Оправдание Шекспира - Марина Дмитриевна Литвинова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Анализируя тексты того времени, современные шекспироведы иногда пересказывают их значение построчно, чтобы для читателя не оставалась темных мест. Последую их примеру. При таком подстрочнике приходится кое-что опускать, но, конечно, не значимые слова первого ряда, а усилительные речения, такие как «in the whole», «well». Сохранены все слова, составляющие костяк смысла: «truth», «ignorance», «understand».
1 Где судит честна мысль и взгляд открытый,
2 Там истина вещает без прикрас
3 И без гаданья. Критика верна,
4 Коль критику известна правда.
5 Пусть говорят одни: «Ах, плоско!», «Вяло!»
6 Иной заметит: «Чувствам меры нет –
7 И страсти буйствуют за гранью правил».
8 А кое-кто воскликнет: «Да, неплохо»,
9 Иль что-то в том же духе, и прибавит:
10 «Но, однако…» – и пожмет плечами;
11 А мы-то знаем, автор наш хотел
12 Потешить всех, но лучшим угодить [131];
13 А это значит – замысел таков –
12 «Разбито сердце» можно вновь сложить.
В опубликованном переводе опущены важные смысловые слова: «in such a growing passion / As it transcened either state or fassion» (строки 7-8) – вместо них, по-видимому, «избит сюжет». А ведь героиня пьесы погибла, потому что ревность в сердце ее мужа била через край, поведение выходило за рамки «either state or fashion». (Такими ревнивцами были Ратленд и некоторые герои шекспировских пьес.) И самая вопиющая ошибка – последние две строчки. Переводчик не увидел игры слов: «The Broken Heart may be piec’d up again» – строка 14: «Разбитое сердце можно опять по кусочкам сложить». Эта концовка могла быть понята только теми, кто помнил всю историю разлада Ратленда-Шекспира и его жены Елизаветы Сидни. Именно к ним (the best) обращены слова пролога, эпилога и вся пьеса. Замысел Форда состоял в том, чтобы отстоять свою точку зрения: ревнивец-муж, а не жена, был повинен в несчастье семьи, да еще брат, выдавший замуж сестру за очень достойного, но нелюбимого человека. Вот так отсутствие фонового знания и слепая вера мифу может привести к фатальным ошибкам. «Канальи», взявшиеся ниоткуда в последней строке эпилога (последнее слово пьесы!), несут в себе мысль – ругайте меня, канальи, завистники и невежды. Ничего подобного в эпилоге нет, переводчик подвел черту собственной мысли. Разумеется, имея под рукой только русский текст, читатель даже не предполагает возможности аллюзии.
А у английских критиков это предположение не могло не возникнуть. Вот что пишет в предисловии к пьесе Д.К. Андерсон: «Источник сюжета не найден, по всей вероятности, он вообще не существует. Одно двустишие («What may be here thought a fiction…»), однако, требует комментария. С.П. Шерман высказал предположение, что “Форд намекнул в этой пьесе на отношения между сэром Филиппом Сидни и Пенелопой Рич, и хотя их любовь и пьеса имеют совершенно разный конец, так, возможно, оно и есть”» [132]. Не зная подробностей отношений Ратленда и его жены, которые вырисовываются из архивных записей, писем и пьес Шекспира, а главное, из поэтического сборника-реквиема «Жертва любви» Честера, С.П. Шерман мог предложить только Филиппа Сидни, хотя и с некоторой заминкой.
Согласно установившейся в английском литературоведении традиции, благодаря воздействию мифа «Шекспир – стратфордский обыватель Шакспер», критики не удостаивают внимания содержание пьес. А ведь, хорошенько поискав, англичане могли бы найти в «младые» годы ситуацию, схожую с той, что описана Фордом. Это, как уже сказано, семейная трагедия Ратленда и его жены.
Она отражена и в пьесах Шекспира «Зимняя сказка» и «Цимбелин», а также в трагедии Хейвуда «A Woman killed with Kindness». Трагедия кончается словами: Frankford (the husband)…therefore, on her grave
Will I bestow this funeral epitath,
Which on her marble tomb shall be engrav’d.
In golden letters shall these words be fill’d:
Here lies she whom her husband’s kindness kill’d.
Подстрочник:
Франкфорд (муж)…И на могиле посему
Вот эта эпитафия пребудет.
На мраморе златые буквы слов:
Той, что убита добротою мужа.
И название, и последняя строка эпитафии – слегка измененная цитата из «Укрощения строптивой»: «this is a way to kill a wife with kindness». Говорит это Петруччо – заключительные строки его монолога в конце первой сцены четвертого действия, строка 195. Вот так потянулась любопытная ниточка, связывающая пьесы Шекспира, Хейвуда, Форда и «Дополнения» Кэмдена.
Конец пьесы Хейвуда почти дословно переселился в «Дополнения», в главу «Эпитафии». Причем не сам Кэмден включил эти слова, их нет ни в одном прижизненном издании. Первый раз они появляются в издании 1636 года. Роберт Д. Данн, редактор и комментатор «Дополнений» (издательство Торонтского университета, 1984 год) сообщает: «Издание 1636 года – работа Джона Филипота (John Philipot). Эта книга и все последующие содержат изменения и дополнительный материал неустановленного происхождения, которые Филипот внес, взяв их из собственного источника». Теперь можно утверждать, что эпитафия, вставленная Филипотом, восходит через пьесу Хейвуда к «Укрощению строптивой». Сам же Филипот в предисловии к книге, на титуле которой стоит имя Кэмдена, утверждает, что он не автор, а лишь редактор, позволивший себе сделать несколько вставок. К сожалению, мне не удалось полностью сравнить это издание с предыдущими [133], хотя я все их держала в руках и читала, но не сравнивала, не было времени. «Дополнения» 1636 года я обнаружила в ньюйоркской Публичной библиотеке за два дня до отлета в Москву. В «Дополнениях» Кэмдена 1657 года строки эпитафии точно повторяют текст 1636 года, разная только орфография. Вот эпитафия из Кэмдена:
Upon a Gentlewoman, whose husband’s love to her broke her heart.
He writing his Epitaph:
These lines with golden letters I have fill’d:
Here lays that wife, whose husband’s kindness kill’d.
Перевод:
Эпитафия даме, чье сердце было разбито любовью мужа.
Он пишет:
Златыми буквами наполнил строки:
Лежит здесь та, что мужа добротой убита.
Эпитафия взята, разумеется, не с надгробного памятника, он не указан, хотя остальные надгробья имеют точный адрес. Это последние строки пьесы Хейвуда, которые вместе с названием «Женщина, убитая добротой» окольцовывают пьесу, делая ударение, таким образом, на вторую сюжетную линию, не имеющую источника. В ней ревнивый муж, убедившись в неверности жены, убивает ее не прямо, как полагалось бы рогоносцу, а добрым поступком – ссылает жену в один из своих замков,
