их противников, сошедшихся в смертельной схватке». ФДР внес поправку – он имел в виду экстремистов с обеих сторон. Как не любил он брать свои слова обратно, тут пришлось! Объективно Рузвельт выступал против того, чтобы рабочее движение заняло подобающее ему по силе место в демократической коалиции, на которую опирался и чья поддержка обеспечила его переизбрание в 1936 году Именно этим, а не тем, что Джона Льюиса считали за неукротимый нрав «Хью Лонгом рабочего движения», объяснялись нараставшие трения между президентом и КПП. Ни один представитель трудящихся не занял поста ни в кабинете, ни в ведомствах «нового курса».

ФДР оказался далеким от нейтралитета, когда конфликт труда и капитала стал решаться на путях «итальянских забастовок». В разгар борьбы рабочих автомобильной промышленности в 1937 году он с нескрываемым высокомерием бросил: уровень их сознания «детский», а «итальянские забастовки, вне всякого сомнения, являются незаконными». Президент взял на себя смелость говорить от имени всей страны: «Итальянские забастовки чертовски непопулярны, и в конечном счете лидеры рабочего движения поймут, что рабочие не смогут достигнуть многого, если они сейчас станут непопулярными в глазах громадного большинства населения страны. Для этого, возможно, потребуется года два». В 1939 году Верховный суд запретил «итальянские забастовки» как противоречащие американской конституции.