Мы искали друг друга - Сергей Щипанов

Война подобралась вплотную к городу. То здесь, то там случались перестрелки. «Вовчики» окопались в поселке Южном. «Юрчики» ударили по ним из противоградовой реактивной установки «Алазань». Вой реактивных снарядов, проносящихся над крышами жилых домов, до ужаса перепугал жителей: им такое приходилось видеть лишь в кинохронике о Великой Отечественной. Пострадало здание проектного института: в окно влетел снаряд, начался пожар. К счастью обошлось без жертв — дело было вечером, здание пустовало. Вот в Южном поубивало многих, и как это обычно бывает, ни в чем не повинных мирных людей.

В центр города с запада прорвался отряд боевиков. Произошел бой. Точнее — бойня. Стреляли отовсюду: с крыш, из подвалов, из-за деревьев. Треск автоматных очередей и буханье гранатометов не стихали целый день. Нападавшие отошли, оставив на улицах три десятка трупов. В подземном переходе возле ЦУМа стены были иссечены осколками и забрызганы кровью до потолка — засевших там боевиков забросали гранатами.

Бессмысленная и беспощадная, как русский бунт, бойня.

Городской транспорт, до сей поры работавший кое-как, встал совсем. Без крайней нужды теперь никто далеко от дома старался не уходить. Если же возникала необходимость попасть на другой конец города, человек отправлялся как в далекое и опасное плавание, не зная, сумеет ли вернуться живым.

Но это — в будние дни. А в выходные народ, презрев опасность, спешил на толкучку.

Есть виды человеческой деятельности, которые не в силах отменить даже война. В их числе — торговля. Во все времена, при любом режиме существовал, и будет, наверное, существовать мелочный торг «с рук». А в лихолетье такая торговля расцветает как никогда, помогая выжить простому обывателю.

Так что, война войной, а городские барахолки функционировали исправно.

Макс сделался завсегдатаем «центральной» толкучки, которая располагалась отнюдь не в центре, а возле одного из городских рынков, на отшибе. По выходным туда стекались со всего города продавцы и покупатели, а так же карманники и прочее ворье, попрошайки, мошенники всех мастей, да и просто зеваки, которым отчего-то не сиделось дома.

Барахолка была стихийной и не имела четких границ, размещаясь частью на пустыре, частью на ближайших тротуарах. Рядами шли импровизированные прилавки — разостланные прямо на земле клеенки и старые газеты с разложенным на них барахлом. Чего здесь только не было: стеклянные банки и разнокалиберная посуда, одежда и обувь самых известных фирм (стопроцентная подделка), книги и видеокассеты, старье и… всего не перечесть. Тут продавали сигареты штучно и вино на разлив, жарили в масле пирожки. Торговали и воровали, выпивали и закусывали, спорили и ругались, иногда доходило до мордобоя, в целом же — вполне мирное, хотя и утомительное, времяпровождение.

Макс уже не так смущался, когда видел знакомое лицо. Тем более, что все относились с пониманием: такое нынче время. Многие знакомые Макса сами тут торговали — и ничего. У него новые знакомые здесь появились, и даже постоянные клиенты: оптовики-перекупщики. Им Макс сплавлял марлю и вельвет. Дома он вместе с мамой произвел ревизию скарба и обнаружил целые залежи вещей, пылящихся без употребления который уже год. Одних полотенец, рассованных вместе с постельным бельем по чемоданам, насчитали дюжину. В основном это были китайские изделия с драконами и рыбами, очень красивые, времен советско-китайской дружбы, о чем свидетельствовали ярлыки с иероглифами и русским названием торговой фирмы «Дружба». Такой же лейбл имелся на роскошной красной с золотом скатерти. Ею может только раз всего и покрывали стол по какому-то особенно торжественному случаю, и то лет пятнадцать назад. Мама, конечно, категорически не хотела расставаться со своим, честно нажитым, добром.

— Таких не найдешь сейчас, — уверяла она.

— Ну и будут валяться, пока не сгниют или моль не сожрет, — урезонивал ее Макс.

Мама сдалась: очень деньги были нужны. Она отобрала половину полотенец, отдала их сыну.

— Вот эти продай.

Остальные «рушнички», вместе со скатеркой она спрятала обратно в чемодан. Неожиданно батя предложил снести на толкучку старый, но в отличном состоянии фотоаппарат «Любитель», вместе с причиндалами для проявкипечати. (Он увлекался фотографией в молодые годы). Макс знал: такие широкопленочные камеры в большом дефиците и ценятся знатоками. Но бате, видно, уже ничего не было мило.

— Продай, все равно зря лежит.

Торговля шла с переменным успехом: то пусто, то густо. Приятно было возвращаться домой с пустыми сумками и оттопыренным карманом. Совсем иное настроение, когда тащишь товар назад.

Раз Макс сидел на барахолке и скучал: покупали вяло, похоже не его был день.

— Привет, Макс, — услышал он знакомый голос.

Татьяна, — это была она, — словно и не удивилась, встретив Макса здесь, торгующего барахлом. Сама она выглядела, как всегда, великолепно: прическа, макияж — все на должном уровне; модный дорогой прикид на ней, кожаная куртка, брючки — картинка. Война — не война, а женщина остается женщиной.

Макс опять смутился, как в первый раз. Татьяна вся из себя такая, а он… торгаш, ядрена вошь, коммерсант грошовый, бизнесмен с помойки. Он кисло улыбнулся, ответив на приветствие. Татьяна не заметила его смущение, или вид сделала, что не замечает.

— Что нового? Не женился еще?

— Никто замуж не берет, — привычно отшутился Макс. — А ты? Нашла себе мужа-миллионера?

Татьяна почему-то не расположена была шутить.

— Сейчас все миллионеры, только толку с этого… А-а, да что там говорить. Кто-то верно заметил: хуже тоталитарного режима может быть только бардак, возникающий после его развала.

Зря поклеп на блондинок взводят, объявляя их всех дурочками. Татьяну глупой назвать — язык не повернется. Максу всегда было интересно с ней разговаривать. И она всегда оставалась для него загадкой. Почему, скажем, она замуж не выходит? Действительно ищет какого-нибудь «супер-пупер»? Не похоже.

— Где работаешь? — поинтересовалась Татьяна.

— Да, вот — вся моя работа.

Макс указал на шмотье у его ног.

— Чего так? Сам не хочешь, или…

— Или. Остался я безработным. Жертва того самого бардака.

Татьяна глянула сочувственно.

— Знаешь, Макс, я могу тебе помочь что-нибудь подыскать. У меня есть знакомые… Ты как, с ЭВМ дружишь?

— Ну, вообще-то учили нас. Я математик, если помнишь.

— Вот и хорошо. Разузнаю — позвоню тебе. Номер прежний?

В дом Шведовых пришло горе: умер отец. Он, казалось, шел на поправку, даже на улицу стал выходить. А тут… Скрутило его — криком кричал. Вызвали скорую. Батю увезли в «экстренную хирургию». Прободная язва. На операционном столе он и скончался. Под ножом хирурга.