Гэсэр - Бурятский эпос

Торжество жизни

Вот спаситель всего живого,Победитель чудовища злого,Именуемый всюду Гэсэром,Серебристую трубку достав,Что казалась с нерпу размером,Из похожего на рукавТемно-бархатного кисета,Трубку красным набил табаком.Он огнивом жемчужного цветаВысек яркие искры огня —Пламя вырвалось из кремня.Насладился Гэсэр табаком —Закурил, затянулся дымком,А как выдул дымок — был он цветаЗагорающегося рассвета!Совершивший великое дело,Возвративший отчизне смелоСчастье жизни, счастье добра,Так Гэсэр порешил: «ПораНам коней повернуть обратно!»И с Эржен-Шумаром вдвоемПоскакал он знакомым путем.

А земля кругом благодатна,И отрадно мчаться вперед.Льются реки, сердцам их вторя,Говоря им: «От смерти и горяВы спасли человеческий род.Возвратили счастье, и волю,И любовь, и блаженную долюЧеловеческому очагу,Ибо смерть нанесли врагу!»

К той реке, что их в детстве поила,К той земле, где возникла их сила,В дорогие, родные края,Где у каждого — дом и семья,Поскакали, как быстрая влага,По дороге света и блага.

Вот коней замедляют бег,Потому что стать на ночлегПосреди долины пришлось.Их стрела, подчиняясь приказу,Двух животных пронзила сразу —

И упали лосиха и лось.О кремень огнивом ударилиДва защитника вольной земли,Сине-красный костер разожгли,И лосиху и лося изжарили,И на отдых спокойно легли.

Не успел еще в небе разлитьсяБледный свет зари молодой —Освежили руки и лицаРодниковой чистой водой,Привели одежды в порядок,Подкрепились мясом лосиным,И навстречу сияниям радугПонеслись по горам и долинам,Мчались всадники выше воздухаНад пространствами в сто кругозоров,Покрывали, не зная роздыха,Расстоянье в пятьсот просторов.

Вновь решают на отдых лечь,Вновь решают они разжечьСине-красное пламя костра,Но Гэсэр, заступник добра,Произносит такую речь:«Там, где мы ночевали вчера,Я забыл, оставил на пнеПлеть из красного тальника.Та ночевка отсель далека,И без плети приходится мнеПриближаться к моей стороне».

И тогда, не желая ночевки,Поскакали без остановки,Поскакали к себе домой,К той стране, что была им родной,К той реке, что их в детстве поила,К той земле, где возникла их сила,К побережью моря Мунхэ,К той долине, чье имя — Морэн,К той супруге — Алма-Мэргэн,Что Гэсэра ждала дорогого…Богатырь привязал гнедогоК кольям коновязи золотой:Охранитель всего живого,Сокрушитель чудовища злого,—Победитель вернулся домой!

Был он встречен с любовью женой,Было радостным возвращеньеРатоборца в родимый дом.На столах перед ним угощенье —На серебряном и золотом:Мясо всякое здесь в преизбытке,И арза, и другие напитки.И тогда Гэсэр говорит:«Возвратилось хорошее время,Мне не нужно военное стремя,Уберу я кольчугу и щит».Говорит победитель-воин:«Снова счастлив мир и спокоен,Род людской избавлен от мук —Уберу я стрелы и лук».

В этот час прямодушный СаргалПрозорливым умом угадал,Что, земли и неба избранник,Возвратился домой племянник,Что Гэсэр уничтожил чудовище,Чье губительно самовластье,То чудовище, чье становище —Ближе смерти и дальше счастья!И возрадовался Саргал,Он к племяннику прискакалИ сказал ему, что отнынеНа земле не погаснет свет.А Гэсэр вздыхает в ответ:«Там, где мы ночевали, в долине,Что от наших мест далека,Плеть из красного тальникаЯ забыл, оставил на пне,И пришлось поэтому мнеВозвратиться без плети к жене!»

На Гэсэра ласково глядя,Улыбнулся племяннику дядя.Прямодушный нойон СаргалВ золотой барабан ударил,Свой народ на праздник собрал.Он Гэсэра гордо восславилНа веселом, обильном пиру,Ибо воин, служа добру,Род людской от смерти избавил,В самый трудный и горький часВсе живое от гибели спас,Чтоб любовь на земле не погасла,Чтоб светились покой и мир…

Восемь дней продолжался пир.Словно холм, поднималось масло,Мясо высилось, точно гора,Разливались вина, как реки…В честь великой победы добра,Утвердившей счастье навеки,Длится пир девять дней и ночей.Много сказано было речей.Сколько можно есть-угощаться?Стал народ по домам разъезжаться.

А Гэсэр и его женаВ многотравной, мирной долине,Говорят, пируют поныне,А кругом ликует страна,Изобилья и света полна.

ВЕТВЬ СЕДЬМАЯ

КАК ГЭСЭР ПОБЕДИЛ ДЬЯВОЛА АБАРГА-СЭСЭНА

ЧАСТЬ 1

Священное желтое дерево,На каждой ветви свеча горит,Девять сказаний древних,Каждое о доблести говорит.

Бобра промелькнувшего, черногоПочему не добыть, не взять?Богатырей родословнуюПочему не пересказать?

Оставив все другие заботы,Абай Гэсэр отправился на охоту.

Поехал он промышлять дорогих зверей,Едва за ворота — гость у дверей,Не с чужой стороны, не из дальних странДядя его — Хара-Зутан.

Встречает дядю невестка,Гэсэра молодая жена.На почетное в доме местоСажает дядю она.Золотой накрывает стол,Ставит вкусные яства,Серебряный расстилает стол,Ставит редкие яства.

Угощает его прозрачной арзой,Угощает его светлой хорзой.Все напитки, что она выставила,Были напитки крепкие, выстоянные.

Хара-Зутан,А душа у него, как известно, черная.Выпил раз, выпил повторно,Выпил трижды, выпил еще,Потерялись выпитому мера и счет.Хара-ЗутанОт съеденного разомлел,Хара-ЗутанОт выпитого захмелел.Забыл он время, забыл и место,Стал приставать к молодой невестке.Стал он за нее руками цепляться.Стал он ей в любви признаваться.Ничего в тумане хмельном не видя,Давние стал вспоминать обиды.

— Я ведь тоже сватать тебя приходил,Да Гэсэр в состязаниях победил.Мало ли что, он всех побил,А я тогда тебя больше любил.

Совсем Хара-Зутан распустился,Ухаживать за чужой женой пустился.

Смотрит молодая Тумэн-Жаргалан,Что гость дорогой совсем уж пьян,Постелила она ему постельВысотой по колена,Подушек положила до потолка,Взбила она ему постельМягкую, словно пена,Чтобы дядя не отлежал бока.Спать захмелевшего уложила,Соболиным одеялом его укрыла.

Проснулся Хара-Зутан-Ноен,А душа у него, как известно, черная.Смотрит — лежит на постели он,Постель пуховая и просторная.

Водой холодной он освежился,Волосы руками пригладил на место.Приосанился, приободрился,Выходит к молодой невестке.

А та подумала:«Дядя с похмелья,Наверное у него голова болит».Не успел Хара-Зутан отойти от постели,Глядь перед ним бокал налит.Выпил, опохмелился Хара-ЗутанИ стал сильнее вчерашнего пьян.Стал он за невестку руками цепляться.Стал он ей в любви признаваться.То, что вчера говорил, повторяет,Ко вчерашнему новое прибавляет.Называет онТумэн-Жаргалан прекрасной,Сравнивает онТумэн-Жаргалан с зарею ясной.Рассказывает,Как он свататься к ней приходил,Доказывает,Что он ее больше других любил,Что он ее из всех невест выбрал,Но молокосос Гэсэр состязания выиграл.И вернуться пришлось с пустыми руками,Но с тех пор на душе — обида-камень.А теперь, когда Гэсэр на охоте рыщет.Никто нам не мешает исправить дело.Племянник на дяде родном не взыщет,А ты, вон какая молодая да белая…

Смотрит молодая Тумэн-Жаргалан,Что гость дорогой совершенно пьян,Постелила она ему постель,Высотой по колена,Подушек положила до потолка.Взбила она ему постель,Мягкую, словно пена,Чтобы дядя не отлежал бока.Гостя хмельного спать уложила,Бобровым одеялом его укрыла.

Проснулся утром Хара-Зутан-НоенС черной и злой душой,Смотрит, лежит на постели он,На пуховой и на большой.

Водой родниковой он умылся,Волосы руками пригладил,Приосанился, приободрился,Выходит к невестке дядя.

А невестка подумала:«Дядя с похмелья,Наверное у него голова болит».Не успел Хара-Зутан отойти от постели,А перед ним уж опять бокал стоит,Налит бокал прозрачной арзой,Налит бокал крепчайшей хорзой.Дядя выпил и закурил,Пуще прежнего задурил.

То, что вчера говорил, повторяет,Ко вчерашнему новое прибавляет.Стал он за невестку руками цепляться,Стал он ей в любви признаваться.Называет онТумэн-Жаргалан прекрасной,Сравнивает онТумэн-Жаргалан с солнцем красным.Рассказывает,Как он свататься к ней приходил,Доказывает,Что он больше других ее любил,Что состязаний он выиграть не сумел,Что жалок и горек его удел,Но настала пора все поставить на место,Надо дяде соединиться с невесткой,Надо нам во всем разобраться…Гэсэр, приехав, не будет ругаться,Что дядя с невесткой соединились,Что дядя с племянником дополнительно породнились.

Смотрит хозяйка Тумэн-Жаргалан,Что гость дорогой совсем уж пьян,Что свел с ума его крепкий хмель,Начинает ему стелить постель.Постель она стелит высотой по колена,Взбивает ее нежнее, чем пена,Кладет подушек до потолка,Чтоб гость дорогой не отлежал бока,Чтобы гость дорогой не отлежал и спину,Одеялом укрывает его соболиным,Одеялом бобровым его укрыла,Тепло одела, спать уложила.

Утром проснувшись еле-еле,Смотрит Хара-Зутан-Ноен,На мягкой, широкой постелиПод одеялом бобровым находится он.Водой родниковой умылся,Волосы пригладил ладонями,Приосанился, приободрился,Выходит к хозяйке дома.А хозяйка подумала:«Ведь дядя с похмелья,Наверное, у него голова болит».Не успел Хара-Зутан отойти от постели,А стол для него уж опять накрыт.Стоит на столе арза,Стоит на столе хорза.Дядя выпил и закурил,Хмель ему голову задурил.К Тумэн-Жаргалан красивойНачал он опять приставать:Считая ее спесивой,Начал уговаривать-увещевать.Ничего уж тут не боялся он,Разошелся совсем, распоясался,То, что трижды говорил, повторяет,Четвертое, новое, прибавляет.Величает ее торжественно,Называет ее божественной,Называет ее красотой вселенной,Хватает ее за колена.— Должны мы, — говорит, — соединиться,Друг другу мы должны полюбиться.Гэсэр тебя из-под носа увез,Но он мальчишка и молокосос.

А нужен тебе такой как я,Будешь ты вечно — жена моя.Тут уж Тумэн-Жаргалан не вытерпелаИ все дорогому гостю выговорила.

«В первый день я подумала,Что ты просто пьян.Во второй день я подумала,Что ты стар и пьян.В третий день я подумала,Что ты глуп и стар.А ты опять волочиться стал.В четвертый раз я подумала,Что ты не выспался,А ты, оказывается, вправду высказался.Три дня я думала,Что ты шутки шутил,А теперь я вижу,Что ты всерьез говорил.Вот сейчас я тебе отвечу,Крыть тебе будет нечем».Вышла она из дворца,В ладошки хлоп-хлоп,Спустилась она с крыльца,Каблучком топ-топ.Вышла она во двор,Каблучком стук-стук,Буйдан-Улаан баторТут как тут.Не спускает батор с хозяйки глаз,Отдает хозяйка ему приказ.— Наш дядя Хара-ЗутанНапился пьян,К тому же, Хара-ЗутанОказался большой буян.Возьми-ка ты его,Мой верный батор,Выведи-ка ты егоНа широкий двор.Посади-ка ты его на коня,Батор дорогой и верный мой.Отправь-ка ты, ради меня,Поскорее дядю домой.

Боолур-Сагаана небожителяПервый и лучший сын,Буйдан-Улаан батор,Служил Гэсэру с давних уж пор,Тумэн-Жаргалан желаньеСразу же он угадал,Твердое ее приказаньеИсполнять немедленно стал.Кнут с рукояткой из яшмыОн в правую руку берет,И в покои, где гость их бражничает,Смело и прямо идет.Идет он в убранствоЗолотого дворца.Где буйству и пьянствуНе видно конца.Входит он в те покои,Где льется вино рекою,Где арза пьется светлая.Где хорза льется крепкая,Где гость ничего не боящийся,Разошелся и распоясался.Бессвязные речи бормочет,Одуревши и в стельку пьян.Завладеть непременно хочетКрасавицей Тумэн-Жаргалан.Буйдан-Улаан поморщился.Рассердился,Надул он щеки.Брови его топорщатсяЧерные, словно щетки.Ноена седые волосыНа руку он намотал.Не подавая голоса,С места его приподнял.В дверь он Ноена выволок.Взмахнул он своим кнутом…Хорошо, что никто не виделВсего, что было потом.Стегал он Ноена хлестко.Ягненком Ноен кричал,Лупил он Ноена жестко,Козленком Ноен верещал.Хлестал он Ноена умеючиПо спине и ниже спины.Чтобы впредь желать не осмелилсяЧужой, красивой жены.Потом он, как куль с мякиной.При свете белого дняВ седло Ноена закинулИ плеткой стегнул коня.Хара-Зутан извивается,Зубами скрежещет он,Недаром же он называетсяХара-Зутан-Ноен.Еще он им всем покажет,Ответить они должны.Душа его, словно сажа,Мысли его черны.Смеются они напрасноНад его головой седой.Месть его будет страшной.Месть его будет злой.От Тумэн-Жаргалан прекраснойЕдет старик домой.

Возвратился домой Хара-Зутан-Ноен,Ходит всегда угрюмый,И днем и ночью думает онЧерную, злую думу.За насмешку надо бы отплатить,За обиду надо бы отомстить.Дни проходят, а мысли все те же,Стал он шутить и смеяться реже.Вместо смеха слышен зубовный скрежет.Наконец он надумал, составил планИ овцу на рассвете режет.Овечью кровь он всю собирает.Наливает ее в овечьи кишки,Коня сине-стрельчатого седлаетИ едет к истокам восточной реки.Хонин-Хото там страна была,Пустынна и безводна лежала она,Земля та была холодная.Земля та была голодная.Постоянно там было ветрено,А травы никакой там не было,А деревья с корнями выдернуты,А все наизнанку вывернуто.Только путь себе через скалы прокладывая,Текла там одна река с тремя водопадами.Вот куда поехал Хара-Зутан, Об отмщеньи мыслями обуян.Дело в том,Что в этой стране бесплодной,Дело в том,Что в этой стране холодной,Дело в том.Что в этой стране пустынной,Дело в том,Что в этой земле постылой,Где плавает всегда ядовитый туман,Обитают девять шалмасов черных,Покровителей мести, ссор и раздоров,Властелинов подземного царства Таман.Едет Хара-ЗутанПоклониться этим шалмасам.Едет Хара-ЗутанПомолиться этим шалмасам.Едет он к ним в пустынное место,Чтобы помогли они ему в задуманной мести.Едет он высоко ли, низко ли,Земля постепенно сужается.Едет он тихо ли, быстро ли,Цель приближается.Преодолев невзгоды все и мытарства,Доехал он до входа в подземное царство.Доехал он до черной и злой двери.Ведущей в тартарары.Остановил Хара-ЗутанСине-стрельчатого коня.Едет Хара-ЗутанНачала нового дня.Разложил Хара-ЗутанСеро-красный костер,Войлок-потник Хара-ЗутанПо земле распростер.Мясо жарится, шипитНа углях, на поленьях,Хара-Зутан стоитНа потнике, на коленях.Жарится на костре кровь овцы,Запах плывет во все концы.Вкусный запах с дымкомК небесам валит,Хара-Зутан ничкомМолитвы творит.

Но девять черных шулмасовЗапах, видно, не различают,На запах крови, на запах мяса,На молитвы не отвечают.Трое суток Хара-ЗутанМолитвы творил.До изнеможения он устал.На коленях мозоли набил.Не может своего он добиться.Не хотят шалмасы ему показаться.Перестал он молиться,А начал ругаться.Разозлился он и осмелился,Начал он шалмасов высмеивать: —Вы, сидящие в глубине дыры,Вы, властители тартарары.Властелины всей преисподней,Вы оглохли, что ли, сегодня?Девять старых и злых шалмасов,Вы забыли как пахнет мясо?Животы ли у вас заболели,Что давно жаркого не ели?Без еды вы там все засохли,Или попросту передохли?Так бранился он и ругался,Над шалмасами насмехался.Не пропали его старанья,Слышит он в глубине земли,И шуршанье и дребезжанье,Будто мыши там заскребли.

Снова пал Ноен на колени,Когда медленно из дыры.Кверху выплыли, словно тени,Все властители тартарары.Окружили они молельщика.Окружили его, хулителя. —Это кто тут на нас клевещет?Мы такого еще не видели! —Понабросились, повалили,Грудь коленкой ему сдавилиТак, что сердце его вот-вотКверху выскочит через рот.

Начал Хара-Зутан трепыхаться,Начал Хара-Зутан задыхаться.Уж душа расстается с телом,Все же высказать им успел он.— У животного, если хотят убить,Кровь выпускается,Человеку, если хотят умертвить,Слово высказать разрешается.—Лежит Хара-Зутан, лежит.Глазами ворочая.— Ну скажи, так и быть.Чего ты хочешь? —Слышат они слова Хара-Зутана,А душа у него, как известно, черная.— Зарезал я для вас барана,Я думал, что вы проворнее.На девяти вертелах мясо зажарил вам,Каждому шалмасу — вертелКаждому шалмасу молитву воздам,Но и вы послужите мне, черти.Девять черных, преисподних шалмасовВ одно мгновенье сожрали все мясо.

— Ну, а теперь, когда нас ублажил,Какая у тебя обида, скажи,Ведь мы мастера по мести,По клевете, по раздорам.— Должен я отомстить невесткеИ ее одному батору,И самому Абаю Гэсэру,Оскорбления не прощу.Все своими руками я сделаю,А у вас поддержки прошу.Для Тумэн-Жаргалан хатанУже придумал я наказанье.Отправлю я Тумэн-ЖаргаланВ мучительное изгнанье.От Гэсэра, из дворца, из золоченых стенОтправлю я ее к Абарга-Сэсэн,В страну,Где все деревья с корнями выдернуты,В страну,Где все наизнанку вывернуто,В страну холодную,В страну бесплодную,В страну бесславную,В страну бестравную,В страну.Где солнца не бывает совсем.К дьяволу,К демону,К Абарга-Сэсэн!А пока эта месть моя не исполнится,Не сможет сердце мое успокоиться.Об этом я молитвы вам возношу,Вашей помощи и поддержки прошу.В какой день наказание состоится?В какую ночь моя месть совершится?Каким способом невесткуИ племянника Абая ГэсэраПеребросить с их законного местаК дьяволу Абарга-Сэсэну?

На разостланном потнике Хара-Зутан-НоенЗлым шалмасам усердно молится он,То плашмя лежит, то на колени встанет,Кланяется, пока спина не устанет.Тогда черные злые шалмасы,Нажравшиеся жертвенного мяса,Не стали Хара-Зутана чествовать,А стали его учить, как действовать.— Нашими объедкамиНакорми ты невестки своей рабыню.Отбросы эти заставь ее скушать.Сам убедишься. Она отнынеВсе приказанья твои будет слушать.Будет верно тебе служить,Задуманное поможет осуществить.Овечью кровь,Которую ты в кишках сберег,Пусть рабыня положитНевестке в правый сапог.Да,Когда все во дворце уснут,Пусть положит она ее госпожеВ правый унт.Девять коварных шалмасовНад кровью этой девять раз дунули.Девять черных шалмасовНад кровью этой девять раз плюнули,Девять раз на нее взглянули,Девять раз через нее перешагнули.Теперь эта кровь сбереженная.Стала завороженная.

— Вторую кишку с кровью овечьейПусть рабыня тоже во дворец пронесет,И когда ее госпожа уснет беспечно,К левой поле халата пришьет.ДаПусть прицепит ее к левой поле дэгэла,Чтобы исполнил ты свое дело.После этогоСто коровИз господских дворцовВыпусти наружу пасти.После этогоСто голодных телят,Что не ели три дня подряд,На коров пасущихся напусти.Телята набросятся коров сосать,А рабыня должна тревогу поднять,Госпожу она должна разбудить,На улицу выбежать убедить.Если не вскочит твоя невестка,Выпусти коров не сто, а двести,Напусти на коров двести телят,Не евших и не пивших пять дней подряд.Если невестка и тут не вскочить умудрится,Выпусти коров не двести, а триста.Напусти на них триста голодных телят,Не пивших и не евших семь дней подряд.Тут уж хозяйка вскочит,Навести порядок захочет.Унты впопыхах натянет,В унтах ногами притопнет.На кишку она с кровью встанет,Кишка от этого лопнет.А потом она в легкий халат оденется,Накинув халат, отряхнется,Кишка от левой полы отцепится,Кровь из кишки прольется.Тогда на море Мунхэ-Манзан,На долину Моорэн, на горы и лесУпадет густой, непроглядный туман,Пыль поднимется до небес.Твой племянник и внукАбай Гэсэр УдалойНаглотается этой пыли злой,Туманом злым он надышится,Голос смерти ему послышится.Начнет он болеть,Начнет он хиреть.А Тумэн-Жаргалан хатанНачнет Гэсэра жалеть.В священной книге прочитает она изречение,В чем Гэсэр найдет излечение,Прочитает она там указание,Что леченье его в ее изгнании.Чтобы мог ее муж излечиться,Она сама в изгнание удалится.

Так,Нажравшись жертвенного мяса,Среди пустыни голой, безводной,Учили Хара-Зутана шалмасы,Коварные властители преисподней.После этого Хара-Зутан,А душа у него, как известно, черная,Обратно поехал из чуждых стран,Дорога длинная и неторная.Скалы и горыС разгону конь перескакивает,Широкое мореС разбегу он перемахивает,Стрельчато-синий жеребецСкачет не касаясь земли,Абая Гэсэра золоченый дворецУже сияет вдали.Вот уж у цели Хара-Зутан-Ноен,Коня к коновязи привязывает он.Находит он рабыню невестки своей.Шелка и золото развернул перед нейОбъедками шалмасов он ее накормил,Огрызки мяса она доела,Кишки с овечьей кровью вручил,И рассказал, что надо ей делать.После этого,Довольный и, со спокойной душой,Отправился он к себе домой.Встречает дома его жена.Встречая, недовольно бормочет она:— Все бы тебе ловчить-хитрить,Расставлять хитроумные сети,Скучно тебе, должно быть, житьБез коварства на этом свете.Хара-Зутан от жены отмахнулся,На постели шелковой растянулся.Однако спать ему не спалось,Лежал он, век не смыкая,Радовался, что дело его сбылось,Что исполнилась дума злая.Между темНа дворец Абая ГэсэраИ его жены молодой.Опускаются сумерки серые.Опускается мрак ночной.Весь дворец засыпает мирно,В нем не спит лишь одна рабыня.Дождалась она, когда все уснут,К госпоже прокралась в покои,И кишку кровавую в левый унтПодложила левой рукою.А другую кишку, как велели ей,Прицепила к левой поле халата.Темной тенью,Ночной темноты темней.Проскользнула из спальни обратно.А когда настало утро раннее,Следуя совету злобному и коварному,Выпустила она из господских дворовСто недоенных тучных коров,А также выпустила она сто телят,Которые есть и пить хотят.Телята к коровам со всех ног понеслись,Телята коров сосать принялись.После этогоРабыня подождала немногоИ подняла во дворце тревогу.

— Ой, ой, ой,Беда над моей головой.Сто голодных телятКоров сосут,Коров они совсем отдоят,Коровы молока не дадут.Эти крики услышала Тумэн-ЖаргаланСквозь утренний сон, как сквозь туман,И решила:— Подумаешь — сто коров, потеря не велика,Если сто коров не дадут молока.Не буду вставать, посплю пока.Тут рабыняВыпустила из господских дворовДвести недоенных тучных коров,А также выпустила и двести телят,Не пивших и не евших три дня подряд.Телята к коровам со всех ног понеслись,Телята коров сосать принялись.После этогоРабыня подождала немногоИ подняла во дворце тревогу.— Ой, ой, ой,Беда над моей головой!Двести голодных телятКоров сосут,Коров они совсем отдоят,Коровы молока не дадут.Эти крикиСквозь сладкий сон, как сквозь туман,Услышала Тумэн-Жаргалан.И подумала:— Двести коров — потеря не велика,Не буду вставать, посплю пока.Тогда рабыняВыпустила из господских дворовТриста недоенных тучных коров,А также выпустила триста телят,Не пивших и не евших пять дней подряд.Телята к коровам со всех ног понеслись,Телята коров сосать принялись.После этогоРабыня подождала немногоИ подняла во дворце тревогу.— Ой, ой, ой,Беда над моей головой!Триста голодных телят,Триста коров сосут,Коров они совсем отдоят,Коровы молока совсем не дадут.Эти крикиСквозь утренний сон-туманУслышала Тумэн-Жаргалан.— Триста коров, — подумала, — это не пустяки,Такая потеря мне не с руки.Этим молокомМожно войско все напоить,Сливками-творогомМожно тысячи накормить.У мужчины, любящего поспать,Потник твердеет,У женщины, любящей поспать,Разум беднеет.—Быстро вскочила она среди темноты,Служанок своих окликнула,Натянула на ноги унты,Халат на плечи накинула.Левой ножкой она притопнула,Кишка кровавая в унте лопнула.На кишку Тумэн-Жаргалан наступила,Кишку кровавую раздавила.Нога у нее в крови взмокла,От брезгливости она вздрогнула,Полой халата она тряхнула,Кровь овечью всю расплеснула.Брызнула кровь на железный таган,Таган над очагом — пополам.Брызнула кровь на самый очаг,Огонь в очаге мгновенно зачах.Камни очага раздробились,Кровавые ручьи заструились,Под ногами кровавые лужи,Потекла кровь наружу.Заклубился над землей кровавый туман,Вот что наделала Тумэн-Жаргалан.А кровь широкой рекоюК морю потекла, к водопою.Потекла она к морю Мунхэ-Манзан,Потекла она через долину Моорэн,Пылью заклубилась по всем местам,Грязью замесилась выше колен.

В это времяАбай Гэсэр УдалойГостил у Алма-Мэргэн молодой.На рассвете открыл он окна,Полюбоваться на полный месяц.Видит — небо кровью намокло,Вместо неба — грязное месиво.По времени — утро,Но темным-темно,Абай Гэсэр мудрыйПошире открыл окно.Видит,Над морем Мунхэ-МанзанПлавает кровавый туман.Повсюду пыль заклубилась,Повсюду грязь замесилась.По обширной долине МоорэнГрязь замесилась выше колен.Вдохнул Абай Гэсэр клубящейся пыли,Красные круги перед глазами поплыли,За стенку держась, на улицу вышел,Собственной смерти голос услышал.Тумана красного Гэсэр надышался,Собственной смерти показался,Показался он предкам, давно умершим,Показалось время ему уменьшенным.А в глазах в это времяОгнем горит,А в голове в это времяБолью болит.— Железный обруч принесите,—Гэсэр говорит,—На голову натяните,Он боль утолит.—Но от обруча, от железного,Голова болит сильнее прежнего.ТогдаК Тумэн-Жаргалан Гэсэр прискакал.И Тумэн-Жаргалан он так приказал:— Ты послушай меня, Тумэн-Жаргалан,Поднимись-ка ты на небо за тринадцать стран,В самую верхнюю страну небесную,Отыщи там книгу чудесную,Эту книгу почитай, полистай,Полистав-почитав, поточнее узнай:По какой это причинеЯ пыли злой надышался,По какой это причинеЯ собственной смерти показался.По какой это причинеУ меня голова болит,И какое лекарство мою боль утолит.Ни минуты не мешкая, Тумэн-ЖаргаланНаверх поднялась за тринадцать стран,В страну верховную, в страну небесную,Отыскала там книгу чудесную.Материнскую книгу она открыла,Светлые очи в книгу вперила.Красивым пальчиком по строчкам водит,Нужное место в книге находит.Увидев строчки, она читает,Читая строчки, все понимает.Содержится в книге указание,Что только тогда спасется Гэсэр,Если Тумэн-Жаргалан в изгнаниеОтправит он к дьяволу Абарга-Сэсэн.А если жену свою не выгонит,От болезни он не излечится.Так сказала небесная книга,Материнская книга, извечная.Опечалилась Тумэн-Жаргалан,Прочитавши такое дело,И на землю грешную, сквозь туманСветлой звездочкой полетела.Вверх посмотрит она — плачет горестно,Вниз посмотрит она — страшно, боязно.А внизу ее Абай Гэсэр дожидается,Голова его болит, разрывается.Вот предстала перед ним Тумэн-Жаргалан,Его надежда, его посланница.Смотрит в очи ему Тумэн-Жаргалан,Смотрит в очи ему и кланяется.Все что в книге она прочитала,Без утайки пересказала.Что содержится там указание:Лишь тогда спасется Гэсэр,Если ее самое в изгнаниеОн отправит к дьяволу Абарга-Сэсэн.А если жену свою не выгонит,От болезни он не излечится…Так сказала книга великая,Материнская книга, извечная.Нахмурился Удалой Абай Гэсэр,Мысли его мрачны,Тяжело у него на сердце.Жаль ему молодой жены.

Так они дружно жили,Так друг друга любили.Такая она послушная,Такая великодушная,Такая она разумница,Такая она красавица…Лучше уж смерть-разлучница,Чем такое предательство.Отдать ее добровольно,Отослать к Абарга-Сэсэну…Разве это не больноГордому Абаю Гэсэру?— Лучше я от болезни сдохну,—Говорит он своей жене,—Чем от позора сохнутьВ разлуке тебе и мне.То, что сказал он мудро,Может быть, трое знали.Но все это ранним утромУж сто человек повторяли.А к вечеру друг от другаЗнала уж вся округа,Знали уж все селеньяАбая Гэсэра решенье.При решеньи таком отчаянномЗагоревал народ, запечалился.Жалко им,Что Гэсэр от болезни умрет,Но жалко им,Что жена в изгнанье уйдет,Золоченого дворца — украшение,Всем суровым сердцам — укрощение.В это времяТумэн-Жаргалан, о муже скорбя.Свое решенье приняла про себя.Где бы ни жить — все равно дышать,Где бы ни быть — под небом ходить.Меня страдания не страшат,Как в книге написано — тому и быть.Стала она тайком, понемногуСобираться в дорогу.— Небо, — говорят, — знает,Земля, — говорят, — болтает,Земля, — говорят, — слухом полнится.—Гэсэр лежит, не беспокоится,Гэсэр лежит и болеет,А народ Тумэн-Жаргалан жалеет.Узнали день ее отъезда,Узнали час ее отъезда,Толпами ко дворцу валят повсеместно.В последний раз на нее взглянуть,В далекий путь ее проводить,На прощанье ободрить как-нибудь,Словами прощальными наградить.Значит,Не только мужчина весь в тревожных замыслах,Значит,И женщина вся в ожидании утомительном,Оказалась Тумэн-Жаргалан и жалостливой,Оказалась Тумэн-Жаргалан и решительной.Безногих за ней на руках несут.Слепых за ней поводыри ведут.Провожая ее, бежит народ.Руки тянутся к ней со всех сторон.За одежду ее хватаются,С царицей своей прощаются.Плачет народ, прощаясь с нею.Ожерелье она рвет с лебединой шеи.Ожерелье она рвет тройное.Рассыпает его над толпою.Рассыпает горстями жемчуг,Да слова прощальные шепчет.Рассыпает она все сразу,Изумруды, лалы, алмазы.Только тот остается алмаз,Что висит на реснице у глаз.Люди ползают на коленях,Собирают они каменья.Люди ползают среди пыли,Про царицу они забыли.А она в это время ловкоОбернулась красной лисой,Обернулась лисой-плутовкойИ исчезла среди лесов.

В миг, когда в лису превратилась,На три видимости удалилась.Во второе мгновенье ока,Оказалась в стране далекой,Но в стране той, чужой и дальней.Приняла она вид нормальный.И пешком в виде странницы беднойПо дороге пошла она.Без еды идет, без обеда,Без ночлега идет, без сна.Где одна страна вдруг кончается,Там другая страна начинается.С каждым днем вокруг все темнее,С каждым днем вокруг холоднее.Очень сильно она голодала,Очень сильно она страдала,Очень сильно она измучилась,Очень сильно она устала.Стало солнце ее просвечивать,Все точеные косточки видно.Лунный свет стал ее просвечивать,Даже тени ее не видно.Но живая шла, не умершая,И душа ее не уменьшилась.Кровь струится в ней, как и прежде,Сердце бьется в ней, как и прежде,В этом сердце живет надежда.Из далеких чуждых пределов,Шепчет, шепчет жена Гэсэру:— Уж ты витязь, могучий витязь,Хорошо, что меня не видишь.Далеко ушла, а есть мне нечего.Даже солнце меня просвечивает.Стала тонкой я, как тростиночка.Стала легкой я, как былиночка.Только сердце бьется, как прежде,Только в сердце живет надежда.По небесному указанью,Как священная книга велит,Ухожу я в это изгнанье,Но уход мой тебя исцелит.Наберешься опять ты силы,Станет все, как и прежде было,И баторы твои и луки.Ты возьмешь оружие в руки.Не забудь ты тогда меня,Оседлай своего коня,Злые силы все победи,И меня ты освободи.

Так бредет она вдаль, качается,Куда ветер холодный дует,Вниз посмотрит она — печалится,Вверх посмотрит она — горюет.Назад посмотрит — вороны вьются,Вперед посмотрит — слезы льются.Из правого глаза слезинка — кап!Образовался великий светлый Байкал.Из левого глаза слеза слетела,Образовалась великая светлая Лена.Так идет Тумэн-ЖаргаланСреди туманных, холодных стран,А на шее у нее,На шелковой тесьме,Мудрой бабушки Манзан-ГурмэСеребряный талисман.С гибко-нежной шеи она талисман снимает,В бело-нежной руке она его держит,Наговоры над ним начинает.Заговорные слова шепчет.«Талисман мой, серебряный талисман,Подарок бабушки Гурмэ-Манзан,Окажись сейчас не у меня в руке,А окажись сейчас от меня вдалеке.Окажись ты мой серебряный талисманВ далекой и милой земле Хатан,На берегу широкого моря Мунхэ,А не у меня в руке.Окажись, где вода.Которую я в детстве пила.Окажись, где земля,На которой я в детстве жила.Ты, которого держит моя рука,Проберись на дно глубокого сундука.Среди моих одежд притаись и лежи,Родною сторонку мне покажи».После этого серебряный талисман,Что был ей дороже всех,Изгнанница Тумэн-ЖаргаланВысоко подбросила вверх.После этогоИдет она дальше,Но не так тяжело, как раньше.Идет она,Голода уж не чувствуя,Идет она,Усталости уж не зная.Оглянулась назад — о, чудо!Позади вся страна родная.Великое море синеется,Ходит белыми волнами.Долина Хатан виднеется,Цветущими травами полная.Леса, как шкура бобровая.Под солнцем переливаются,Лежит вся земля, как новая,Реки по ней извиваются.Слышатся тамГолоса людей.Слышится тамРжанье коней.Слышится тамКрик петухов,Слышится тамМычанье коров.Отвела Тумэн-ЖаргаланПрощальный взгляд от родной страны,Вперед поглядела она, а тамХолмы стоят все черным-черны.Темно впереди и пустынно,Мертво впереди и постыло.В пустоту, в темноту, в черный туманПереступила черту Тумэн-Жаргалан.Сердце ее за тонкими ребрамиБьется трепетно, бьется робко.Вниз она посмотрит — горюет.Как былинка она качается,Куда ветерок подует.Остановилась, прежде чем сделать шаг,И про себя подумала так:«Если буду такой я слабой,Пропаду у дьявола черного,Я ж — царица, не просто баба,Стану хитрой я, упорной.Быть не время нежной да трепетной,Время сильной быть и умелой…»Сразу мысли ее стали крепкими,Сердце сразу окаменело.И тогда уж в туман и мракОна сделала новый шаг.Под ногами ее то глина,То пески бесплодно-сыпучие,Впереди ее то долина,То лесная чаща колючая.Сквозь чащобу она продирается,В глубь чужой земли пробирается.

Вот на низменном берегу,На зеленом большом лугу,Птицы пестрые, как сороки,Но размером больше быка…Убежать — подкосились ноги,Слева — круча, справа — река.Испугалась она до дрожи,И не знает куда идти:В горы нет никакой дорожки,Через реку брод не найти.А сороки ее окружают,Расклевать ее угрожают.Угрожают ей клювы острые,Острие железных когтей.Вдруг верхом на сороке пестройЧеловек подлетает к ней.Человек совершенно голый,Прикрывает мошну ладонь.В поводу сороку подводит,Словно то настоящий конь.Но ведет себя не по-хамски,А здоровается по-хански.Смотрит он не по-дьяволиному,А достойно, по-соколиному.Смотрит он на женщину весело,Задает ей вопросы вежливо.— Путь короткий ваш или длинный,Вам какая светит звезда?Из какой вы пришли долины,Направляетесь вы куда?Тумэн-Жаргалан, царица,Отвечает голому рыцарю:— Родная долина ХатанТесноватой мне показалась,Чужая долина, где пыль да туман,Попросторнее мне показалась.Мой муж Абай ГэсэрНадоел мне совсем.Больше мне нравится дьявол Абарга-Сэсэн.С ним я счастье свое найду,Вот куда я теперь иду.Отвечает ей голый рыцарь:— Узнают по полету птицу.Узнают ме