Приключение Питера Симпла - Фредерик Марриет

Таковы были рассказы, которыми угощали меня и прочих мичманов в течение ночных вахт, и, смею уверить читателя, они порядочно пугали нас. С каждым днем мы все более и более приближались к Вест-Индским островам, и нам казалось, будто бы мы приближались к могилам. Однажды я рассказал свои опасения О'Брайену; он захохотал.

— Питер, — сказал он, — страх убивает больше народа, чем желтая лихорадка или всякая болезнь Вест-Индии. Суинберн — старый плут и только смеется над вами. Дьявол не так страшен, как его малюют, мне кажется, что и желтая лихорадка не так желта.

В это время мы подходили к Барбадосским островам. Погода прекрасная, ветер тихий, летучие рыбы подымались стаями, испуганные волнами, которые клубились и с шумом отражались от боков быстрого фрегата, рассекавшего воды; моржи тысячами резвились вокруг нас, дельфины то преследовали летучих рыб, то, казалось, находили удовольствие соперничать с нашим кораблем в быстроте. Все было так прекрасно, и мы были бы счастливы, если бы, во-первых, не состояние здоровья капитана Савиджа, чувствовавшего себя с каждым днем хуже, а, во-вторых, не страх ада, в который мы готовились перейти через этот рай на воде. Мистер Фокон, командовавший теперь кораблем, был серьезен и задумчив, событие, представлявшее ему в перспективе повышение, казалось, сделает его неминуемо несчастным. Он был неутомим в своем внимании к капитану, в заботе о нем и обо всем, что могло служить его спокойствию, облегчить его страдания; малейший шум он теперь считал более тяжким преступлением, чем пьянство или даже бунт.

За три дня до прибытия в Барбадос случилось затишье, и тут мы в первый раз увидели страшную белую акулу Атлантического океана. Акулы бывают различных родов, но самые опасные из них — большие белые и зеленые акулы. Первая достигает страшной величины, последняя редко бывает очень длинна, обыкновенно имеет не более двенадцати футов, но зато она чрезмерно разрастается в ширину. Мы не смели ловить акул, резвившихся около нас; мистер Фокон не позволял этого из опасения, чтобы шум от втаскивания их на корабль не беспокоил капитана. Ветер подул снова. Через два дня мы стали приближаться к острову, и матросы были посланы на мачты сторожить, не покажется ли где земля.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

Мы работали целую ночь и на следующее утро показалась земля. Матрос, наблюдавший на мачте, возвестил об этом в ту самую минуту, когда вошедший хирург объявил нам о смерти нашего благородного капитана. Хотя мы ежеминутно ожидали этого в течение последних двух или трех дней, но тем не менее известие это тяжело подействовало на весь экипаж. Матросы работали в тишине и разговаривали друг с другом шепотом. Мистер Фокон был глубоко тронут, а с ним вместе и все мы. В продолжение утра мы успели пристать к острову, и, несмотря на всю тогдашнюю мою грусть, я никогда не забуду чувства удивления, овладевшего мной, когда огибали мы мыс Надхем при входе в Карлайльский залив. Берег ослепительной белизны, окаймленный высокими кокосовыми деревьями, густо разросшиеся вершины которых склонялись под дуновением свежего ветерка; темно-голубое небо и еще более темная, но прозрачная синева моря, местами переходившая в зеленый цвет, в особенности там, где коралловые скалы выставляли из-под воды свои зубчатые макушки; город, мало-помалу раскрывавшийся перед нашими взорами, дом за домом — и дома такие чистенькие, с зелеными жалюзи, испещрявшими ландшафт; крепость с распущенным флагом; разъезжающие верхом офицеры; занятое население всех цветов кожи, бросавшееся в глаза белизною одежд, — эта сцена почти воплощала мои понятия о сказочной стране фей, кажется, я ничего не видывал столь прекрасного. «Может ли быть эта земля так ужасна, как ее описывают? » — подумал я. Паруса были собраны, якорь брошен, и салют с корабля, на который тем же отозвалась крепость, еще более увеличил эффект сцены. Спустили боты; боцман подготовил быстроходный ял, и мистер Фокон в полной форме отправился на берег с депешами. Лишь только кончилась paбота на корабле, новая приятная сцена представилась глазам мичманов, так долго довольствовавшихся казенным пайком. Корабль окружили боты, нагруженные коробами бананов, апельсинов, кокосов и прочих тропических плодов; тут были также жареные летучие рыбы, яйца, всякого рода домашняя птица, молоко и все, что может прельстить бедного малого, выдержавшего долгое морское путешествие. Вахту послали вниз, и мы тотчас же бросились к ботам; оттуда воротились с полным грузом сокровищ, которые тотчас же постарались истребить. Упрятав такое количество плодов, какого в Англии хватило бы на десерт для двадцати персон, я возвратился на палубу.

В заливе не было ни одного военного корабля, кроме нашего; взимание мое привлекла красивая маленькая шхуна, прекрасная форма которой резко отличалась от вест-индского купеческого корабля, стоявшего с ней бок о бок. Между тем как я любовался его изящным контуром, вдруг послышался крик, почти испугавший меня, и в ту же минуту ее палубу покрыло около двухсот голых фигур с мохнатыми головами; они кричали и гримасничали друг перед другом. Это был испанский невольничий корабль, взятый в плен и приведенный сюда прошлым вечером; невольники в ожидании распоряжения губернатора все еще оставались на борту. Не прошло и десяти минут со времени их появления на палубе, как вдруг показались три или четыре человека в широких панамских соломенных шляпах с длинными тростями в руках и в несколько минут угнали их вниз. Я обернулся назад и заметил черную женщину, входившую на фрегат. О'Брайен был на палубе; она жеманно подошла к нему.

— Как фи пожифает, сэр? Ошень рад фас увидел, — сказала она О'Брайену.

— Слава Богу, благодарю вас, мэм, — отвечал О'Брайен, — надеюсь и воротиться в том же здоровье. Но до сих пор я еще не бывал здесь и потому не знаю вас.

— Никогда не быфаль? Помилуй Бог, мне кашется, я знаю фас — мне кашется, я вспоминай фаш красивый фигур. Я леди Родней, сэр. А, молоденький мальшик, как фи поживаете? — продолжала она, обращаясь ко мне. — Надеюсь чести быть ваша прачка, сэр, — заключила она, приседая к О'Брайену.

— А сколько будет стоить?

— Таше цена — немного за штук.

— Сколько это немного? — спросил я.

— Немного, маленький масса? Что такой немного? По пиктарин за два белья.

В это время палуба наша оживилась приходом нескольких армейских офицеров и здешних джентльменов, пришедших осведомиться о новостях. Последовали приглашения со стороны последних к обедам и в дома, и лишь только они отправились обратно, возвратился мистер Фокон. Он сообщил О'Брайену и прочим офицерам, что через несколько дней ожидают прибытия адмирала с эскадрой, а до тех пор мы остаемся в Карлайльском заливе для починки снастей.