Нравы Мальмезонского дворца - Сергей Юрьевич Нечаев

ролью в похищении и казни герцога Энгиенского, его содействием полиции в гонениях на аристократов-эмигрантов, прятавшихся на чужбине. С другой стороны, наполеоновские герцоги, графы и маршалы гордились тем, что они, за немногими исключениями, присягнули Бурбонам лишь после отречения императора и по прямому разрешению низложенного Наполеона, а на Талейрана и ему подобных они смотрели, как на презренных изменников, продавших Наполеона из вонзивших кинжал ему в спину, как раз в тот момент, когда он из последних сил боролся против всей Европы, отстаивая целость французской территории. Наконец, и те и другие не только прекрасно знали о, скажем так, «свободном» обращении Талейрана с казенными деньгами и о принимаемых им бесчисленных взятках, но и, волей или неволей, преувеличивали полученные им суммы.

Все эти колкости и неприятности Талейран мог до поры до времени игнорировать. Он был нужен, он был незаменим, и Бурбоны не могли не использовать его.

12 апреля 1814 года младший брат Людовика XVI граф д’Артуа, с 1789 года живший в эмиграции, совершил свой въезд в Париж и принял звание наместника королевства.

3 мая в Париж торжественно въехал Людовик XVIII. Впервые увидев Талейрана, он почтительно сказал:

– Я очень рад вас видеть; ваш род и мой восходят к одной эпохе. Мои предки были более ловки; если бы более искусными оказались ваши предки, то теперь вы сказали бы мне: возьмите стул, придвиньтесь ко мне и поговорим о делах; но вместо того я говорю вам: садитесь и побеседуем.

Талейран дал королю подробный отчет о положении дел в Париже и во Франции в целом. Этот первый разговор был очень продолжителен и весьма плодотворен. Талейран снова пошел в гору: его назначили первым министром, с оставлением в его руках министерства иностранных дел.

Неожиданная болезнь Жозефины

А тем временем 15 апреля 1814 года Жозефина, как мы уже знаем, вновь обосновалась в Мальмезоне. И вновь замок охватило то оживление, которое было свойственно самым прекрасным дням Консульства и Империи. Многочисленные кареты и коляски появлялись перед его воротами, а визит к Жозефине стал обязательным для всех влиятельных и малозаметных принцев, в той или иной степени способствовавших падению Наполеона.

Император Александр был мил с Жозефиной и дружески расположен к ее детям от первого брака – Гортензии и Эжену. Особенно ему нравилась тридцатилетняя Гортензия, и, влекомый одновременно матерью и дочерью, русский император зачастил в Мальмезонский замок. Там он часами о чем-то разговаривал с Жозефиной, гуляя с ней по аллеям парка или уединяясь в дворцовых покоях.

Упиваясь своим великодушием, Александр добился от Людовика XVIII, чтобы Гортензия получила титул герцогини де Сен-Лё, по названию имения, которым она владела в Сен-Лё-Таверни, находящемся в теперешнем департаменте Валь-д’Уаз около города Шантийи. Для ее брата он добился у короля приема, вылившегося в верноподданнический маскарад. Правда, честный и порядочный Эжен, который надеялся получить трон, так ничего и не смог добиться от новой власти…

Беда, как это обычно и бывает, подкралась незаметно. 10 мая 1814 года здоровье Жозефины вдруг неожиданно испортилось. Появились первые признаки недомогания. 11 мая приступы стали настолько сильными, что Жозефина несколько раз теряла сознание, но потом ей стало лучше. Произошло это как раз в тот момент, когда император Александр в очередной раз прибыл повидать ее и отобедал с ней в Мальмезоне. Пересиливая страдания, она осталась в салоне для беседы. После обеда все стали бегать взапуски на прекрасном газоне, находившемся перед замком. Жозефина тоже попыталась принять участие в игре, но силы вдруг изменили ей, и она была вынуждена присесть. Изменение ее состояния не осталось незамеченным. Ей задали массу заинтересованных вопросов, на которые она старалась отвечать с улыбкой. Она уверяла, что немного отдыха пойдет ей на пользу, и все гости поспешно удалились, думая, что действительно назавтра она будет чувствовать себя лучше.

На следующий день, желая успокоить окружавших, она решила совершить свою обычную прогулку, но тут ей стало совсем худо, и ее проводили в знаменитую красную комнату в состоянии, которое сильно встревожило всех. День явно не удался. У Жозефины случилось несколько обмороков подряд. Ночью ей стало еще хуже. Нечто, похожее на бред, охватило ее. Сильно возбужденная, она много говорила, несмотря на то что вызванный врач активно запрещал ей напрягаться.

Несмотря ни на что, 14 мая Жозефина и ее дочь решились дать прием императору Александру в Сан-Лё. Там снова были прогулки в парке и долгие разговоры, а затем Жозефину, одетую в воздушное платье от Леруа, вновь охватило недомогание. Не помог ни отдых на диване, ни настойка из флердоранжа.

В «Мемуарах» мадемуазель Аврийон, первой горничной императрицы, сказано:

«Императрица оставила Сан-Лё и вернулась в Мальмезон во вторник. Как я уже говорила, в этот день Ее Величество обедала за столом; она не выглядела больной, разве что испытывала чуть большую усталость от поездки: иначе могла бы я уехать? Но когда она уже умерла, мне сообщили, что вечером того же дня во вторник императрица почувствовала неясные дрожи, частую тошноту, зловещие симптомы сильной и глубокой боли в груди. Ее Величество провела ужасно утомительную ночь, а на следующее утро на всем ее теле появилась сыпь, в основном в руках и на груди. Эта сыпь оставалась двадцать четыре часа, и исчезла так же внезапно, как и появилась».

На следующий день, 15 мая, Жозефина возвратилась в Мальмезон, где ее личный врач, доктор Оро, диагностировал простой насморк. При этом он дал ей рвотное лекарство и прочистил ей желудок.

Это выглядит странно. Предписание врача полностью противоречит диагнозу! Неожиданность недомогания и повторяющиеся потери сознания, которые оно вызывало, не могли соответствовать обычной простуде, о которой многие историки говорят вот уже два века, как будто не допуская ничего другого. Да и рвотное лекарство, применявшееся в то время, было сделано на базе хлористой ртути; трудно себе представить, как опытный доктор Оро мог предписать такое, продиагностировав обыкновенный насморк…

И вообще, этот доктор Оро выглядит весьма странным человеком. Дело в том, что у него была комната в замке Буа-Прё, находившемся поблизости, но после утреннего визита к Жозефине он имел обыкновение каждый день отправляться в Париж, возвращаясь в Мальмезон только на следующее утро. Удивительно, что, наблюдая тревожные симптомы в состоянии здоровья Жозефины, этот доктор никак не изменил свою привычку, чтобы заниматься исключительно только лечением больной.

В последующие дни Жозефина стала жертвой новых недомоганий, вызывавших у окружающих все большие волнения. 24 мая, поднявшись, она испытала жгучую боль в горле. Доктор Оро заставил ее остаться в постели, так как после прочищения желудка малейшее переохлаждение могло быть опасным.

На следующий день 25 мая ее вновь навестил император Александр