Помни Рубена. Перпетуя, или Привычка к несчастью - Монго Бети

— Так значит, — спросил Мор-Замба, — к власти пришли теперь друзья Сандринелли, я правильно понял?

— Правильно. Можно даже сказать, что губернатором теперь является не кто иной, как Сандринелли. Точнее, не губернатором, а подлинным премьер-министром.

— Фактически он был им и раньше.

— А теперь это признано почти официально. Пьянчуга служит только ширмой. Все тубабы Фор-Негра, которым не терпится заполучить местечко потеплее или еще какую-нибудь льготу, обивают пороги не у губернатора, а у нас.

— Ты хотел сказать — у твоего хозяина.

— Разумеется, Сандринелли утверждает, что властям наконец-то удастся подавить здесь у нас «красных», не опасаясь никаких международных расследований и прочих неприятностей в этом духе.

— А кто это такие — «красные»?

— Ну, поздравляю! «Красными» они называют рубенистов. Ты и есть красный. Ах, если бы только тебе удалось выбраться отсюда!..

Еще через несколько месяцев он сообщил Мор-Замбе новость: Жан-Луи оказался мамлюком! Заподозрив в неверности сестру Жонглера, которая стала его женой, он сам признался ей в этом. Выйдя из себя, он принялся осыпать ее чудовищными угрозами, сулить страшные неприятности ее любовнику, а в конце концов добавил: «Подумай хотя бы о брате, представь, как будет убиваться ваша мать, если с ним что-нибудь случится. А я уверяю тебя, что с ним может что-нибудь случиться. Ты же знаешь: достаточно мне шепнуть словечко кому надо — и его снова упрячут, но на этот раз уже навечно». Ну, здесь он малость перегнул палку. Если нам доведется встретиться, уж я сумею сказать ему пару слов. Да что я, убийца, что ли? Засадить меня навечно — ишь чего захотел! Но как бы то ни было, а на сестренку он нагнал страху. Она говорит, что он настоящий сумасшедший, что ему ничего не стоит сгубить человека.

— И ты всему этому веришь?

— А как же мне не верить? Послушай-ка вот еще что: Альфонсина говорит, что у него денег куры не клюют. Карманы набиты пачками вот такой толщины. А знаешь, где они теперь живут? В Новой Каледонии, в квартале мамлюков, как раз за больницей. Домик у них — прямо картинка, ты бы посмотрел.

— А ты у них был?

— Волей-неволей пришлось, ведь Альфонсина как-никак моя сестра. Вот послушай и потом суди, почудилось ей это все или нет. Представь себе, дорогой мой, что Жан-Луи обзавелся машиной, не новой конечно, тут и говорить нечего. Но, подумай сам, много ли африканцев в Кола-Коле или даже в Фор-Негре могут позволить себе купить машину, пусть даже подержанную? Да еще в его-то годы! Где он взял на это деньги? Нет, тут долго гадать не приходится. Все это началось с того времени, как они приискали этот домик, — тогда-то он и стал осведомителем. Вот что: хочешь, я выложу тебе всю правду? Ты не будешь иметь на меня зуб? Поклянись, сплюнь! До сих пор я только ходил вокруг да около. Так вот, слушай: это Жан-Луи тебя выдал.

— Господи! Господи, господи! — застонал Мор-Замба в отчаянии. — Да понимаешь ли ты, что говоришь?

— Еще бы не понимать. У меня и доказательства есть, представь себе.

— От кого же ты их получил? Опять от Альфонсины?

— Ну, ну, подумай еще…

— Твоя сестра не любит Жана-Луи. А если не любит, зачем с ним связалась?

— Это их дело, мне на это в высшей степени наплевать. А доказательства я на сей раз получил не от сестры, а от Фульбера. Ясам к нему зашел и взял его за жабры. Когда имеешь дело со старичьем, вернее способа нет, ты сам знаешь. Просто поразительно, как это на них действует. Я на него прикрикнул: «Скажи правду, и ручаюсь, тебе ничего не будет. А иначе за тебя возьмутся друзья Мор-Замбы. Уж они-то спуску не дадут, будь уверен. Ну, выкладывай все как есть, и тогда, клянусь, ни один волос с твоей головы не упадет. Какое отношение имеет Жан-Луи к аресту Мор-Замбы? Это ты подговорил его донести, чтобы отомстить Роберу?» Ах, старина, если б ты только видел, как он затрясся: «Клянусь, клянусь, он все сам, я его не подговаривал! Он явился ко мне по собственному почину и спросил, сколько я ему дам, если он поможет мне оттягать грузовик у Робера. А про то, что у Мор-Замбы могут быть неприятности, и речи не было. Я же очень любил Мор-Замбу, мы с ним всегда ладили. Я на него не в обиде, да и с чего бы мне на него обижаться?..» И ты знаешь, сколько Жан-Луи содрал с него за это дельце? Двадцать тысяч франков. Не сразу, разумеется, а по частям, но все-таки двадцать тысяч!

— Двадцать тысяч! — ошеломленно воскликнул Мор-Замба, до которого наконец-то дошел смысл речей Жонглера. — Двадцать тысяч франков за то, чтобы оттягать грузовик! И Фульбер пошел на это?!

— Тебя, наверно, удивляет, почему он сам не донес на Робера, воспользовавшись тем, что его недруг нарушает законы, доверяя свой грузовик парню, у которого нет прав?

— Да нет, это неудивительно: в конце концов, не такой Фульбер человек, чтобы сознательно копать яму ближнему.

— Так-то оно так, но дело тут в том, что тогда мамлюки могли бы взяться и за него самого, ведь и у него рыльце в пуху. С точки зрения мамлюков, в Кола-Коле у всех совесть нечиста, кроме их самих. Вот об этом-то и следовало бы вспомнить с самого начала, а я додумался только недавно. Некому было на тебя донести, кроме мамлюка, который знал обо всех твоих подвигах. Ведь что получится, если кому-нибудь взбредет в голову прийти в полицию с доносом: мамлюки начнут его допрашивать и живо вытянут его собственную подноготную. Является туда, к примеру, какой-нибудь тип и говорит: «Мор-Замба участвовал в налете на школьный городок». Мамлюки тут же у него спрашивают: «А ты откуда об этом знаешь?» — и в конечном счете выясняется, что и сам он там был. Ну, тут уж они и его самого засадят.

— Да, но он может им сказать: «Я там был, отпираться не стану, но сам не понимаю, как это могло случиться. А теперь я хочу с вами сотрудничать».

— А почему не предположить, что с доносом явился осведомитель? Чего же тут удивительного — ведь это его ремесло.

— Погоди, дай договорить. Стало быть, он им отвечает: «Я там был, не отрицаю, но у меня тогда вроде бы ум за разум зашел. А теперь я разобрался, что к чему, и хочу с вами сотрудничать». А они ему: «Ладно, но уверен ли ты в том, что у того парня, на которого ты клепаешь, тоже ум за разум не зашел? Может, и он ввязался в это дело по случайности, по глупости или по горячности!..» И вот они, не желая губить невинного человека зазря или строя какие-то планы на будущее, взяли да и отступились от меня, предъявили мне обвинение всего-навсего в незаконном вождении машины. Я начинаю догадываться, почему они мне оставили такую, с позволения сказать, лазейку, а поначалу это меня очень мучило. Выпусти они меня совсем — люди начали бы болтать черт знает что.

— Согласен, но это ничего не меняет. Так или иначе Жан-Луи стал мамлюком.

— Значит, вот какое «стоящее дельце» он всю жизнь замышлял обстряпать! Ну и подонок!

Еще через несколько месяцев Жонглер принес в тюрьму горестную весть: согласно официальному сообщению властей, Рубен был убит в джунглях.

— Не верь им, старина, не верь им! — умоляюще воскликнул Мор-Замба, еле сдерживая слезы.

— Я говорю то, что слышал.

— Ох, да неправда все это, они нарочно пустили такой слух, чтобы мы пали духом. Оглянись вокруг, посмотри на людей, приглядись к другим посетителям: все болтают, смеются. Да разве они так бы себя вели, не будь Рубена в живых? Нет, старина, все было бы по-другому. Это невозможно, рассуди сам.

— Ты так считаешь? А я все-таки думаю, что это правда, хотя я не видел твоих друзей с тех пор, как ты сюда попал. Не доверяют они мне, что ли?

— Но почему ты так уверен, что это правда?

— Ты о смерти Рубена? Послушай, он родился не особенно далеко отсюда, в Бумибеле, это деревушка километрах в ста, самое большее в ста пятидесяти от Фор-Негра, рядом с железной дорогой, что идет на Ойоло. Так вот, говорят, что его труп был выставлен там на всеобщее обозрение и что родные опознали его.

— Не верь этому, — прошептал Мор-Замба, и на этот раз слезы потекли по его лицу. — Не верь этому, они распространяют ложные известия, чтобы нас деморализовать. Это, кажется, называют психологическим воздействием. Не верь им.

— И все же мне хотелось бы…

— Не верь этому, старина, умоляю тебя.

— Ну ладно, ладно, беру свои слова обратно.

Явившись на следующее свидание, он еще на пороге тюрьмы заявил, что принес потрясающую новость.

— Рубен жив! — торжествующе воскликнул Мор-Замба и просиял от счастья. Он не заметил, что выкрикнул эти слова во весь голос и что остальные узники с удивлением и надеждой обратили лица в его сторону.

— Нет, — прошептал Жонглер с опаской, — дело в том, что в Фор-Негр или, вернее, в Кола-Колу скоро пожалует… кто бы ты думал? Твой брат, старина, вот кто.

Оказывается, Жонглер в одиночку навестил Жозефа и его приятеля, мулата Мезоннева. Тот вместе со своей матерью перебрался из логова негрецов в Кола-Колу: должно быть, африканская доля его крови окончательно возобладала над европейской. Оба друга попросили Жонглера держать эту новость в тайне ото всех, кроме Мор-Замбы, которому велено было передать: его брат находится теперь не так уж далеко от него.