Клан – моё государство 3. - Китлинский

– Ушёл. Да, рецепт настойки мне напиши. Дверь захлопну.

– Хорошо,- Воробьёв не оборачиваясь, двинулся в спальню.

Давыдович обул свои ботинки и вышел, аккуратно прикрыв дверь так, чтобы щёлкнул замок.

Глава 5

В домике между Панфутием и Борисовичем разгорелся спор. Выясняли, чей Сашка сын. Борисович утверждал, что Сашка сын Кана, с чем Панфутий был несогласен категорически.

– Ты, Борисович, видно, с ума сошёл,- говорил Панфутий, закусывая.- Мы из одного посёлка. И как Сашка родился, я прекрасно помню.

– Что ты можешь помнить! Ты своих детей, кто когда родился, не помнишь, а его рождение запомнил,- подкалывал Борисович.

Армейские пили и слушали их спор. Им было интересно.

– Весь посёлок неделю пьяным ходил, приборы даже остановили на прииске. Как я такую пьянку мог забыть?- упрямо гнул свою линию Панфутий.

– Вот упрямый вурдалак. Ты меня слушай. Мы с Каном в одном секторе пять годов бок о бок прожили. Санька малый ещё был, когда я стал свидетелем разговора Кана и Ло. Кан просил прислать к нему сына и, неделей спустя, появился Санька и сразу же отметился сгоревшей баней. Он поджигатель был жуткий и проказничал со страшной силой. Когда он появился на опорной базе сектора, мы мигом всё попрятали. Ворюга был такой, что чуть зевнёшь – уже нет под руками инструмента. Тащил всё подряд, что плохо лежит. Мужики в этих безобразиях его поощряли всемерно.

– Это тебе привиделось или глухой тетерев нашептал. Кто, ты мне тогда скажи, Саньке Джугда?

– Джугда Саньку усыновил после гибели Кана.

– Борисович, тебе и в самом деле клин вбило. Кто тогда Санькина мать?

– Вот этого я не знаю,- честно признался Борисович.

– Не знаю,- передразнил Панфутий.- Кан появился в наших местах через два года после рождения Саньки.

– А вот тут ты брешешь. Кан осел у нас в пятьдесят шестом году. За это я голову кладу на плаху. Даже день помню, когда он появился, 3 июля это было. Тут ты маху дал.

– Хорошо, умник. Раз он тут появился в 1956 году, тогда мать Саньки не могла быть невидимкой?

– Ещё раз тебе говорю: Кан просил Ло прислать к себе сына. Тогда Санька и появился,- талдычил своё Борисович.

– Ты, Борисович, кудесник. Не человек – йог. Кого тогда Джугды жена родила?

– Почём я знаю,- пожал плечами Борисович.

– Вот ерунды и не молоти. Брешет он, мужики,- обратился Панфутий к Потапову и Апонко.- Вы его болтовни не слушайте, мне верьте.

– Спорить с тобой больше не буду. Санька из бани вернётся, у него и спросим. Только давай спорить.

– На что?

– Месяц мои дырки будешь сверлить и плюс десять литров спирта,- назначил условия спора Борисович.

– Согласен,- ответил Панфутий.

– По рукам,- произнёс Борисович, и они пожали друг другу руки, после чего неугомонный Панфутий сказал:

– Сдохнешь со шпуром в руках.

– Сам с ним сдохнешь. Сашка врать не станет.

– И то верно, за это оба можем быть спокойны. Его слово железное. Только ты, Борисович, хоть пой, хоть плач, но правда – моя.

– Коль заспорили, то жди молча, когда он из бани воротится, а в спор снова не лезь,- отсёк его попытку продолжить обсуждение Борисович.

– Кан это кто?- спросил Потапов.

– "Чужак" один,- ответил Панфутий, чтобы поддеть таки Борисовича, который пришёл в добычу из охранного корпуса, где был стражником одного из секторов.- Приблуда. Объявился не знамо откель, но ко двору пришёлся.

– Громко об этом не ори,- предупредил Борисович.- Да моли Бога, что стрелки утром отъехали, а то за слова эти по шее бы тебе треснули, не смотря на твою старость.

– За него могли б,- признался Панфутий.- Кан в почёте был. И погиб, как мужик, на посту, что тут скажешь. Но то, что он приблудился к нам, правда. Так что, Борисович, не обессудь.

В домик вошли Снегирь и Сашка.

– Та-а-а-к, деды,- увидев на столе литровую флягу из-под спирта, сказал Сашка.- Дёргайте спать. Засиделись, однако.

– Саш,- обратился к нему Панфутий.- У нас спор с Борисовичем, только слово дай не лгать, а то дело принципиальное.

– Даю,- ответил Сашка, сев на лавку и снимая унты.- И сразу в постель. Оба. Спорщики.

– Ты, чей сын: Кана или Джугды?- спросил Панфутий у него, не говоря, кто из них за кого спорил.

– Кана,- произнёс Сашка. Он соврал, но сделал так специально, потому что Панфутий был из его родного посёлка и не мог не знать, когда Сашка родился. Значит, он спорил за Джугду. Но поскольку при споре присутствовали посторонние этого делать было нельзя, а спор затеять мог только Панфутий, он это любил, и пьянку спровоцировал тоже он. Из-за этого Сашка и солгал, предполагая, что спорили на спирт, это было обычным делом, который Панфутий втихаря потягивал, ему присылали многочисленные сыновья, чтобы наказать вдвойне.

– Примай шпур, козлик,- сказал Борисович и стукнул Панфутия по плечу.- И айда спать, а то не ровен час грохнемся оба в штраф.

– Мама родная!- ошарашено простонал Панфутий.- Чёрт с ними с дырками, но спирт-то за что, Сань?- Панфутий смекнул об подвохе Сашки и, зная строгость того, возражать не стал, отложив повинную в промашке на лучшие времена.

– А ещё и дырки были?- Сашка поднял глаза на Панфутия, тот мигом слетел с лавки на свои нары.- И поделом. Не будешь спорить на то, чему свидетелем быть не мог.

Пьянка на прииске и в самом деле при рождении Сашки случилась жуткая, но времена были уже не те, всё-таки, как теперь принято было говорить на дворе стояла хрущёвская оттепель, но выговоров получили много от начальства. Панфутия же в посёлке не было. Неделей раньше в шахте случился обвал и как раз на смене Панфутия, которого сильно завалило и поломало. Санрейс увёз его в районный центр. Возвратился Панфутий обратно в посёлок только под новый год и на костылях. Эту историю Сашка знал по рассказам старших братьев, двое из которых работали на шахте и один был в смене Панфутия, но отделался лёгким испугом.

В это мгновение в домике появился Левко. Он осмотрел всех присутствующих и увидев, что спящих нет заорал во весь голос:

– Здоров были, мужичьё!

– Ну, наконец-то!- вскрикнул с нар Борисович.- Слава тебе Господи, явился не запылился твой злой демон, Панфутий. Теперь держись.

– Чёрт окаянный,- промолвил Панфутий.

Левко приходил весной и за три дня, что пробыл на шахте, достал Панфутия до белого каления. Проне пришлось гнать малолетнего бандита прочь туда, куда Левко направлялся. То есть, сдавать экзамены.

– Ты дед не чертись,- укорил Панфутия Левко.- Кто старое помянет, тому зубы вон,- и протянул старику руку для пожатия.

– Что ты снова от меня хочешь?- оскалился Панфутий.

– Я, Панфутий Иванович, как дочку твою узрел, всё, все обиды нанесённые тебе беру назад. Привёз тебе от неё письмо и гостинец,- Левко шмыгнул носом.

– Ухажёр сопливый,- констатировал Панфутий, усаживаясь на нарах.- Давай письмо. А что за гостинец?

– Спирт,- ответил Левко.

– Много?- спросил Борисович.

– Десяти литровая канистра.

– О-о-о-о!!!!- застонал Панфутий, как от зубной боли.- Шайтан-байтан.

– Чего он, Саш?- обратился Левко к Сашке.

– Только что он Борисовичу как раз десять проспорил. Пять минут назад. Однако, есть Господь, но видать косой, не у всех грех видит, а выборочно. Чем-то ты ему, Панфутий, насолил,- поддел старика Сашка.

Когда все дружно отсмеялись, Левко, сделав серьёзное лицо, сказал Панфутию:

– Панфутий Иванович, я и правда за свои деяния раскаиваюсь. Кому ты проспорил мне дела нет. Тебе велено передать, ты и получишь. А на счёт ухажёра ты хватанул. Мне до твоей дочери не дотянуться. Пока я подрасту, она уже десяток детей народит. Королева. Потому канистру и привёз, что красоте такой отказать не смог, хоть эта ёмкость и была мне в обузу.

– Мне гостинца не было?- спросил Борисович.

– Есть всем. Только я не дотянул. Оставил снегоход в десяти километрах. Порвал бак запасной о валун. Запас вытек, а, в основном, не хватило. Топайте, коль вам к спеху по моим следам и упрётесь.

– Сань, Проню пошли,- предложил Панфутий.-У него сейчас смена закончится. Пусть сбегает. Ему на пользу просквозиться, да думаю, и в охотку.

– Чё он тебе побежит?- ругнулся Борисович в полголоса.- Ему там гостинца нет. Сами сходим после своей смены.

– Проне тоже есть,- сказал Левко.

– Да ну!- не поверил Борисович.- От кого?

– Тайна,- не стал разглашать секрета Левко.- И не один, а целых три. Думаю, что сходит.

– Тогда спим, Панфутий. Проня ходок ловкий. До нашей смены обернётся.

– Эт точно,- Панфутий стал укладываться.- Ладно, Левко, принимаю извинения. Как она там?

– Нормально,- ответил Левко, присаживаясь к столу.- Если дочь имеешь в виду. А канистра тоже в норме, хоть я и хотел было её плеснуть вместо бензина, но не решился. Уж больно хороша дочка.

– Я в смысле, есть ли кто у неё аль нет.

– Человек шесть возле дома крутилось, но, видно, они друг дружку стерегли. Когда я появился, они разошлись. А в доме я не был, в баньке ночевал.