Клан – моё государство 3. - Китлинский

– Нас с вами свела реальность и повязала мёртво. Вот сидит Павел и смотрит на меня угрюмо. Он потерял на дороге друга и я не собираюсь ему объяснять почему. Ему же ответ нужен этот непременно. Я с ним объяснюсь потом. Вы мне сто лет не нужны были. Ни тогда, ни сейчас. Вы же видите, чем мы тут занимаемся, чем живём. Ну, к чему вы нам? И покупать вас, тем более расплачиваться я вами – я не собирался. Мне было проще пареной репы всех вас закопать, но видел я, что вы хорошие мужики, нормальные, честные и посодействовал вам. Помог тем, что вы сами хрен бы додумались сделать. Средства эти большие и хватит на всех. Даже если каждый из вас соберётся строить своё индивидуальное хозяйство. Причём мне не важно какое. Хоть свой скобяной завод построй и работай. Создай рабочие места для своего народа, пусть не очень много, но хотя бы сотню. Ясно?

– Это – да,- опять кивнул Потапов.

– Так я поступил не из благих намерений. С расчётом. Вот есть хорошие мужики, я им помогу, они построятся, всё больше в этой стране будет порядочных людей. Я только из этого исходил. Ко всем вам без сносок на звания и должности. Панфилов мог бы и сам обзавестись бригадой солидной, у него связей море. Ты тоже кое-что мог бы, а молоденькому лейтенантику кто в этой стране даст такую возможность – своё дело делать? Я прав?

– Вполне.

– Это и есть дело. А система, которую я упомянул и назвал круговой порукой – это чистая круговая порука, нас ни к чему не обязывающая. Подчёркиваю тебе, Валерий, без подписей. Слово дал и держи. Средства делались для того, что честному в армии не усидеть, выпроводят рано или поздно в отставку, что собственно и случилось,- Сашка прикурил папиросу.- А про десять миллионов в долг я с тобой разговаривать не хочу. Такую сумму вы можете вытрясти в течении дня из любого авторитета в Москве сами.

– Так они же грязные!

– А те, что ты у меня просишь, они что, чистые?- у Сашки удивлённо поднялись брови.- В моих есть всё. Даже наркотики и то есть. Ты лучше скажи, что сам мараться изначально не хочешь.

– Мне крыть не чем. Ну почему ты во всём прав?

– Не знаю.

– Но меня ты не желаешь понять.

– Как мне тебя понимать, если всё сводится к деньгам. Я своих просил вас сюда доставить для того, чтобы вы поняли, как тяжело хлебушек достаётся. Тяжко?

– Очень,- признался Потапов.- Долго я бы не выдержал.

– Выдержал бы. Наличие мозгов, даже если они золотые, не обеспечивает покоя и нирваны. Чтобы тобой каторжным трудом заработанное давало прибыль, надо приложить ещё более каторжный труд и к тому ж с риском.

– Это понятно, ведь живчиков на твой кусок лакомый достаточно.

– Их слишком много, Валерий. Вот, чтобы не съели и надо голову иметь. Тебе, будь у тебя десять миллионов долларов, башку открутят только за то, что ты честный и капитал у тебя не грязный. Дать тебе свои десять я не могу. Мне обучение Левко стоило десять. Он, кстати, всех вас утрёт. Лучше я ещё десять на обучение такого же бандита истрачу, хоть это и долго по времени, чем тебе дам, будь ты самый порядочный из всех мужиков.

– Паш, а ты что думаешь?- обратился Потапов к Апонко.

– Да ни хрена я не думаю. Всё во мне смешалось. Я походил с Жухом в одну смену, посмотрел как он работает, его отношение к делу увидел и мне заклинило в голове. Даже вопроса сформулировать и то не могу, чтобы спросить у него: ну на кой чёрт он так корячится. Ради чего? А ты у меня про какие-то пустячные вещи спрашиваешь: брать или не брать деньги? Я вообще теперь сомневаюсь, сможем ли мы с деньгами или без них, что-то своё построить с нашими куцыми знаниями. Жух после смены читал на нескольких языках до полусотни книг в день, хоть после смены руки не поднимаются и глаза слипаются. Это не работа – это сущая каторга. Я в их деле под себя нишу приискивал, так ради интереса, и места себе не нашёл. Правильно ты подметил: даже в добыче бы не удержался. Ну, как тут своё строить? Только не думай, что я против. Я обеими руками за. Но как? Мы ведь полудурки чистой воды. Что мы умеем? Можем здание штурмом взять с огромными потерями, для чего ухлопали всю свою жизнь, думая, что это важно. Выясняется, что главное было совсем не это. Нет, то, что мы делали, было необходимо, но в той ли степени, как мы раньше считали. Кого я двадцать лет защищал? Народ? Нет. Абстракцию какую-то. А нынешнюю власть я и подавно защищать не хочу. Бороться с ней не знаю как, но готов. В меру своего умения и способностей,- Апонко говорил, низко наклонивши голову к столу.- Перемешалось всё во мне. Сейчас домой вернёмся, а там житейские заботы навалятся, бытовые, и так всё скрутится, что Богу одному известно, где выплеснется.

– А это уже известно,- откликнулся с нар Снегирь.- Сядешь в лагерь.

– Почему?- Апонко поднял голову и повернулся в сторону Снегиря.

– Я легко отделался. Мне суд два года условно влепил. Землю я хотел получить, Паша, фермером мечтал стать, а мне аппаратчик в райисполкоме предложил содействие, но за взятку. Выкинул я его в окно. Хорошо, что первый этаж да зима. Он синяками отделался. Землю мне правда дали, но такую, что пахать и сеять её нельзя, на ней даже бурьян не растёт – пустыня. Так моё дело в захолустье, а ваше в столице. Там известное дело чиновники в больших домах, высоких. Тот, кого ты выкинешь, когда замкнёт в башке, убьётся. Пятнадцать лет срока у тебя на лбу написано,- Снегирь рассмеялся.- А я строить с вами не буду. Но и из системы, коль в неё попал, выходить не хочу. Если Александр разрешит, у меня семьи нет, ехать пахать свой пустырь охота пропала, я тут останусь. Не на совсем, временно.

– Тебе хорошо,- сказал Апонко.- Тебя ничего не держит. Я тоже хотел бы остаться. Уютно тут и отношения между мужиками человеческие, порядочные, но остаться для меня не выход. Не знаю я, что есть выход.

– Вас никто не торопит. Сами вы себя поторопили. По причине мне понятной. Я вам свой опыт поведаю. Он достаточно мудрый. Чтобы многому научиться я готов был пойти в услужение к дьяволу и ходил. Что тут плохого и позорного, что я так делал? Не боялся я испачкаться там, где можно приобрести реальный опыт, лез во всё. Вы хотите что-то собрать, не учась. Строить тем, что есть в данный момент времени в наличии,- Сашка указал пальцем на лоб,- здесь.

– Предлагаешь сидеть в общем доме вместе с Панфиловым, Гунько, Евстефеевым и остальными?- спросил Потапов.

– А почему нет?- Сашка картинно развёл руки в стороны.- Они что, плохие? Или чужие? Когда будете сидеть скопом, хрен к вам кто сунется. Пока вы сильны кучей, числом задавите. Только из-за одного этого надо сидеть под одной крышей. Окрепните, отойдете. Сидят же не просто так. Учатся. Заявите свои намерения и вперёд. Разве кто против? Я уверен, что никто не будет возражать.

– Заявить намерения это?- посмотрел Потапов недоверчиво.

– То и значит. У вас своё видение проекта. Вот вы об этом и заявляете. Проект – это своё собственное дело. Всего-то. Заявка это показатель того, что возможно в будущем вы отделитесь, отпочкуетесь, что не должно сделать вас врагами с оставшимися. При заявке, даже сидя под одной крышей по общему делу, вы имеете право полное клепать своё дело,- определил Сашка.

– Наши этого не поймут,- замотал отрицательно головой Апонко.- Принцип единоначалия не даст.

– Даст. Оглашаю последние данные. Евстефеев договорился с одним из наших о совместном проекте, где стрелок предложил ему долю. Евстефеев же об этом уведомил всех, ну кроме вас, конечно, вы же отсутствовали. И его никто не стал упрекать за этот ход. Вы поймите, что может быть как угодно. Я торчу тут, хоть и участвую в десятках проектов на паях своим капиталом, мозгами. Подключаюсь частенько в работу, но последнее время на последнем, как правило, этапе. Вот стрелки наши из охранного корпуса тоже поступают так. Когда три-четыре стрелка собираются всегда идёт дело быстрее. Это что-то страховки риска. А вы как представляете то сообщество, которое хотите построить? Какие у него должны быть условия: с собраниями и общим голосованием по каждому пустяку.

– Хотя бы и так,- ответил Потапов.

– Если вы таким путём двинетесь, то будете всю оставшуюся совещаться по поводу и без повода. И верховодить будет Потапов, потому что он – командир. Я прав?- Сашка стал улыбаться.

– А вы на совещания не собираетесь можно подумать?- обиженно произнёс Потапов.

– Тяжело мне с вами, мужики. Вы умные вроде люди, грамотные. Умеете читать и писать, даже говорить вас и то правильно научили, а думать и понимать – нет. У нас жесткий закон. Даже его гибкость не даёт повода усомниться в жестокости. Ему подчиняются все. Поголовно. Это необходимость. При этом нигде, ни единым словом, не упомянуто единоначалие. Нет и совещательных органов. Есть далеко идущие стратегические вопросы, в разработке которых принимают участие все. Коллективный разум, оговорюсь – разум – даёт многое, но пользоваться им можно только тогда, когда сидят за столом равные. Изменить же букву закона, параграф ни имеет права никто, подмять тем более.