Проект «Аве Мария» - Энди Уир
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
К счастью, Рокки общается с помощью музыкальных аккордов. Добиться, чтобы компьютер переводил человеческую речь в текст, очень сложно, зато научить распознавать музыкальные ноты и находить их в табличке как раз легко. Теперь на экране ноутбука выводится английский перевод того, что в данный момент говорит Рокки. Если встречается новое слово, я добавляю его в словарь, и далее компьютер распознает его как уже знакомое.
Тем временем Рокки никак не фиксирует мои слова или действия. У парня нет ни компьютера, ни письменных принадлежностей, ни микрофона — ничего. Просто он очень внимателен. И, насколько могу судить, помнит все, что я говорил. Каждое слово. Даже, если я произнес его лишь единожды несколько часов назад. Вот бы мои ученики так же слушали!
Подозреваю, память у эридианцев развита лучше, чем у людей. Вообще говоря, человеческий мозг похож на массу алгоритмов, собранную в единый кое-как функционирующий механизм. Каждое свойство было добавлено в ходе случайной мутации, которая решала некую отдельную задачу, дабы увеличить шансы нашего вида на выживание.
Иными словами, человеческий мозг — сплошной бардак. Процессы, связанные с эволюцией, всегда беспорядочны. Следовательно, эридианцы представляют собой продукт случайных мутаций. Но что бы ни сформировало мозг эридианцев таким, каков он есть сейчас, это обеспечило им так называемую «фотографическую память».
Думаю, на самом деле все гораздо сложнее. У людей целый отдел мозга отвечает за зрение, и там даже есть собственная сверхоперативная память. Может, эридианцы хорошо запоминают только звуки? В конце концов, это их ведущий канал восприятия.
Знаю, еще слишком рано, но больше ждать я не в силах. Я беру в лаборатории колбу с астрофагами и приношу в туннель.
— Астрофаги, — говорю я, показывая колбу.
Поза Рокки резко меняется. Эридианец словно весь съеживается, пальцы рук с силой вцепляются в перекладины.
— ♫♪♫, — непривычно тихо говорит он.
Смотрю в компьютер. Это слово я еще не записывал. Видимо, так Рокки называет астрофагов. Помечаю у себя в базе данных.
Указывая на колбу, добавляю:
— Астрофаги на моей звезде. Плохо.
— ♫♪♪♫ ♫♪♫♪ ♫♪♫, — отвечает Рокки.
Компьютер выводит перевод: «Астрофаг на моя звезда. Плохо-плохо-плохо».
Ага! Гипотеза подтвердилась. Эридианец прилетел сюда по той же причине, что и я. Мне столько нужно спросить! Но у нас пока недостаточно слов. Это ужасно бесит!
— ♫♫ ♫♪♪ ♪♫ ♫♪♫, — поет Рокки.
На экране ноутбука возникает перевод: «Ты прибыть из где, вопрос?»
Рокки избрал простой порядок слов в английском языке. Похоже, он быстро сообразил, что я не могу автоматически запоминать информацию, и поэтому подстраивается под мою языковую систему, но не пытается научить меня своей. Если честно, я наверняка кажусь Рокки непроходимым тупицей. Но в его речи порой мелькает эридианская грамматика: Рокки всегда заканчивает вопросительное предложение словом «вопрос».
— Не понимаю, — говорю я.
— Твоя звезда как имя, вопрос?
— Ааа! — доходит до меня. Он хочет знать, как называется моя звезда. — Солнце. Моя звезда называется Солнце.
— Понимаю. Эридианское имя твоей звезды ♫♪♫♪♪.
Я записываю новое слово. Так Рокки называет Солнце. В отличие от двух людей, пытающихся общаться, мы с Рокки даже не в состоянии произнести существительные на языке друг друга.
— Мое имя для твоей звезды — Эридана, — произношу я.
Формально мы называем ее 40 Эридана, но я решил не усложнять.
— Эридианское имя для моей звезды ♫♪♪♪♪, — сообщает Рокки.
Я добавляю в разговорник новое слово.
— Понимаю.
— Хорошо.
Мне не нужно подглядывать в компьютер, чтобы увидеть перевод. Я уже начал узнавать некоторые наиболее часто употребляемые слова вроде «ты», «я», «хорошо», «плохо» и тому подобные. Я никогда не проявлял артистических талантов, и мой музыкальный слух весьма далек от совершенства, однако, если прослушать определенный аккорд сотню раз, он неизбежно врежется в память.
Я сверяюсь с часами. Да, теперь у меня есть часы. У таймера оказалась еще и функция часов. Правда, я заметил ее не сразу. В тот момент меня интересовали другие вопросы. Мы проговорили весь день, и я порядком вымотался. Эридианцы знают, что такое сон? Самое время выяснить!
— Человеческим телам нужно спать. Спать — это вот так. — С этими словами я сворачиваюсь калачиком и прикрываю глаза, излишне театрально изображая процесс сна. И, как поистине бездарный актер, даже притворно похрапываю.
Затем снова принимаю обычное положение и, указывая на эридианские часы, говорю:
— Люди спят двадцать девять тысяч секунд.
Помимо отличной памяти, эридианцы обладают исключительными математическими способностями. По крайней мере, Рокки уж точно. Когда мы разбирались с единицами измерения, стало очевидно, что мой друг может в мгновение ока переводить их из своей системы в мою и обратно. И десятичная система счисления не вызывает у него никаких сложностей.
— Много секунд… — недоумевает эридианец. — Почему не двигаться так много секунд, вопрос… Понимать!
Рокки расслабляет свои конечности, и они повисают, как тряпочки. Потом он сворачивается, будто мертвый жук, и некоторое время не шевелится.
— Эридианцы тоже! ♪♫♫♪!
Слава богу! Не представляю, как бы я объяснял понятие «сон» тому, кто об этом и слыхом не слыхивал. Эй, я тут ненадолго впаду в бессознательное состояние, и у меня будут галлюцинации. Кстати, я провожу так треть жизни. И если некоторое время не давать мне отключаться, я сойду с ума и, в конце концов, погибну. Но вы не беспокойтесь!
Вписываю в таблицу слово «спать» и предупреждаю Рокки:
— Сейчас я собираюсь спать. Вернусь через двадцать девять тысяч секунд.
— Я наблюдать, — отвечает он.
— Ты хочешь наблюдать?
— Я наблюдать.
— Эммм…
Рокки желает посмотреть, как я сплю? В других обстоятельствах его идея меня бы напрягла, но при изучении новой формы жизни, думаю, она оправдана.
— Я не буду двигаться двадцать девять тысяч секунд, — уточняю я. — Много секунд. Я ничего не буду делать.
— Я наблюдать. Подожди!
Рокки возвращается к себе на корабль. Неужели он, наконец-то, отправился за письменными принадлежностями? Несколько минут спустя эридианец появляется с каким-то устройством в одной из рук. А в двух других тащит нечто вроде ранца.
— Я наблюдать.
— Что это? — спрашиваю я, показывая на устройство.
— ♫♪♪♫. — Рокки достает из ранца загадочный инструмент. — ♫♪♪♫ не работать. — Он пару раз тычет инструментом в устройство. — Я менять. ♫♪♪♫ работать.
Я даже не записываю новое слово. Как бы я ввел перевод? «Штуковина, которую Рокки однажды держал в руке»? Что бы это ни было, оттуда торчат провода, а в
